Убийство в поезде Минск-Брест

Аннотация

В поезде Минск — Брест находят тело молодого мужчины без признаков насильственной смерти. Кроме того, у его жены — дочери известного банкира — пропали драгоценности и кредитные карты. Совпадение ли это? Или все же мужчина умер не своей смертью? Полковник Виноградов, едущий в соседнем купе, берется за дело. На расследование у него есть всего шесть часов.

Анна Чиж-Литаш Убийство в поезде Минск-Брест Я просто не могу не посвятить тебе эту книгу, мой дорогой Сергей Васильевич Титовец. Во-первых, обещала. А я всегда держу слово. А во-вторых, я не знаю человека, более преданного букве закона. Ведь только ты никогда не поедешь на красный свет, если даже в твоей квартире будет пожар. Юристу, прокурору, эксперту Никто не может знать, на что способен решиться из-за отчаяния. Глава 1 Отправляясь в путешествие, следует помнить: мы не вернемся прежними. Александр Петрович бежал сквозь толпу пассажиров, рассыпанных по перрону, словно семечки по рынку. Его густые усы развевались от порывов ветра, а круглый, похожий на пивной бочонок живот служил отличным орудием для расталкивания прохожих. Увидев надвигающегося здоровяка под два метра ростом, люди невольно расступались. Те же, у кого не получилось избежать столкновения, с нескрываемым раздражением поглаживали ушибленные места. Но полковник не обращал внимания на недовольные липа и громкие ругательства, летящие ему в спину. Белоснежная рубашка насквозь промокла, а по лицу катились ручейки пота, прячась в густых зарослях у губ. — Стойте! Подождите! — он остановился и закричал из последних сил. — Вы не можете так поступить со мной! В сердцах махнув рукой вслед уходящему новенькому скоростному поезду до Бреста, полковник, тяжело дыша, на заплетающихся от усталости ногах добрел до скамейки и рухнул на нее. За свои пятьдесят пять лег он ни разу никуда не опоздал, тем более на поезд. Билет заказывал предварительно, на вокзал всегда приезжал за час до отправления и традиционно в буфете выпивал рюмку армянского коньяка, затем покупал газету «Частный детектив», которую ненавидел всем сердцем, но при этом регулярно читал, чтобы мысленно раскритиковать и журналистов, и следователей, ведущих выдуманные дела. После этого он шел на перрон и минут пятнадцать сидел на скамейке, наблюдая за неспешными поездами и усталыми пассажирами. Сегодня он повторил весь обряд поездки, лишь на шаг отступив от своих правил, точнее, на два шага: вместо одной рюмки коньяка тело и душу грело сразу пять, а созерцанию поездов на уличной скамейке полковник предпочел стоявший в кафетерии диван, на котором и задремал. Первое, что увидел, когда открыл глаза, — огромные часы в холле вокзала: до отправления поезда оставалось пять минут. Верным способом успеть было выпрыгнуть в окно и сразу же очутиться на нужной платформе. Но Виноградов решил рискнуть и побежал. Пыхтя, скрипя, кашляя и задыхаясь, он преодолевал ступеньку за ступенькой, один лестничный пролет за другим. Выскочил на перрон — поезд уже тронулся, а он все еще наивно надеялся, что проводник, заметив бегущего пассажира, опустит стоп-кран. — Вот и что теперь делать? — обреченно развалившись на скамейке, спросил Александр Петрович сам у себя. — Меня же ждут! В кармане брюк нащупал пачку сигарет. Проходящие мимо с любопытством рассматривали странного мужчину, с сигаретой во рту лежащего на скамейке и ведущего диалог с самим собой. Но Виноградов никого не замечал, он был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на десятки людей, снующих вокруг. — Следующий поезд через час, — он достал из второго кармана расписание поездов, заранее распечатанное и сложенное в форме маленькой книжечки. — Сколько он идет? — полковник подпрыгнул на скамейке. — Шесть часов?! Да я пешком быстрее дойду! — от злости скомкал расписание и бросил в урну. Докурив сигарету и немного успокоившись, все же встал со скамейки и быстрым шагом направился в сторону вокзала за новым билетом. «Уважаемые пассажиры, поезд отправляется через пять минут. Провожающих просьба покинуть вагоны», — приятный женский голос нарушил тишину в купе. Полковник аккуратно сложил вещи в отсек для багажа и, расположившись на своем месте, придвинулся к окну. Виноградов был недоволен: губы шевелились от бурного потока слов возмущения, а кончики усов то поднимались, то опускались, поддерживая грозный вид пассажира. — Подумать только, какие деньжищи за билет! Я бы на машине дважды съездил туда и обратно! — пробубнил он. — Если бы, конечно, чертова колымага не сломалась!.. Видите ли, у них нет билетов в плацкарте!.. Ладно, сам виноват. Нечего было спать на вокзале… Полковник наклонился к окну, кончиком носа коснувшись грязного стекла. Спешащие пассажиры тащили за собой тяжелые сумки на колесах. Александр Петрович зевнул. — Ну, ничего, — успокаивал он себя, — сейчас лягу спать и проснусь только в Бресте, — он крепко потянулся и снова зевнул, прикрывая рот ладонью. — Главное, чтобы ко мне никого не подселили. Здесь просто не хватит кислорода на еще одного человека! — он огляделся и нервно рассмеялся: — Они шутят? Четыре человека на три квадратных метра? Надеюсь, я все-таки буду один. Поезд резко дернулся, как будто сзади в него что-то врезалось, и, скрипя колесами, стал медленно набирать скорость. — Ну, просто колыбельная! — полковник прикрыл глаза и стал вслушиваться в тихую музыку колес. — Классика! Он достал с верхней полки матрас с бельем и постелил себе на нижней полке. Снял брюки и рубашку и аккуратно повесил их на вешалку, которую предусмотрительно взял с собой, надел спортивный костюм. Через несколько секунд он уже лежал под одеялом, укрывшись по самые усы. Поезд набрал скорость и ритмично покачивался на волнах железнодорожных путей. Полковник улыбался. Сон словно взял его за руку и медленно увел за собой. Александр Петрович не знал, сколько именно он проспал, прежде чем услышал громкий стук в дверь. Не дождавшись ответа, проводница открыла купе и торопливо бросила: — Мужчина, просыпайтесь, немедленно! Труп! Мертвый мужчина! — так же стремительно захлопнув дверь, она побежала дальше по коридору, разнося страшную новость по всему вагону. Полковник не сразу понял, что произошло. Он недовольно нахмурил брови и мысленно закрыл уши ладонями, чтобы не слышать писклявый голос проводницы. Снова попытался уснуть, но страшная новость наконец добралась до его сонного мозга. — Где труп? Какой труп? — Александр Петрович подпрыгнул на полке и начал быстро переодеваться. Через минуту Виноградов вышел в коридор. У окон стояли взволнованные пассажиры и тихо перешептывались. Проводница, женщина лет тридцати пяти с большими испуганными глазами, продолжала сеять панику. Полковник решительно направился к ней, аккуратно обходя соседей по вагону. — Елена, — он наклонился и прочитал ее имя на маленьком бейдже. — Можно поговорить с вами? — Мужчина, подождите! Вы не видите, что я занята? — Я вижу, что вы заняты… Ерундой! — его суровый тон заставил женщину замолчать. — Что вы хотите? У нас ЧП! Полковник достал из кармана брюк пенсионное удостоверение милиционера и протянул проводнице. — Вы же пенсионер! — ухмыльнулась она. — Вот и отдыхайте! Полковник от возмущения потерял дар речи. Он явно не ожидал такого отношения к своей персоне, тем более нескрываемой наглости. «Профессия накладывает неизгладимый след на человека, — размышлял полковник, рассматривая собеседницу. — Длинная дорога, как следствие — продолжительное одиночество, как результат — желание много и бездумно болтать, — Виноградов нахмурил брови. — Интеллект как инструмент мышления тоже не основной ключ в работе». Полковник прервал свои размышления, так как чувствовал, что его мысли могут обидеть Елену, даже несмотря на то, что она никогда о них не узнает. — Елена, я не просто пенсионер, я ОЧЕНЬ известный пенсионер в правоохранительных органах. Находясь на пенсии, я не сижу дома, а раскрываю громкие преступления, даже за пределами нашей страны. Со мной советуются высшие должностные лица! — он поднял вверх указательный палец буравя взглядом лицо проводницы, которое выражало прежние эмоции. — Что вы от меня хотите? — спросила она, цокнув языком. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно. Елена еще несколько секунд смотрела на него сверху вниз, но затем все же сменила гнев на милость, предвкушая новый интересный поворот в необычной истории. — Пойдемте со мной. Проводница грубо растолкала возбужденных пассажиров, которых сама же и довела до такого состояния. — Займите свои места согласно купленным билетам! Чего вы здесь столпились? Открыв дверь своего купе, женщина пригласила полковника войти. — Значит, так! Я уже сообщила в милицию и скорую помощь. В Столбцах к нам подсядут следователи. Так что теперь можно успокоиться и попить чая, — она взяла со стола кружку, небрежно бросила в нее чайный пакетик и вышла в коридор, чтобы налить из бойлера горячей воды. Вернувшись обратно, уселась на полку и начала громко отхлебывать. Каждый ее глоток для Виноградова был равноценен смерти. Отвратительный звук чередовался с постоянными попытками остудить напиток: женщина дула на горячий чай, заплевывая и содержимое кружки, и стол слюной. Полковник, скривив губы, наблюдал за этой картиной. — Может, вы мне все-таки расскажете, что случилось? — В общем, так, через четыре купе от нашего на скамейке лежит труп мужика. Полковник подскочил с места. — И вы молчите? Я думал, это какая-то ошибка! — Куда вы собрались? Подождите меня, я хоть чай допью, — она снова издала ужасный звук, но полковник уже вышел в коридор. Оставив чашку, проводница устремилась за мужчиной. — Это купе? — полковник показал пальцем на дверь. — Да. Подождите, мужчина, я войду первая и предупрежу о вас! — К черту предупреждения! — Виноградов громко постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. У окна сидела девушка, закрыв лицо ладонями. Ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий. На соседней полке полковник увидел молодого мужчину. Его ноги лежали ровно, руки свисали, как плети, а лицо было неестественно бледным. Не было сомнений: он мертв. — Позвольте войти, — тихо, стараясь не испугать девушку, сказал Виноградов. Она подняла голову и вперилась в посетителей отсутствующим взглядом. — Меня зовут Александр Петрович Виноградов, я сотрудник милиции, — полковник решил не вдаваться в подробности, опустив детали своей милицейской карьеры. — Я пришел, чтобы помочь вам, — он осторожно присел рядом с девушкой. Она отвернулась к окну. — Я тогда пойду, — сказала проводница, пятясь к выходу. — Боюсь мертвяков. Полковник укоризненно посмотрел ей вслед, мысленно радуясь, что эта несносная женщина наконец исчезла. — Вы можете рассказать мне, что произошло? Я хочу помочь вам. — Уже ничем не помочь, — девушка повернулась к Виноградову. Александр Петрович рассматривал ее: бледное лицо, отсутствующий взгляд, подрагивающие пальцы. Девушка была высокого роста, но сейчас, казалось, уменьшилась вдвое, превратившись в худенького мальчика-подростка. — Вы сейчас в состоянии разговаривать? — Я вышла в ресторан пообедать, а когда вернулась, он был уже мертв, — она проигнорировала его вопрос. — Сколько времени вы провели в ресторане? — Минут сорок. — Я так понимаю, это ваш супруг? — Да. Мы поженились месяц назад. — А почему он не пошел с вами обедать? — Сказал, что не хочет. Нет аппетита. — Раньше он жаловался на отсутствие аппетита? — Никогда. — Хорошо. Когда вы уходили в ресторан, он вам что-нибудь еще говорил? Девушка задумалась: — Сказал, чтобы я не торопилась: он собирался немного поспать. Вот я и не спешила, чтобы не потревожить его сон. — Простите, мне ваше лицо кажется знакомым. Я мог вас встречать раньше? — Я дочь Стравинского Павла Андреевича, Ольга Павловна. — Знакомая фамилия… — Он известный банкир. А мои фото вы могли видеть в газете, раньше я часто посещала светские мероприятия. — Точно! Вспомнил! — полковник достал из кармана брюк дежурный блокнот. — Позвольте, я буду помечать кое-какие факты? Ольга пожала плечами. — Я просто не понимаю, к чему все эго? Он мертв. Его не убили. Скорее всего, сердце остановилось. — А у него были проблемы со здоровьем? — Он не жаловался на здоровье. Но месяц назад начал говорить о болях в области сердца. Я ему советовала обратиться к врачу, но он не пошел. Сказал, мол, нервы, все пройдет. Я тогда не придала этому особого значения. Видимо, зря. — А как давно вы познакомились? — Полгода назад. Он несколько месяцев ухаживал за мной, а потом сделал предложение. Я согласилась. Не с моей внешностью женихов перебирать, — девушка грустно улыбнулась. — Вы очаровательны! — галантно отметил полковник. — Давайте честно. Мне тридцать три года. Я не красавица, меня даже сложно назвать симпатичной. Все мои кавалеры ухаживали не за мной, а за папиными деньгами. Таких отношений я не хотела. А Егор, — она кивнула в сторону мужчины, — другой. Хотя и знал, что у меня обеспеченная семья, но полюбил не за это. Сам он из деревни под Брестом. Мы как раз ехали проведать его родных, — она всхлипнула и снова спрятала лицо за ладонями. — Не знаю, как я им теперь в глаза посмотрю! — Вы же не виноваты. Такова судьба, — Виноградов постарался утешить девушку и сделал пометку в блокноте: «Отсутствие аппетита Проблемы с сердцем» — Егор из бедной семьи. Родители всегда очень скромно жили. У них четверо детей — попробуй всех прокорми и одень. — Ольга снова вернулась к разговору. — Но он так мило ухаживал за мной. Дарил мелкие побрякушки, цветы и дешевые сувениры. Мне это нравилось даже больше, чем охапки роз или ювелирные украшения. Потому что это было искренне. А раньше — сплошная фальшь! Я буквально сразу поняла, что это мой человек. А теперь его нет… — Крепитесь, мое дитя, — полковник ласково погладил ее по руке. — Позвольте мне задать еще несколько неприятных, но очень нужных вопросов? — Задавайте. — Почему вы поехали поездом? Ведь на машине гораздо быстрее и комфортнее. — Да, вы правы, но Егор считал поездку на машине менее романтичной. К тому же я ни разу не ездила на поезде, поэтому сразу же согласилась. — Понятно. Так это была ваша идея? — Нет, Егора. — Ольга, вы проверили свои вещи? Может быть, у вас что-нибудь пропало? Деньги, драгоценности, кредитные карты? — Я не проверяла. Зачем? Он же покойник, а не беглец. — Но все же. Я прошу вас, проверьте… — Хорошо. У меня всё в сумочке. Я взяла с собой все банковские карты и украшения. — Украшения? А зачем вам в дороге украшения? — Егор попросил захватить, чтобы показать родным, ведь они никогда не видели ничего подобного. Сначала я отказалась, но он убедил меня. Я решила, что подарю его маме и сестре все, что им понравится: мне столько украшений ни к чему. Ольга открыла маленькую кожаную сумочку и вывалила ее содержимое на стол. Вещей было немного: компактная пудра, помада, зеркальце, билеты на поезд, паспорт, салфетки. Кошелька и драгоценностей не оказалось. Ольга быстро проверила карманы джинсов. Затем достала дорожную сумку и начала растерянно перебирать вещи, выбрасывая их прямо на пол. — Не понимаю, — она испуганно огляделась по сторонам. — Я точно помню, как положила деньги и кредитки в сумку, а драгоценности сложила в бархатный мешочек и спрятала его в одежду. Нас обокрали! — Может, это произошло до того, как вы сели в поезд? — Исключено. Я проверила, все ли на месте, когда поезд уже тронулся, — девушка посмотрела на золотые часы на тонком запястье. — Получается, что вас обокрали, пока вы находились в ресторане. Вы выходили еще куда-нибудь из купе? — Нет. — А супруг? — Тоже нет. Получается, Егора убили? — Ольга содрогнулась от неожиданной страшной догадки. — На этот вопрос мне придется найти ответ, — полковник посмотрел на соседнюю полку. — А где работал ваш супруг? — Он охранник в банке моего отца. — А до этого где он трудился? — Я точно не знаю… Полковник вопросительно приподнял брови. — У него было свое небольшое дело по ремонту телефонов и еще чего-то. Он не любил говорить дома о работе, а я и не спрашивала. — Понятно. Ольга, можно вас попросить покинуть купе, мне нужно осмотреть тело. Просто не хочу лишний раз травмировать вас. — Конечно. Я подожду в вагоне-ресторане. — И еще, — полковник остановил ее в дверях, — можно посмотреть паспорт вашего супруга? Ольга молча взяла сумку, достала из нее документы и протянула их полковнику. — Извините, еще один момент, — полковник снова остановил девушку. — Вы не знаете, что это за запах? Как будто разлили бутылку с каким-то знакомым лекарством, правда, не могу вспомнить, с каким именно. Ольга принюхалась: — Не знаю. Я приняла успокоительное, но особенного запаха не слышу, — она развернулась и, наконец, вышла из купе, закрыв за собой дверь.: — Что же это за запах? — полковник, как собака-ищейка, втягивал носом затхлый воздух купе. — Старость, черт возьми! Память подводит. Виноградов придвинулся к трупу и внимательно осмотрел его с головы до ног. На вид мужчине было около тридцати лет. Александр Петрович открыл паспорт, быстро сканируя глазами информацию. И снова пробежался глазами по телу погибшего. — Смерть явно старит, — тихо сказал он и, склонившись над бледным лицом, начал тщательно изучать каждую морщинку. — Еще теплое, — он дотронулся рукой до запястья Егора. — Смерть наступила совсем недавно, — Виноградов взглянул на часы. — У меня есть десять минут до остановки в Столбцах. Не факт, что провинциальные представители силовых структур будут рады моему присутствию здесь. Полковник засучил рукава рубашки и начал исследовать каждый сантиметр кожи мужчины. — Следы от шприца, ножа, веревки… Ничего нет, — спустя несколько минут Виноградов опустился на скамейку. — Неужели он действительно умер сам? Может, так оно и есть, а я опять придумываю себе убийство. Ну, нет же! — он резко встал и хлопнул в ладоши. — Ну не может здоровый двадцатидевятилетний парень взять и просто умереть, пока его жена ест суп в ресторане! Здесь точно что-то не так! Либо Ольга что-то скрывает, либо… Полковник снова стал нюхать воздух, вплотную приближаясь к телу. Склонился над лицом мужчины. — Вот источник запаха! — он радостно потер руки. — Только что это? Может, бедняга переборщил со снотворным или антидепрессантами? Надо уточнить у Ольги. Александр Петрович резко присел на корточки и начал ползать по узкому проходу купе, впиваясь глазами в каждый миллиметр пола. Он не знал, что ищет, но интуиция подсказывала, что нужно действовать. — А это еще что? — он засунул руку глубоко под сидение и достал золотую сережку. Отряхнув ее от пыли, полковник с интересом рассмотрел находку. — Может, это Ольги? — он положил серьгу в карман брюк. Осмотрев купе еще раз и больше ничего не обнаружив, полковник подошел к окну, за которым мелькали привычные пейзажи. Он нервно покусывал кончики усов, недовольно бурча себе под нос. — Интересно, — Виноградов, прямо с ногами забравшись на сиденье, снова посмотрел на окно. — И что это значит? Он взял со стола салфетку и провел ею по стеклу. — Как я и думал! — Александр Петрович громко хлопнул в ладоши. — Это губная помада. Красного цвета. Причем она размазана по стеклу. Очевидно, кто-то очень спешил, стирая ее с окна. Но вопрос не в этом… Зачем нужно было что-то писать или рисовать? Полковник провел пальцами по стеклу, затем поднес их к носу. — Следы свежие. Совсем свежие. Надпись была нанесена недавно. Помада еще оставляет следы, и запах осязаем, — вслух размышлял он. Виноградов спрятал салфетку в карман и, еще раз внимательно окинув взглядом купе, вышел в коридор. — Теперь нужно подумать и все систематизировать. Быстрым шагом он направился к своему купе. Войдя, закрыл дверь на защелку и закурил в открытую форточку. — Итак, полковник, что ты имеешь? — он достал свой блокнот и просмотрел свежие записи. — Поезд отправился со станции ровно в двенадцать дня. Через полтора часа Стравинская Ольга Павловна обнаруживает в купе труп своего мужа без явных признаков насильственной смерти. Женщина утверждает, что в момент смерти супруга находилась в вагоне-ресторане. Время ее отсутствия — сорок минут. Ныне покойный Деменчук Егор Викторович отказался идти на обед, сославшись на отсутствие аппетита, хотя раньше подобных жалоб не высказывал. Зато не так давно он упоминал о болях в области сердца; раньше подобные недуги мужчину не беспокоили. Обратиться к врачу он не захотел, объясняя ухудшение состояния здоровья стрессом, — полковник старался упорядочить мысли, он крепко затянулся сигаретой, выпустил столб дыма и словно подтолкнул его рукой к окну. — Идем дальше. Сам Деменчук — выходец из деревни, где по сей день живут его родители и многочисленные братья и сестры. Со Стравинской познакомился в банке, ухаживал всего полгода, окончательно покорив ее своей простотой и открытостью, после чего сделал предложение руки и сердца. Он знал о ее статусе и материальном положении, — полковник потушил окурок о самодельную пепельницу — кусочек картона, валявшегося за сиденьем, и снова закурил. — По результатам предварительного визуального осмотра тела следов насильственной смерти не обнаружено. Очевидно, он умер либо своей смертью, либо от употребления каких-то медицинских препаратов, что можно выяснить лишь путем вскрытия. Что касается улик, — полковник запустил руку в густую шевелюру, — то их практически нет. Но от этого дело становится еще более увлекательным. Следы женской губной помады на окне. Судя по запаху и свежему отпечатку, нанесены час-два назад. Дальше. Женская золотая сережка, возможно, ее обронила Ольга или какой-либо другой пассажир, ехавший до них в этом купе. И самое главное — это запах! — полковник встал и нервно, как тигр в клетке, заходил по купе. — Ольга утверждает, что не пила успокоительное, способное вызвать подобный аромат. Тем более запах, скорее всего, исходил от Егора. А что он пил, пока останется для нас загадкой! — полковник снова сел за стол и, открыв блокнот, записал: «Сережка Следы помады Запах». — Три главных ребуса, которые я должен решить в течение следующих… — полковник посчитал, сколько времени осталось до прибытия поезда, — следующих трех с половиной часов. Как только я отвечу на эти вопросы, то сразу выясню причину смерти Егора Викторовича. Что-то мне подсказывает, что он умер не сам. Ах, да! Совсем забыл! — Виноградов хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну, и найти вора, если он, конечно, не сошел с поезда. Хотя интуиция говорит, что он еще здесь. Нужно взять у Ольги полный список украденного и узнать примерную стоимость этих драгоценностей. Колеса заскрежетали, и поезд, издав громкий гудок, начал резко тормозить. Полковник, погруженный в размышления, от неожиданности подался вперед и упал лицом прямо на стол, на который высыпалось содержимое самодельной пепельницы. Виноградов подскочил, стряхивая с лица остатки табака и выплевывая изо рта пепел любимых сигарет. Ругательства хлынули из его рта, как ливень из грозовой тучи. — Я лично ткну начальника поезда лицом в эту пепельницу! — полковник продолжал ругаться, переодеваясь и намереваясь совершить визит к руководству. Но потом, вспомнив, что курение в купе запрещено, сел на место и аккуратно собрал остатки пепла в пакетик. Глава 2 Если ум — оружие человека, то сердце — это патроны. — Ну, и где этот умник? — из коридора донесся возмущенный голос. Полковник понял, о ком речь, и усмехнулся. Достав из кармана расческу для усов, он отточенным движением привел их в порядок и спрятал ее обратно. Вальяжно растянулся на сиденье, забросив одну ногу на другую. В дверь постучали. — Войдите, — небрежно бросил он. — Добрый день, — в купе вошли двое молодых людей в сопровождении проводницы. — Извините, что потревожили вас, но дело не требует отлагательств. Полковник молча кивнул, указывая на сиденье. Парни переглянулись, но приняли это не самое гостеприимное приглашение. Проводница немного постояла в дверях, в надежде услышать хоть часть разговора, но полковник выражением лица дал понять, что для нее визит окончен. Она недовольно вздернула подбородок и с грохотом закрыла дверь купе. — О времена, о нравы! — тихо сказал полковник. — Женщины, одним словом! Манерности им не занимать. Проводница еще немного постояла под дверью в надежде все-таки услышать, как милиционеры поставят на место выскочку-пенсионера, но, не уловив ни звука, разочарованно цокнула языком и направилась в сторону своего купе. — Чем могу быть полезен? — спросил полковник, внимательно рассматривая новых знакомых. — Для начала разрешите проверить ваше удостоверение. Это чистая формальность, — словно оправдываясь, сказал один. — Сами знаете, какое сейчас время. — Да уж, смутное время и весьма глупое, — металлическим тоном произнес полковник, протягивая удостоверение. — Очень печально, что вы не слышали моей фамилии и не запомнили моего лица. В свое время оно блистало с первых страниц газет, как и лицо Пугачевой. Хотя о чем я пою, вы в то время еще даже не читали букварь. Капитан нахмурился и уже открыл рот, чтобы поставить усатого павлина на место, но, прочитав фамилию в удостоверении, произнес: — Приносим свои извинения, товарищ полковник. Вышло недоразумение. Проводница ввела нас в заблуждение, сообщив, что лжемилиционер рыскает в чужом купе. «Вот ведьма!» — подумал полковник и тут же прикусил язык, не давая словам вырваться наружу. — На первый раз прощаю, — он лениво махнул рукой. — Я еще в академии читал ваши статьи! А ваши методы раскрытия — это же гениально! Вы настоящий психолог! — Ум — вот главное оружие человечества, — довольно улыбнувшись, сказал Виноградов. — Но, к великому сожалению, на моем пути все реже встречаются люди со светлой головой, — прищурив глаза, он посмотрел на собеседников. Не уловив сути аллегории, офицер продолжал улыбаться, восторженно разглядывая полковника. Молодой человек, сидевший ближе к выходу, не проронил ни слова. Уголки его губ были опущены вниз, а маленькие пуговки глаз смотрели в одну точку. Угрюмый взгляд дополняли широкие брови. Это был старший лейтенант отдела уголовного розыска Столбцовского РОВД Дементий Никитин. Особыми способностями в розыскном деле он не отличался, обычно выполнял рутинную работу, порученную старшими по званию коллегами. Зато исполнителем он был блестящим. Горячий кофе для сотрудников, поиски нужных материалов в архиве для руководства, заполнение протоколов и опрос незначительных свидетелей — ежедневный распорядок его дня. Парень понимал свою никчемность, но уже не пытался попробовать себя в другом амплуа. Второй офицер, капитан Валерий Леонтьев, был полной противоположностью: активный, болтливый, смышленый, с живой мимикой и выраженным артистизмом. В свои двадцать девять лет он уже успел распутать несколько звеньев карьерной цепочки, остановившись на должности заместителя начальника следственного отдела города. Окинув его взглядом, полковник невольно улыбнулся: пышная кучерявая шевелюра выбивалась из-под фуражки. Он напоминал Виноградову то ли клоуна-дрессировшика Куклачева, то ли знаменитого тезку — певца Валерия Леонтьева в юные годы. — А вы случайно не родственник знаменитого «казановы»? — не удержавшись, спросил Виноградов, стараясь не рассмеяться. Валерий уловил настроение именитого пенсионера и улыбнулся ему в ответ: — Вы даже не представляете, как часто мне задают этот вопрос! Возможно, даже чаше, чем говорят «привет» или «как дела»! — И все же? — уточнил Александр Петрович. — Правда, даже не могу себе представить, что певец Леонтьев забыл в Столбцах. — Нет, ну что вы! — отмахнулся капитан. — Если бы я был ему даже четвероюродным племянником, я бы уже давно собрал чемоданы и рванул в Москву, — он тихо вздохнул и посмотрел в окно, как будто там замелькали его нереализованные планы. — А я в свое время очень даже увлекался его творчеством, — полковник достал из кармана брюк сигарету и закурил. — Вы бы видели, как я танцевал под его песни! Эх, молодость! — Представляю, — с натянутой улыбкой сказал Валера. — А вы, молодой человек, почему молчите? — полковник переключил внимание на старшего лейтенанта. — Простите, я не спросил вашего имени. Всему виною прекрасный Леонтьев, — он мечтательно закатил глаза. — Это я про артиста, если вы не поняли. — Дементий Никитин. — Дементий? Странное имя, — полковник задумчиво посмотрел на собеседника. — Обычное имя, — буркнул тот. — Но, судя по вашему тону, оно вам тоже не очень нравится? Дементий сделал вид, что не расслышал вопроса. — Давайте лучше приступим к работе, — резко сказал он. Мужчины удивленно посмотрели на коллегу, но промолчали. — Товарищ полковник, может, вы введете нас в курс дела? Пока мы владеем только информацией, которую нам сообщили проводница, и начальник поезда. — Судя по всему, тогда вы владеете всем ми? ром, — улыбнулся Виноградов. — Не понял вас… — Не утруждайте себя, — в этот момент полковник мысленно посочувствовал себе, одновременно злясь, что ему придется нянчить двух детей, разжевывая им информацию. — Пойдемте лучше на место преступления. Там вы сможете оценить обстановку и сделать выводы. Мне очень интересны ваши выводы, товарищи офицеры, — полковник загадочно улыбнулся и вышел из купе. — А не проще, чтобы вы нам рассказали? — спросил Дементий. Полковник резко остановился и посмотрел на часы: — Иди к выходу. — Зачем? — Остановка через две минуты. До Столбцов доедешь на маршрутке. — Это еще зачем? — Дементий сделал шаг назад от нависшего над ним грозовой тучей полковника. — Ты сюда зачем пришел? — громко спросил Виноградов. — Наверное, раскрыть преступление? Или чай с проводницей попить? Если я через минуту не увижу, как ты мухой летаешь около трупа и собираешь улики, то высажу тебя на следующей станции! — Не имеете права, — пропищал Дементий. — Вы всего лишь пенсионер… — Что? Что ты сказал? — у полковника от возмущения перехватило дыхание. Он замолчал и, набрав полные легкие затхлого воздуха, наполнявшего вагон, медленно выдохнул прямо в лицо оперативнику: — Работать, быстро! Дементий хотел еще что-то сказать, но, увидев раздувающиеся ноздри полковника, рванул в направлении купе. — Вот так-то, — отряхнув руки, словно они были в песке, он пошел следом. Валера внимательно осмотрел тело. Дементий стоял рядом и наблюдал за коллегой. Его впервые отправили на место убийства, поэтому он не знал, как правильно себя вести. В отделе половина сотрудников была в отпусках, оставшиеся, желая насладиться солнечными деньками, с самого утра разъехались по «важным» выездам. Перспектива провести день, трясясь в поезде, никому не понравилась, поэтому выбор был очевиден — Дементий Никитин. — Что скажете, коллега? — с напускной важностью спросил Виноградов. — Ничего нового для вас, — развел капитан руками. — Внешних признаков насильственной смерти не обнаружено, нужно вскрытие, — он сел за стол и начал заполнять какие-то бумаги. — Рано еще писать, — полковник вырвал у него из рук протокол. — Засиделся ты на бумажной работе. Давай думай, смотри, нюхай. — Я как будто снова на экзамене, — ухмыльнулся Валера. — Так даже интереснее! — Дементий, давай ищи, — полковник подтолкнул его вперед. — Я что, собака? — Да! Ты собака! Ты опер! — полковник злился. — Как только ты оказался на месте преступления, все твои рецепторы, органы осязания и обоняния должны мгновенно включиться и через секунду работать на полную мощность! А ты стоишь и дверь подпираешь! Дементий от обиды прикусил нижнюю губу, но промолчал. Следующие пять минут он молча осматривал купе, пытаясь найти улики. — Здесь все чисто! — Ты уверен? — полковник нахмурил брови. — Да. Вы же сами видите. — Я-то вижу, а вот ты слепой. — Почему вы меня все время унижаете? — возмутился Дементий. — Потому что ты плохо делаешь свою работу! — полковник достал сигарету и снова закурил. — В купе нельзя курить, — пропищал старший лейтенант. — Это… — Если ты не замолчишь, я ссажу тебя на следующей станции! — полковник стряхнул пепел в ладошку. — То есть ты считаешь, что блестяще выполнил свою работу и можешь идти домой? — Ну, не домой еще, но все, что можно было, я увидел. — Посмотрите внимательно на окно. Что вы видите? — Богатства природы, — ухмыльнулся Валера. — И все? — голос полковника был полон разочарования. — Ну да, а что еще? Полковник взял Дементия и Валеру за руки и подтащил к окну: — А так? — Грязное стекло. — Уже теплее! — полковник явно наслаждался ролью педагога. — Здесь какие-то следы, — Валера встал коленями на полку и внимательно всмотрелся в стекло. — Похоже на краску… — Губная помада! — воскликнул Виноградов. — А с чего вы решили, что это относится к делу? — скептически спросил Дементий. — Может, этим следам уже неделя. — Если бы я был твоим начальником, то после таких слов сжег бы твое личное дело и уволил с позором, — полковник покраснел от злости. — Следы свежие, помада еще даже не успела высохнуть! — И что это значит? — Валера внимательно посмотрел на полковника. — Это значит, что кто-то пришел сюда и оставил послание, сообщение или рисунок на стекле, но затем передумал и стер его. Некачественно стер, оставив следы, — не предполагал, что милиция обратит на них внимание! И этот кто-то оказался прав! Два молодых болвана даже не посмотрели на стекло! — полковник почти шипел от негодования. — Ничего себе! — присвистнул Валера. — Но зачем? — Когда ты ответишь на этот вопрос, тогда и узнаешь, что здесь произошло на самом деле! Думайте! — А с чего вы вообще решили, что это убийство? — Дементий, готовый к защите, скрестил руки на груди. — Может, он действительно умер, а не был убит? Тем более вы сами упоминали, что недавно у него были проблемы с сердцем и обедать он не пошел, потому что неважно себя чувствовал. — Ему было двадцать девять лет! Какое, к черту, сердце?! Он только что женился на дочке олигарха — и умер от счастья? — Всякое бывает… — еле слышно проговорил Валера. — Валера, ну хоть ты не добивай меня! Не позорь фамилию великого артиста! Дементий ухмыльнулся и присел на полку. Полковник смерил его недовольным взглядом, но все же прикусил язык. — Далее, — продолжил Виноградов, — у его супруги Ольги пропали все банковские карты, деньги и драгоценности, как я могу предположить, на немалую сумму. Тоже, по-вашему, совпадение? — А зачем она в поезд брала с собой ювелирку? — Валера наклонился вперед. — Якобы муж попросил взять ее с собой, чтобы показать маме и сестре, — развел руками Виноградов. — Чушь какая-то! — Я понимаю, если бы ее убили и украли драгоценности. Но зачем убивать мужа? — Значит, кто-то третий знал, что у нее с собой драгоценности. И, когда она пошла обедать, вор проник сюда, убил мужа и украл ценности. Но это опять-таки полная чушь! — Почему? — Валера, не тормози! Потому что следов насильственной смерти нет! Или ты думаешь, что убийца выпил с ним чай, в который заранее подсыпал яд, подождал, пока Егор умрет, и спокойно забрал драгоценности? — полковник замер на месте с поднятым указательным пальцем. — Это гениально! Все именно так и было! — Вы думаете? — Валера с сомнением посмотрел на полковника. — Какая-то странная версия. — Здесь нет ничего странного, как только в этот рассказ вписывается одна немаловажная деталь: Егор знал того, кто пришел к нему. Причем он ждал этого человека! Именно поэтому он не пошел с женой в ресторан. — Вы думаете, именно он и был инициатором кражи? — Уверен. Только он прогадал: его подельник оказался чересчур жадным и решил красиво избавиться от Егора. Картина маслом, как говорил уважаемый Давид Маркович Гоцман. Дементий, если ты спросишь, кто это, я выкину тебя в окно прямо сейчас! Дементий что-то буркнул себе под нос, но возражать не стал. — Ну что, мои друзья! — полковник в предвкушении потер руки. — Хотя какие вы мне друзья? Шанс, конечно, есть, но вряд ли. Теперь дело за малым: найти вора, а по совместительству и убийцу. — Он уже давно сошел с поезда, — ухмыльнулся Дементий. — Не согласен. Вор здесь, я это чувствую. Едет с нами в одном вагоне. И наша задача — установить его личность. — И как мы это сделаем? — спросил Валера. — Когда мы закончим с расследованием, я лично позвоню вашему руководству и потребую, чтобы вас направили на переаттестацию! Валера, что значит «как»?! Будем опрашивать свидетелей, а именно — всех, кто едет в этом вагоне. — А может, вор пришел из другого вагона? — Не думаю. Это единственный вагон с купе. А светиться в плацкарте он не будет. Слишком рискованно. — Я думаю, Егор потому и предложил Ольге поехать поездом, а не на машине. Напел ей про романтику, стук колес, вот она и повелась. Виноградов подошел к Валере и, крепко обняв, потрепал по волосам: — Вот видишь, может голова думать, когда захочешь! — полковник довольно погладил усы. — Учись, Демя! Теперь я буду называть тебя так. Ты ведь не против? — Против! — Ну, вот и решили, — полковник потер ладони и направился к выходу. — Александр Петрович, а вы чувствуете этот запах? — Валера остановился возле двери. Полковник улыбнулся и снова обнял Валеру. — Ты мне уже почти как сын! Вот это я понимаю — пес! Дементий посмотрел на полковника как на сумасшедшего. — Демя, догоняй, иначе ссажу с поезда! — Ой! — махнул он рукой. — Ты мне тут не ойкай! — полковник отвесил ему легкий подзатыльник и вытолкал в коридор. — Три минуты на перекур — и за дело. За дело, господа офицеры!.. Ну, или кто вы там… — и он направился в сторону уборной. Глава 3 Ложь — иллюзия правды. Она поглощает твое тело и разум, заставляя самого верить в вымысел. Проводница, которой пришлось временно уступить сотрудникам милиции свое купе, недовольно бурчала в коридоре, делясь с каждым встречным своим горем. Она уже успела сбегать к начальнику поезда с жалобами, но тот даже не дослушал ее до конца, приказав подчиниться требованиям правоохранителей. — Вот и где мне сейчас работать? — подкуривая сигарету, спросила она коллегу. — Они заняли мое купе. — А почему он не сидит в своем купе? Оно же свободно, — поинтересовалась Зоя, проводница из соседнего вагона. — Не захотел, видите ли! Старый проныра! — прошипела она. — Так, а зачем тебе купе? Спать целый день? — ухмыльнулась Зоя. — Работать! — огрызнулась она. — Я вторые сутки уже не сплю! А мне еще завтра на смену заступать. — Нашлась мне работница! — Зоя потушила окурок и вышла из тамбура. Елена метнула ей в спину молнию и, отвернувшись к окну, снова закурила. Она работала проводницей уже десять лет, при этом всей душой ненавидела поезда. Ее постоянно укачивало, а от неудобных коек болело все тело. Увольняться женщина не спешила, так как идти ей было некуда: работать раскладчицей товара в магазине или уборщицей в метро она не хотела. «Какая-никакая, а зарплата стабильная, форму выдают — не нужно тратить дополнительные деньги на одежду, плюс паек», — постоянно успокаивала она себя. Лена не любила пассажиров, а едущие купе раздражали ее еще больше. Ароматы изящных духов, дорогая одежда, высокомерные взгляды, мимоходом брошенные в сторону проводницы, мгновенно убивали ее. В свою очередь, она наносила ответный удар: выдавала несвежее белье или приносила чай, который до этого попила сама и разбавила горячей водой. Однажды, не удержавшись, Лена плюнула в кружку обеспеченной пассажирке за то, что та высказала ей претензии по поводу грязного купе. В свои тридцать пять лет Елена Кудашева поняла для себя следующее: все обеспеченные люди — моральные уроды. Ей не нравилось, как они разговаривали, как вели себя в ее присутствии; их высокомерные взгляды, дорогая одежда и обувь раздражали женщину до потери сознания. Она кричала оскорбления в их адрес на каждом углу, не желая выслушивать аргументы в пользу «потерпевших». При этом без угрызений совести брала чаевые, оставленные ей этими же людьми. На прощание Елена мило улыбалась им, долго махая рукой вслед, но, как только они скрывались за поворотом, пренебрежительно плевала на землю и исчезала в поезде. Она не могла и не хотела признаться самой себе, что это банальная зависть. Зависть к тому, чего у нее никогда не было. Докурив вторую сигарету, Елена поправила выбившиеся из туго завязанного хвоста русые волосы и направилась в сторону своего купе. Полковник, вальяжно растянувшись на купейной полке проводницы, изучал список пассажиров вагона, внимательно вчитываясь в их фамилии, как будто они несли в себе психологический портрет хозяев. В другой руке он держал кружку с чаем, которую ему принесла Лена. И лишь одному богу было известно, как именно она заварила этот чай. Виноградов в счастливом неведении продолжал играть в ребусы с мозгом, томя в неловком ожидании горе-помощников. Валера и Дементий молча смотрели в окно. Полковник приказал им не разговаривать, пока он не разрешит. Дементий, напуганный перспективой остаться без работы или, в лучшем случае, схлопотать выговор, решил молчать и сносить издевки напыщенного пенсионера. Александр Петрович периодически поднимал глаза и с любопытством изучал молодые лица, на которых отображались лень и полная безучастность. — Ну что, дети мои, вы готовы к спектаклю? — К какому еще спектаклю? — пробубнил Дементий. Полковник сложил руки на выпирающем чуть ли не на полметра животе и вытянул вперед длинные ноги, которые не помешались в ширину прохода. — Демя, если ты забыл, зачем сюда пришел, то я тебе напомню! Совершено убийство, и ты послан руководством, чтобы начать расследование, а не молчать и пялиться в окно! — от злости усы полковника надулись, как паруса. — Но вы же сами приказали молчать и не мешать. — А где твоя инициатива? Где мысли? Я дал вам время подумать, а не спать с открытыми глазами. И не цокай мне тут! — Я не цокаю. Это случайно вышло. — Вот и замечательно. Значит, можно пригласить первого подозреваемого, — полковник бросил взгляд в список пассажиров, составленный под диктовку недовольной проводницы. — Что опять не так? — он поднял глаза на Дементия. — Я уверен, что это не убийство! Вам просто скучно сидеть дома на пенсии. Вот вы и решили поиграть в крутого сыщика, насмотревшись дешевых сериалов по телевизору. Полковник сделал глубокий вдох, а затем выдох. Не помогло. Глазами он уже давно испепелил наглого Столбцовского опера и был готов рассеять его прах на широких просторах синеокой. — Давай заключим пари, — полковник наклонился вперед. — Если это убийство и я его раскрываю, то ты увольняешься из органов, а если прав ты — я попрошу твое руководство присвоить тебе досрочно капитана и повысить до старшего опера. Поверь, это в моих силах. — А не слишком ли вы жестоко с ним, товарищ полковник? — встрял в разговор Валера. — По-моему, все справедливо. В этом деле он продемонстрирует свою профнепригодность, следовательно, ему больше нечего делать в милиции. Я бы сказал, что ему и сейчас там делать нечего, но пока воздержусь от лишних комментариев. Ну что? Согласен? Дементий с минуту молчал, а потом, странно улыбнувшись, сказал: — По рукам. — Я был уверен, что ты пас. Ты хорошо подумал? — полковник прищурил глаз. — Хорошо подумал. Моя интуиция меня никогда не подводит, — протягивая руку, сказал Дементий. — Конечно, не подводит! У тебя же ее нет! — Купе взорвалось заливистым смехом Виноградова, правда, уже через полминуты он сменился кашлем, и полковник успокоился. 14:30 — Итак, кто у нас первый? — он снова вернулся к списку. — Семья Котовских. Какая прелестная фамилия. Виктория Павловна и Евгений Павлович. Сейчас все узнаем. Полковник спрятал список и жестом показал Дементию, чтобы он пригласил подозреваемых. Старший лейтенант недовольно встал и, шаркая ногами, направился к выходу. — Ты не мог бы надеть более доброжелательную маску на свое юное, не обремененное интеллектом лицо? Дементий улыбнулся и попытался сделать важный вид. — Оставь как было, — махнул рукой полковник. — Так ты похож на сумасшедшего. Дементий вышел в коридор и громко хлопнул дверью. — Дома так будешь дверью хлопать! — из коридора послышался знакомый голос проводницы. — Извините, — еле различимый ответ Дементия. Через несколько минут парень вернулся. — Сейчас придут, — он сел на свое место и достал из портфеля ежедневник и ручку. Полковник удивленно приподнял брови, слегка растянул в улыбке губы, но промолчал. Семья Котовских — как выяснилось, муж, жена и дочь — появилась в купе ровно через пять минут. Виноградов окинул их беглым взглядом, как обычно, [полагаясь на свою интуицию и проверенный годами метод «первого впечатления». Глава семьи, Евгений Павлович Котовский, был и вправду похож на представителя семейства кошачьих. Живот мужчины напоминал фруктовое желе: казалось, если дотронуться до него, то еще несколько минут он, как маятник, будет двигаться из стороны в сторону. Поверх «желе» была натянута полосатая футболка, которая подчеркивала каждую складку большого тела. Крупная голова, покрытая пушистой шевелюрой, и редкие усы, как у старого кота, завершали образ. Виктория Павловна была полной противоположностью мужа и больше напоминала исхудавшую лису. Она была такая высокая, что каждый раз в дверном проеме ей приходилось сгибаться. Длинные, как ветки ивы, руки свисали вдоль тонкого тела. Одежда балахоном болталась на щуплых плечах. У полковника сложилось впечатление, что муж забирает всю еду и в одиночестве поглотает домашнюю провизию, оставляя супруге лишь кости да хлебные корки. Эта мысль так развеселила Виноградова, что он не удержался и прыснул со смеха. Все в недоумении посмотрели на него. — Простите, это нервное. Не спал две ночи! Гости недоверчиво посмотрели на него. Дарья, дочь семейной пары, казалась обычным ребенком с нормальным весом и жизнерадостным лицом. На вид ей было около семи лет. Длинные темно-русые волосы лежали в плотной косе, спускающейся с плеча. Девочка с любопытством наблюдала за происходящим, искренне не понимая, зачем ее оторвали от рисования. — Я сразу приношу свои извинения за то, что потревожил вас, но, увы, обстоятельства сложились печальным образом, — вздохнул полковник, сверля супругов взглядом. — Вы, наверное, в курсе, что в соседнем купе обнаружено тело молодого мужчины? — Слышали краем уха, — хриплый голос Кота вырвался наружу. — А мы каким боком? — Таковы правила, — пожал плечами Виноградов. — Мы обязаны допросить всех, чтобы воссоздать картину случившегося. Ведь вы могли видеть что-то или слышать информацию, возможно, на ваш взгляд, абсолютно бессмысленную, но для нас крайне важную. — Знаете, мы и без того недовольны, что за нашей стенкой валяется трупяк, — мужчина наклонился вперед, давая полковнику понять, что в любой момент готов выпустить когти. — Поверьте, я тоже не планировал так провести путешествие. Выбора у нас нет, так что давайте работать. Полковник скрестил руки на груди, спрятав ладони, будто ему было холодно. Мысленно он уже законспектировал психологический портрет этой семьи, теперь ему нужны были детали, а именно слова. — Расскажите, где вы находились с двенадцати часов дня и до половины второго? Не удивляйтесь, это стандартный вопрос, он будет задаваться всем. Поверьте, лучше вы сейчас все расскажете мне, чем через несколько дней вас по повестке вызовут в отделение милиции. — Мы находились в купе, — резко ответил мужчина, испугавшись перспективы таскаться по прокуренным кабинетам уголовного розыска. — Кто это может подтвердить? — Моя супруга и дочь. Они все время были рядом. — Вы выходили из купе? — Нет. Мы обедали. — Полтора часа? — Почти. Полковник снова окинул взглядом изможденную женщину. — У нас традиция, — продолжил Котовский. — Когда мы едем на поезде, обязательно берем с собой домашнюю еду и трапезничаем. — Странная традиция… — пробормотал Дементий. Кот слегка выпустил когти, сверкая маленькими зелеными глазами. — Не вижу ничего странного. Дорога, еда, стук колес — это очень уютно и мило. Полковник удивился словам Кота. Тот задумался. — Нет, ничего такого я не слышал и не видел. Я ел. Полковник чувствовал, как раздражение разливается по телу. — Вы видели Ольгу Стравинскую? Это жена жертвы. — Да, видел. Такую попробуй не заметить! — В каком смысле? — Дорогие побрякушки, разодетая такая… — Ра-зо-де-та-я, — растягивая буквы, повторил полковник. — А вы знаете, что у нее с собой в сумочке были побрякушки на сумму около пятидесяти тысяч долларов? Думаю, даже больше. — Да ладно? — Кот открыл рот, пальцами пытаясь нащупать усы. — И, по нашим предположениям, вор еще находится в вагоне. — Откуда вам это известно? — испуганно спросил он. — Мы уточнили у проводницы, все пассажиры этого вагона едут до конечной станции. И никто заранее не сходил. — А может, вор пришел из другого вагона? — Я вижу, вы начинаете мыслить как настоящий сыщик, — полковник едва сдерживал улыбку. Коту явно пришлись по душе слова усатого милиционера, и он невольно расплылся в улыбке. — Такая версия не исключена, — продолжил Александр Петрович. — Но моя интуиция подсказывает мне, что вор едет рядом, — последние слова он сказал почти шепотом. — То есть мы в опасности? — Кот наклонился вперед, разглядывая полковника испуганными глазами. — Ни в коем случае. Мы же здесь. А вот эти двое бравых ребят в деле — настоящие телохранители. Кот недоверчиво посмотрел на щуплых парней, которые все это время молча сидели возле окна, изредка поднимая глаза. Он похлопал руками по карманам, проверяя, на месте ли сбережения, и, нащупав бумажник, с облегчением выдохнул. — Знаете, а я кое-что вспомнил, — сказал Кот, мохнатой рукой почесывая затылок. — Я видел, как эта Ольга разговаривала с каким-то мужиком возле двери купе. — Так… — встрепенулся полковник. — Разговор длился не более минуты, но ей эта встреча точно была неприятна. — С чего вы так решили? — Ну, этот мужик все время хватал ее за руку, а она его резко одергивала. Приблизительно это выглядело вот так, — он схватил супругу за ветвистую кисть и резко убрал руку. — Почему вы мне сразу не рассказали об этом? — Я забыл. Сначала я подумал, что это ее муж и они просто ругаются. Но этот тип сразу же сбежал, как только к ней подошел другой мужик, ну, который мертвый уже. — Вы видели Егора мертвым? Вы же сказали, что не выходили из купе. — Первые полтора часа — да, но потом мне стало любопытно, что за шум в коридоре. Когда я услышал, что в соседнем купе труп, я ненароком заглянул. — И там увидели, как вы говорите, второго мужика, который разговаривал с Ольгой, — закончил его мысль полковник. — Ну да. Это точно был он! — Больше вы его не видели? — Нет. — Как он выглядел? Во что был одет? — полковник с важным видом перелистнул страницу блокнота. Котовский задумался, растерянно разглядывая Виноградова. — Что такое? Вы не помните, как выглядел мужчина, которого вы дважды видели за несколько часов? — его брови взмыли вверх. — Понимаете, у меня плохая память на такие вещи, — он почесал затылок. — Если бы я его сейчас увидел, то точно узнал бы. А так… — он развел руками. — У меня больше нет вопросов. Вы можете быть свободны. Пока свободны, — стараясь скрыть злость, сказал полковник. Кот сглотнул подступивший к горлу ком и, подтолкнув вперед жену, которая так и не проронила ни слова, вышел из купе. — Надо перепрятать деньги в носок, — сказал Кот, оказавшись за дверью. — Сережки тоже снимай! Полковник, услышав слова Котовского, невольно улыбнулся и сделал пометки в блокноте. Дементий последовал его примеру и тоже щелкнул ручкой. — А ты что там пишешь? — ухмыльнулся Виноградов. — Что надо, то и пишу. — Ты бы лучше поучаствовал в разговоре. А то сидели оба… Как воды в рот набрали. Или я должен один потеть? — Мы решили дать вам все карты в руки. Вы же у нас самый опытный и умный, — промурлыкал Валера. Лицо полковника расплылось в мягкой улыбке. Виноградов не мог устоять в жизни перед тремя вещами: коньяком, сигаретами и лестью. Причем понимал, что на смертном одре ему это обязательно припомнят. Он знал свои недостатки, но I бороться с ними не мог. Каждый раз, когда хвалебные оды разливались вокруг его персоны, он таял и превращался в добродушного мягкотелого пенсионера. — Эх, Валера! С каждой минутой ты мне нравишься все больше и больше. Психолог ты неплохой, а вот сыщик — хреновый. Прости за синоним. Лучезарная улыбка Валеры слетела с его лица и выскользнула в открытое окно. — Я искренне так считаю. — Ладно, ладно, я все понял, — махнул рукой полковник. — Но ты мне все равно нравишься. Будешь продолжать в том же духе — досрочно получишь майора. А Дементий пойдет охранником в столбцовский универсам. Дементий даже не оторвал глаз от ежедневника, продолжая пачкать чернилами чистые страницы. — Ну что, девочки мои, предлагаю перекур и продолжить, — Виноградов резко встал и вышел в коридор. Проходя мимо купе Котовских, полковник остановился и громко хлопнул себя по голове: — Какой же я дурак! — Простите снова за беспокойство, — он без стука открыл дверь. — Виктория Павловна, вы не могли бы показать свою губную помаду? Это исключительно в интересах дела. Она молча достала из сумочки помаду и протянула полковнику. Он снял крышку и так же быстро надел ее обратно. — Спасибо. Все замечательно. Приятного аппетита, — Виноградов скрылся за дверью. — Опять едят! Это же надо взять с собой в поезд целую курицу! Продолжая бубнить себе под нос, полковник исчез в тамбуре. Подкурив сигарету, он стал наблюдать за импрессионистическими картинами за окном. Пейзажи менялись один за другим, оставляя после себя вереницу зелено-желтых красок. Александр Петрович грустным взглядом следил за природными красотами, быстро исчезающими из виду. Затем посмотрел на часы и озадаченно почесал усы: — Три часа… У меня осталось три часа! Я пасую? Нет, я не пасую. Он еще несколько раз быстро затянулся сигаретой, потушил окурок и, прихрамывая, направился в сторону купе. Боли в спине иногда давали о себе знать. Точнее, спина ныла каждый день, но полковник так привык к этим ощущениям, что порой не обращал на них внимания. — Ну что, дети мои? — он так резко открыл дверь купе, что Валера и Дементий подпрыгнули на месте. — Есть идеи? — он нервно потер ладони и занял свое место за столом. Валера покачал головой и развел руками. Дементий молча смотрел в окно и даже не повернул головы. Полковник сначала хотел бросить язвительную шутку в его адрес, но, вспомнив, как мало времени осталось, промолчал. — Кто следующий? — полковник посмотрел на схему вагона и список пассажиров, к — Вы, — ухмыльнулся Дементий. — Очень смешно. Дальше кто? Ага, вижу, купе Ольги и Егора. Тут все понятно. Идем дальше. Чета… — полковник громко рассмеялся. — Не может быть! Это шутка? — Что такое? — Валера склонился над списком, и через секунду его смех зазвучал в унисон с полковничьим. — Собака? Да ладно! Даже Дементий, не удержавшись, громко рассмеялся. — Собака Елизавета Петровна и Собака Архип Георгиевич! — полковник одной рукой прикрывал рот, а другой придерживал трясущийся живот. — Я даже боюсь читать дальше! — Демя, позови их! Поглощенный весельем, Дементий забыл возмутиться и, сотрясаясь от смеха, вышел из купе. — Боюсь, что я не смогу нормально разговаривать с ними, — сквозь смех сказал полковник. — Так, всё, успокоились и взяли себя в руки. — Товарищ полковник, а вы не думали о том, чтобы вернуться назад? — неожиданно сменил тему Валера. — Куда назад? Домой? В купе? На дачу? — улыбка исчезла с его лица, сменившись злостью и раздражением. — В милицию, — Валера не ожидал такой реакции и уже пожалел о том, что проявил любопытство. — Да понял я, о чем ты. Нет, не думал. — А почему вы ушли? — Я ушел? Это меня ушли! Еще служил и служил бы! Я так много раз рассказывал эту историю, что мне это изрядно надоело. Спроси лучше у своего начальника, он уж точно в курсе. — А может… — Нет, не может! — крикнул Виноградов. — Валера, еще слово — и ты опустишься в моем рейтинге до уровня Дементия! А может, и сменишь его на подсобных работах. — Все, молчу, — Валера поднял руки вверх и отвернулся к окну. Полковник прервал гнетущую тишину. — Мне предлагали вернуться. Это было год назад. Я отказался. Валера повернулся. В его глазах читался вопрос. — Ты хочешь спросить меня, почему? Парень кивнул. — Потому что тот, кто единожды предал, предаст и во второй раз. Валера внимательно, с уважением и симпатией посмотрел на полковника. Виноградов прочитал его мысли. — Смотри не влюбись в меня, — улыбнулся он капитану. Мягкая улыбка заиграла на губах Валеры. — Ну, где там Демя? Его только за смертью посылать! В эту секунду дверь открылась, и на пороге показался Дементий. Позади него стояли пожилой мужчина с супругой. На руках женщина держала маленького пуделя. — Этого просто не может быть, — прошептал полковник и, давясь смехом, вышел из купе. — Он сейчас вернется. Укачало, видимо, — сказал Валера, пряча улыбки по карманам брюк. Глава 4 Горе осязаемо. Оно оставляет запах, имеет форму, умеет дышать и разговаривать. 15:00 Полковник вернулся через пять минут. Его лицо было сосредоточенным и серьезным. От приступа смеха не осталось и следа. — Прошу извинить меня, — сказал Александр Петрович, усаживаясь за стол. — Я не молод, а эти поезда ломают мои внутренние часы. Пенсионеры в недоумении посмотрели на полковника. — Плохо себя чувствую, — пояснил он. — Ах, вот вы о чем! — сказала Елизавета Петровна. — У Барончика такая же проблема. Полковник с сочувствием взглянул на Архипа Георгиевича. — Ой, это я не про мужа, — она махнула рукой. — Это я про собаку. Его зовут Барон. — Ясно, — Виноградов хотел продолжить разговор, но женщина не дала ему закончить. — Вас тоже тошнит? Барончика — все время! Как только поезд трогается с места — сразу лужа на полу. И, главное, казалось бы, уже в животе ничего нет, а я все равно нахожу еду! У вас тоже так? Полковник скривился, как будто его сейчас самого вырвет. — Я уже и таблетку ему дала, а его все равно тошнит. Но оставить его дома было нельзя. Мы на неделю едем к моей сестре в Брест. Полковник, собираясь задать вопрос, снова открыл рот но, заполнив его новой порцией кислорода, бесшумно захлопнул. — Вы знаете, Барон для меня как ребенок. Это мой сын. Я знаю, что душа моего мальчика вселилась в этого прекрасного пса, и теперь я обязана каждую минуту быть с ним. Архип даже смастерил ему маленькую деревянную кроватку, а я пошила постельное белье. Ему так нравится! — она изо всей силы прижала к себе пуделя и поцеловала его в мохнатую морду. Архип Георгиевич, опустив глаза, молча слушал рассказ жены. — Барон очень послушный мальчик, совсем как Андрюша, — наш сын всегда был заботливым и очень ласковым, никогда не забывал позвонить. А теперь — представляете, какое счастье?! — он снова со мной! — женщина опять поцеловала пса. — Лизонька, иди в купе и дай Барону водички. Он сказал, что хочет пить. — Да? Я, наверное, не услышала! Совсем плохо слышать стала. Прижав к себе собачку, женщина вышла. — Вы не подумайте, что мы сумасшедшие, — грустно сказал Архип Георгиевич. — Просто эта псина — все, что у нас осталось. А Лиза верит, что это наш сын. Я не хочу ее переубеждать. Она счастлива. А я больше не могу видеть, как она страдает. — Понимаю, — тихо сказал полковник. — Андрей погиб год назад во время боевых действий в Украине. Нас спас, а сам погиб. А нужно было наоборот. Но Бог зачем-то оставил нас. — Он воевал? — Да. Мы из Донецка. Когда началась война, сын вывез нас в Беларусь — у нас здесь родственники. А сам решил вернуться и побороться за нашу землю, — мужчина тяжело вздохнул. Его пальцы дрожали, а голос с каждым словом становился все тише и тише. — Только это все зря. Потому что это была не наша война. Его убили в первом бою, а нам даже не вернули тело, — дрожащей ладонью он провел по лицу, смахивая невидимую испарину. — Жена после этого заболела. А какой именно болезнью, вы сами видите. — Сочувствуем вашему горю. Надо было не отпускать сына. Вы правильно сказали: это не наша война. Там нет героев, есть только жертвы. — Вы думаете, мы его отпускали? Но он такой человек: если что решил, то все! Назад пути нет. Ладно, вы ведь не для этого меня позвали. — Да. В поезде случилась беда. — Я знаю. Запах смерти витает в воздухе. Полковник невольно поежился от слов мужчины. От прежнего настроения не осталось и следа. Он испытал жуткое чувство стыда за то, что еще десять минут назад смеялся над фамилией этой семьи. — Мы пытаемся выяснить, что на самом деле произошло, поэтому опрашиваем всех пассажиров. Думаю, вы понимаете и не возражаете. — Конечно. Только я вряд ли смогу вам чем-либо помочь, — пожал плечами худощавый старик. Архипу Георгиевичу было за семьдесят. На его изборожденном морщинами лице лежал отпечаток горя. Оно было повсюду: в каждой морщинке, в каждом движении тела и повороте головы. В каком-то смысле этот человек был уже скорее мертв, чем жив. Полковник снова поджал губы, коря себя за то, что сразу не почувствовал и не увидел этого. Он грубо провел рукой по волосам и резко отряхнул ладонь, будто сбрасывая с себя события недавнего прошлого. — Скажите, где вы находились с двенадцати часов дня и до половины второго? — Мы с супругой были у себя в купе. Я смотрел в окно, а она занималась Бароном, который, как вы уже слышали, неважно себя чувствовал, — грустная улыбка скользнула по его светлому лицу. — Может, вы могли что-нибудь слышать или видеть подозрительное в это время? Ведь ваше купе находится рядом с купе жертвы. — У меня, в отличие от моей супруги, старость еще не забрала слух. Я, как филин, слышу каждый звук, — старик демонстративно поднес палец к уху. — Я слышал, как открывалась и закрывалась дверь. Причем не один раз. Двери, как и сам поезд, не первой свежести, и этот звук я различал отчетливо. Единственное, что я не могу сказать, во сколько именно это было. Я не посмотрел на часы. — Вы можете вспомнить, сколько раз открывалась дверь? — Сейчас, дайте мне подумать, — он сложил руки на груди и посмотрел в окно. Полковник выжидающе наблюдал за ним. Через минуту тот снова заговорил: — Пять раз. — Вы уверены? — Несомненно. Я еще подумал: сколько можно ходить туда-сюда? Я старый человек, и мне свойственно ворчать, хотя бы по таким мелочам. Полковник улыбнулся: — Пять раз, включая момент посадки в поезд? — Нет. Когда мы садились, было очень шумно и двери хлопали не замолкая. Но потом я сидел в тишине и отчетливо слышал этот звук. — Вспомните, хотя бы примерно, через какое время вы впервые услышали стук двери. Ведь мы сейчас говорим о довольно коротком промежутке времени. — Думаю, прошло не менее получаса, прежде чем первый раз хлопнула дверь. — Хорошо, — полковник сделал пометку в блокноте, вспомнив, что приблизительно в это время Стравинская ушла обедать в вагон-ресторан. — А второй раз когда вы услышали стук двери? — Довольно быстро, — он задумчиво почесал седой висок. — Я думаю, прошло не больше пятнадцати минут. — Пятнадцати минут… — Виноградов довольно улыбался, как кот, наевшийся сметаны и запивший ее молоком. — Что было дальше? — Через десять минут кто-то снова вошел или вышел из купе, но затем через минуту снова был стук двери, — он опять задумался. — Да, я уверен, все так и было. — Я насчитал только четыре раза, — встрял в разговор Валера. — Вы все верно подметили, молодой человек. Пятый раз дверь открылась через минут пятнадцать-двадцать, точно, не больше, чем через полчаса. Полковник резко подпрыгнул на месте и громко хлопнул в ладоши. Он все это время старательно сдерживал эмоции, хотя его душа уже пять минут как танцевала ламбаду. — Я вас поздравляю! — он наклонился к Архипу Георгиевичу и пожал его худую, но крепкую руку. — Вы даже не представляете, как вы нам помогли! У вас феноменальная память! Вы случайно не служили? — Служил, — старик щедро улыбнулся, обнажив свои золотые зубы. — Но где именно, я вам не скажу. — И правильно, тем более я и так догадываюсь, — полковник перестал трясти его руку и сел на место. — Раз я вам так помог, могу ли и я попросить вас об одолжении? — в глазах собеседника снова читалась печаль. — Буду счастлив вам помочь. — Дело в том, что тело моего сына так и не нашли. А тамошнее руководство, узнав, что я уехал в Беларусь, заочно зачислило меня в предатели, и это даже несмотря на то, что мой сын лег костьми, защищая родную землю. Понимаю, что прошу у вас невозможного, но я использую любой шанс, — он сделал паузу и опустил глаза в пол, разглядывая точечный рисунок на старом линолеуме. — Помогите найти тело сына… — Я никогда не даю пустых обещаний и сейчас не буду этого делать. Скажу лишь одно: я приложу все усилия, чтобы помочь. В этом вы можете быть уверены. Архип Георгиевич внимательно смотрел на полковника, кивая головой в такт его словам. Морщинки гармошкой собрались в уголках его глаз, а складки вокруг рта разгладились, как только легкая улыбка мелькнула по лицу. — Я думаю, мою супругу звать не нужно. Она вряд ли поймет, о чем вообще идет речь. — Конечно. Все, что мне было нужно, я услышал. — Вот и замечательно, — Архип Георгиевич медленно встал и, прихрамывая, направился к выходу. Оказавшись в коридоре, он остановился и, развернувшись, добавил: — У вас просто изумительные усы! Полковник, гордо вздернув подбородок, легким движением руки провел по пышным усам. — Учитесь, малыши! — Чему же? — ухмыльнулся Дементий. — Как нужно делать комплименты! Вот если бы ты, Демя, в первую минуту нашего знакомства похвалил мои усы, ты бы сразу стал капитаном. — У вас прекрасные усы! — тут же сказал Дементий. — Поздно, Демя, поздно. Твой поезд ушел, — уже в дверях подытожил Виноградов. — Даже Валера до этого не додумался, хотя ему, в отличие от тебя, смекалки не занимать! — Откуда я мог знать, что усы — это ваша гордость? — возмутился Демя. — А то, что я их только за этот час расчесал раз пять и еще столько же раз посмотрел на них во все возможные зеркала! Это ли не главное свидетельство того, что усы — предмет моего обожания? — полковник снова покраснел от злости и, шепча ругательства, вышел из купе: — У меня перекур. Буду через пять минут! Глава 5 Не бойся снова протягивать руку тому, кто по ней ударил. 15:20 Полковник внимательно всматривался в план размещения купе в вагоне. — Интересно, — тихо сказал он, — а почему это купе не занято? Там изначально не было пассажиров или они все же сошли? Демя, иди уточни у проводницы. — Пригласить ее в купе? — Ты где услышал в моем предложении слово «пригласить»? Я сказал «спроси»! Стой! — крикнул полковник вслед Дементию. — И даже если она сама изъявит желание прийти сюда, не пускай. Соври что-нибудь! Скажи, что я занят или умер! Хотя нет, просто занят. Если она узнает, что я умер, то точно придет посмотреть, — полковник снова уставился в план, продолжая что-то тихо бубнить себе под нос. Через несколько секунд он поднял глаза и увидел Дементия, который по-прежнему стоял в дверях. — И чего ты стоишь? Ты уже должен был вернуться! — Я думал, будут еще указания. — Иди уже! — полковник затряс руками. — Вы какой-то нервный, — легкая улыбка проскользнула по лицу Валеры. — Волнуетесь, что Демя может все-таки надеть капитанские погоны? Полковник поднял глаза, пристально рассматривая мягкие черты еще юного Валериного лица. — Не видать ему капитана, как мне генерала! Вот ты уже час сидишь и молчишь. В твоей кудрявой голове хоть одна извилина пошевелилась? Есть идеи, предположения? — Я думаю. — Думает он! Так я и поверил! Давай подними попу и позови мне троих парней из купе номер семь. — Сейчас Демя вернется. — Я разве сказал «Демя»? Быстро позвал! Не злите меня! Валера громко цокнул языком и не спеша поплелся по коридору. — И не цокай мне туг! — крикнул ему вдогонку Виноградов. — Вот лентяи! Полковник приложил руку к животу и легонько похлопал по нему. Живот, как «Душевное радио», напевал жалобные мелодии, напоминая о том, что уже давно пора подкрепиться. Александр Петрович сглотнул подступивший к горлу ком слюны и громко проглотил его. — Может, отобрать у Котовского курицу? Он прикрыл глаза, вспоминая чарующий аромат жареной курочки с хрустящей золотистой корочкой, и чуть не подавился новой порцией слюны. Мысли о еде были прерваны звуком открывшейся двери. На пороге стоял Дементий, держа в руках две горячие сосиски в тесте, покрытые кетчупом и майонезом. Полковник чувствовал, что начинает терять сознание от голода. А остатки коньяка, бродившие по пустому желудку, окончательно сводили его с ума. Дементий плюхнулся на сиденье и, маньячно запихивая сосиску в рот, начал рассказывать подробности разговора с проводницей. — В общем, она сказала, что изначально это купе было пустое. — И ты столько времени потратил, чтобы узнать у нее одно предложение? — полковник чувствовал, как от злости у него раздуваются ноздри. — Нет, я еще успел купить на станции два хот-дога. — А почему только два, а не пять? — прошипел Виноградов. — Не понял… Полковник махнул рукой и отвернулся к окну, стараясь не дышать, чтобы не чувствовать аромата еды. Он даже прикрыл глаза, но сознание все равно рисовало ему горячую сосиску, которую он почти заглатывает, и кетчуп, медленно капающий с усов. Он снова открыл глаза и увидел Дементия. В вытянутой руке тот держал хот-дог. — Ты хочешь, чтобы я его подержал? — Это вам. Я не подумал купить на всех. — Спасибо, но я не голоден. — Да ладно! — ухмыльнулся Демя. — Ваш живот уже битый час кричит о голоде. Угощайтесь. — Так и быть, давай его сюда. Полковник взял горячую булочку и аккуратно откусил кусочек, тщательно скрывая свое желание запихнуть ее в рот целиком. Расправившись со скромным обедом, Виноградов вытер рот, расчесал усы, и подобие улыбки вновь появилось на его лице. — На следующей станции купишь еще, — полковник протянул деньги. — Сколько? Виноградов задумчиво погладил живот. — Штуки четыре. Нет, лучше пять. — Сколько? — Дементий от удивления открыл рот. — Ты точно глухой! Пять штук! Что не понятно? Дементий поднял руки вверх и молча спрятал деньги в карман. В эту секунду дверь открылась. Валера жестом пригласил войти молодого человека, стоявшего в коридоре. — Присаживайтесь, — вежливо сказал полковник. Мужчина сел рядом с ним. — Если вас не затруднит, сядьте напротив. Люблю смотреть людям в глаза, — последняя фраза звучала как скрытая угроза. — Что вам нужно от меня? — совсем недоброжелательно спросил мужчина. — Для начала представьтесь. — Ну, Коля. Коля Шарапов. — Очень приятно, Николай. Я — полковник Виноградов, а это — сотрудники милиции, Валерий и Дементий. Мне очень жаль, что пришлось прервать ваше спокойное путешествие, но, как вы знаете, в нашем вагоне случилась трагедия, и мы должны разобраться в ситуации. — А я тут причем? — Мы опрашиваем всех пассажиров. Давайте просто перейдем к делу, и вы вскоре пойдете отдыхать дальше. — Ну. Услышав снова «ну», полковник почувствовал, как у него начинает закипать кровь. Он ненавидел слова-паразиты, да и ругательства в целом. Даже по долгу службы он старался не прибегать к нецензурным выражениям, прослыв за это рьяным «интеллигентом». — Где вы находились в период с полудня и до половины второго? — Я был в купе. — Это может кто-нибудь подтвердить? — Да, мои соседи по купе. — Вы в курсе того, что в вагоне убили человека? — Это еще не факт, возможно, он сам умер. — Возможно, но я вам заявляю, что его убили. — Вы очень самоуверенны! — ухмыльнулся Николай. — На то у меня есть веские причины, — мягко сказал полковник, хотя его по-прежнему раздражал наглый юноша. — Может, вы видели что-то подозрительное или слышали странные… — Я ничего не слышал и не видел. Можно я пойду? Полковник бегло осмотрел лицо и одежду молодого человека. На первый взгляд, ему было около тридцати лет. Коротко стриженные русые волосы были аккуратно уложены на пробор. Полковник перевел взгляд на руки парня и удивленно приподнял брови: запястья были покрыты бронзовым загаром. «Как-то этот оттенок кожи не очень вяжется со столь бледным лицом. Уж не болен ли наш пассажир?» — подумал полковник, и его взгляд заскользил ниже. Старые узкие джинсы, местами испачканные и, вероятно, давно не видевшие стирального порошка. Туфли, заношенные донельзя (в нескольких местах подошва отслоилась, а носы были сбиты)… — Николай, вы все время путешествуете в купе? Молодой человек явно не ожидал подобного вопроса и на несколько секунд растерялся. — Просто не было свободных мест в общих вагонах. — Насколько мне известно, мест хватает. — Значит, мне дали неверную информацию! — грубо ответил он. — Какая вам вообще разница? — Никакой, я не нападаю, — полковник театрально поднял руки вверх. — Простите за любопытство. У меня больше нет к вам вопросов. Вы можете быть свободны. Не попрощавшись, Николай вышел из купе и громко хлопнул дверью. — Что-то он скрывает, — сказал Валера. — Да что ты говоришь! — съязвил Виноградов. — Чего вы злитесь? — обиженно поджал губы капитан. — Сами сказали подкидывать идеи. — Ты говоришь очевидные факты! Если бы ты сообщил эту информацию своей маме, то она, вероятнее всего, сочла бы тебя гением, а мне не нужно говорить, что белый — это белый, а черный — это черный! — Валера, Александр Петрович злится, так как чувствует, что я скоро получу капитана, — не удержался Дементий. — Демя, помолчи! Через пару минут остановка — иди за хот-догами! — С удовольствием прогуляюсь, — на ходу сказал он. — Позови следующих! — крикнул полковник. Через пару минут дверь открылась. Двое худощавых парней, очень похожих друг на друга, вошли в купе. — У меня очень мало времени, — резко сказал полковник. — Поэтому отвечаем на вопросы быстро и вдумчиво. Парни переглянулись, слегка пожав плечами. — Кто из вас Вадим? Один из парней робко поднял руку. — Отлично! Значит, вы — Дмитрий. Второй парень согласно кивнул головой. — Повод, по которому я вас сюда пригласил, вам, вероятно, известен. Расскажите, где вы находились с полудня и до половины второго. — Мы были в купе. Несколько раз выходили покурить. — В какое время это было? — Я не могу точно сказать, — Дмитрий пожал плечами. — Вспоминайте, — полковник начинал нервничать. — Ну… В очередной раз услышав «ну», Виноградов сломал пополам ручку, которую держал в руках. Увидев это, Валера ухмыльнулся. — Первый раз, наверное, через минут сорок после отправления поезда. — То есть в 12:40? — полковник сделал пометку. — А второй раз — около половины второго. — В 13:30… Вы видели кого-нибудь в коридоре в это время? — Да, я видел молодую особу, которая возвращалась из другого вагона. — Супругу жертвы? — Да. Я обратил на нее внимание еще на перроне. — Почему? — Она была одета не для поездки в поезде, — ответил Вадим. — Слишком дорогая и изысканная одежда. — Вы разбираетесь в моде? — ухмыльнулся полковник. — Да. Мы вообще-то с Вадимом дизайнеры. И довольно известные, — в голосе Дмитрия сквозила обида. — В первый раз слышу и вижу вас, — равнодушно сказал полковник. — А когда вы выходили в первый раз, вы видели кого-нибудь? — Вроде нет, — ответил Дмитрий. — Я выходил в начале второго в коридор. — Зачем? — Просто размять ноги. И я видел, как из второго купе вышел мужчина. — Второе купе? Оно же пустое, — полковник в предвкушении зашевелил усами. — Как выглядел этот мужчина? — Я не помню, — было видно, что Дмитрий пытается вспомнить образ незнакомца. — Я только заметил, что он нервничал. — По каким признакам вы это определили? — Он на ходу застегивал рубашку и никак не мог попасть пуговицей в прорезь. Потом он выругался и скрылся в тамбуре. — А потом? — Потом я ушел к себе в купе. — Еще вопрос: а ваш сосед по купе — Николай — покидал свое место в этот период времени? — Да, один раз, — не раздумывая сказал Вадим. — Во сколько это было? — Точно до минуты я вам не скажу, но где-то после часа дня. Полковник мысленно хлопнул в ладоши. — Как долго его не было? — Минут двадцать. — Он что-нибудь говорил? — Нет. Он за всю поездку не произнес ни слова. Странный какой-то, — тихо сказал Вадим, будто боялся, что его услышат. — На маньяка похож, — добавил Дмитрий. — А может, это он и грохнул этого Егора. — А откуда вы знаете, как зовут жертву? — резко спросил Виноградов, попеременно заглядывая молодым людям в глаза. — Проводница рассказала. Когда началась шумиха, она заглянула к нам в купе и сообщила подробности. — Ясно, — буркнул полковник. — И еще вопрос: почему вы выбрали купе, а не общий вагон? Ведь он гораздо дешевле. — Шесть часов трястись в вонючем вагоне среди алкашей и стариков? Нет уж, увольте! — Дмитрий поднял руки. «Точно геи», — подумал полковник, мысленно скривившись, как от только что съеденных лимонов. — Не смею вас больше задерживать, — полковник захлопнул блокнот, давая понять, что разговор окончен. Оставшись наедине с Валерой, он откинулся к стенке и закрыл глаза. — Может, обсудим? — Валера придвинулся ближе, постукивая пальцами по столу. — Перестань стучать. Пальцы отрублю. Валера убрал руки со стола, продолжая сверлить полковника взглядом. — Перестань смотреть на меня! — У вас же глаза закрыты! — Неважно! Я все вижу. — Вы же сами сказали, когда будут идеи, говорить. Я готов. — Не спеши, Леонтьев, — промурлыкал Виноградов. — Я думаю. Кстати, где моя еда? И где Демя? — Вот ваши хот-доги, — на пороге уже стоял Дементий, протягивая полковнику пакет. — Отлично, — Виноградов потер руки. — Вот это запахи! Так, у меня пятиминутный перерыв, можете пойти проветриться. — Но у нас почти нет времени, — настаивал Валера. — У нас впереди еще целый вагон времени, — сказал полковник, доставая горячую булочку из пакета. — Я успею раскрыть еще три таких преступления. — Ну-ну, — недовольно буркнул Валера, направляясь к двери. — Не нукай мне тут! — запихивая сосиску в рот, сказал полковник. — Так, идите, не мешайте мне есть и думать. Идеями будем обмениваться, когда выслушаем всех пассажиров. Всё, марш отсюда немедленно, вы портите мне аппетит! Шаркая ногами, ребята направились к выходу. Оказавшись один на один с коллегой, Дементий не удержался и обиженно процедил: — Позер! Глава 6 Единожды испачкав руки в крови, отмыть невозможно. 15:50 Виноградов сидел за столом в купе и внимательно рассматривал свои усы в маленькое зеркальце, которое всегда носил в кармане. Дементий наблюдал за происходящим, и ухмылка играла на его лице. Десятью минутами ранее полковник столкнулся в коридоре с начальником поезда. В разговоре тот был спокоен и невозмутим, как будто убийства случались на его работе так же часто, как остановки на станциях. Убедившись, что расследование идет, он предложил свою помощь, но уже через минуту скрылся из вида. — В принципе, картина начинает вырисовываться, — сказал Виноградов, вернувшись в купе. — Не знаю, как по мне, так нужно дожать этого Колю Шарапова, — не отрываясь от телефона, сказал Валера. — Либо это он, либо он знает, кто убийца. — Как ты можешь выносить вердикт, когда мы еще не опросили двух пассажиров? — Но он же врал! — И что? Они все где-то да соврали. Не будем же мы всех записывать в отряд убийц? Хотя кое в чем я с тобой согласен. Шарапов точно что-то скрывает. Но я не думаю, что он убийца. За его ложью стоят личные обстоятельства. — Что это значит? — Если бы это он убил Егора, то не стал бы так дерзить. Наоборот, старался бы сохранять спокойствие, не выдать себя. А он точно был чем-то раздражен, зол. У него на лице, словно гуашью, была нарисована обида. — Не знаю даже… — протянул Валера. — Зато я знаю! — полковник откинулся на сиденье. — Ну, где там этот Павел Сергеевич? Сколько можно идти! — Он просил подождать минут пять, — буркнул Демя. — Что он там делает? Волосы укладывает или глаза красит? Для меня пять минут работы — как для тебя, Демя, целый час! — Можно войти? — дверь без стука открылась, и на пороге появился Кот. — Конечно, заходите, — полковник выпрямился и кивком головы пригласил его сесть. — Я постою! У меня для вас есть информация. Не знаю, насколько она важная, но все же. — Говорите. — Помните, я вам рассказывал, что видел жену убитого на перроне с каким-то мужиком? Они еще ругались. — Конечно, помню. — Так вот. Я только что видел его выходящим из купе! — Вы запомнили, как он выглядел и из какого купе вышел? — Обижаете! Седьмое купе, — он на секунду задумался и прикрыл глаза. — Молодой человек лет тридцати, очень худой, в рваных туфлях. — Спасибо! Вы даже не представляете, как вы нам помогли. Довольный Кот скрылся в дверном проеме. — Ну, что я вам говорил? — самодовольная улыбка играла на лице Валеры. — Валера, помолчи и дай подумать! — огрызнулся полковник. — И вы тоже думайте, а не разглядывайте деревья в окне! — полковник бросил взгляд на Дементия. — Что, черт возьми, ты там все время пишешь? — Можно я не буду это комментировать? — Вызывали меня? — мужской хриплый голос прервал их диалог. — Павел Сергеевич Иванов? — уточнил полковник. — Все верно. Можно я присяду? — Конечно! Демя, пересядь ко мне, уступи место. Павлу было чуть больше тридцати, но если посмотреть внимательнее, то хотелось дать мужчине все сорок. Изможденное усталостью лицо, бледная прозрачная кожа, покрытая сеточкой морщин, тяжелые нависшие веки и сухие губы. — Вы плохо себя чувствуете? — спросил полковник. — Немного укачало, — улыбнулся Павел. — Не люблю поезда, но в машине меня укачивает еще больше. Так что приходится терпеть. «Он явно болен», — подумал полковник, но этот вопрос решил пока придержать. — Павел, вспомните, где вы находились с полудня и до половины второго? — Я спал у себя в купе. — Это может кто-нибудь подтвердить? Мужчина пожал плечами: — Даже не знаю. Я еду один, — он провел ладонью по лицу. — Хотя… где-то в час дня ко мне заходила женщина из соседнего купе и спрашивала, нет ли у меня таблетки от головной боли. — Вы слышали об убийстве в вагоне? — Да. Но это же не убийство. У него случился сердечный приступ. — Откуда вам это известно? — удивленно спросил полковник. Павел на секунду растерялся: — Я, конечно, подробностей не знаю. Но слышал, как в коридоре разговаривали пассажиры. Кто-то обронил эту фразу. — Вы запомнили, кто именно это говорил? — Нет, дверь была прикрыта, и я не заметил. — Но говорил мужчина или женщина? — Женщина вроде… — Павел явно был растерян. — Можете ли вы как-то помочь в расследовании? — Даже не представляю как! На лбу Павла проступил пот, дыхание стало более частым и прерывистым. Полковник заметил это, но снова промолчал. — Я не выходил из купе. К сожалению, я ничем не могу вам помочь. — Спасибо, что уделили нам время. Отдыхайте, — доброжелательным, почти отеческим тоном сказал Виноградов. Павел направился к двери, и полковник обратил внимание на его походку: мужчина слегка пошатывался, неуверенно передвигая ноги. Когда дверь закрылась, Виноградов заговорил: — Он болен. Причем очень сильно. — Вы думаете? — наклонился вперед Валера. Полковник сначала хотел огрызнуться, но потом почувствовал, что настроение потеряно. — Да, я уверен. Я думаю, что у него онкология. Мой друг умер несколько лет назад от этой заразы. Я приходил к нему каждый день и видел все признаки будущей смерти. У меня только один вопрос: если он действительно так сильно болен, то что он делает в поезде? Ему нужен постельный режим и срочное лечение. Разве что он был в Минске у врача, — рассуждал полковник. — Возможно, это как-то связано со смертью Егора? — в голосе Дементия впервые прозвучал интерес. — Вероятно, но я пока не могу понять, каким образом. Это еще один вопрос, над которым нам придется поломать голову. Думайте, дети мои, думайте! — Полковник встал и, выходя из гуле, как обычно, дал указания Дементию: — Вернусь через четыре минуты. Пригласи даму из девятого купе. 16:10 Вероника Сергеевна пришла ровно через пять минут. Это была женщина лет тридцати пяти с аккуратно собранными в длинный хвост волосами и идеальным макияжем. Все остальные детали ее образа были также четко продуманы. Несмотря на долгое пребывание в поезде, ее одежда имела вид только что отглаженной. На белоснежной рубашке не было ни одной складочки, стрелки на серых брюках выглядели настолько ровными, словно их отмеряли линейкой. На ногах были бежевые кожаные туфли на маленьком каблуке. Полковник сразу увидел перед собой умную женщину, знающую себе цену. Она медленно, словно паря над землей, вошла в купе, присела рядом с Дементием и внимательно посмотрела на Виноградова, ожидая вопроса. — Вероника Сергеевна, спасибо, что нашли время заглянуть к нам. Дело очень важное, но мы не займем вас надолго. — Я никуда не тороплюсь, — она взглянула на часы, — по крайней мере, ближайшие два часа. — В любом случае, давайте приступим к делу. Вопрос стандартный. Расскажите, где вы находились с полудня и до половины второго? — Я была у себя в купе. Сначала смотрела в окно, потом немного почитала, один раз вышла покурить, это было около часа дня. После больше не покидала купе, пока в мою дверь не постучал вот этот молодой человек, — она указала длинным пальцем на Дементия, сидящего рядом. — Вы в курсе того, что произошло в поезде? — Конечно. — А вы в курсе, что у жены жертвы пропали драгоценности и банковские карты? — Нет, этого я не знала, — спокойно ответила она. — Именно поэтому мы и опрашиваем всех пассажиров. — Вы подозреваете меня? — Ни в коем случае, — заверил полковник. — Мы просто опрашиваем всех. Кто-то мог заметить подозрительных личностей или слышать странные разговоры. — В этом вопросе, к сожалению, я вам не помогу. Я ничего не знаю. Хоть внешне Вероника Сергеевна и была спокойна, но Виноградов чувствовал, как в затхлом воздухе купе появляется напряжение. Он смотрел на лицо этой тихой женщины и видел, что она прячет свои истинные эмоции под маской невозмутимости. — Прошу простить меня за вопрос, это праздное любопытство. Скажите, в какой сфере вы работаете? — А какое это имеет отношение к делу? — Абсолютно никакого. Это мой личный интерес. — Я педагог. Полковник хлопнул в ладоши: — Я так и думал! — Я могу быть свободна? — Конечно, — полковник встал, провожая женщину до коридора. — Приятно было познакомиться, — он не спускал с нее глаз. — Не могу сказать того же, учитывая сложившиеся обстоятельства, — она развернулась и легкой бесшумной походкой поплыла по коридору. Полковник проводил Веронику Сергеевну взглядом до двери ее купе и, немного постояв в одиночестве, вернулся назад. — Вот и все, мои друзья! — он посмотрел на часы. — Двадцать минут пятого. Времени еще вагон! — и в предвкушении потер руки. — Но мы так ничего и не выяснили, — с нотой раздражения сказал Валера. — Как это — ничего не выяснили? Лично мне все понятно, — полковник удобно расположился на сиденье и закурил сигарету. — Может, вы сходите… — Мне и здесь удобно, — Виноградов оборвал Дементия. — Осталось только отшлифовать детали и кое-что проверить. — То есть вы хотите сказать, что знаете, что произошло в купе на самом деле? — с недоверием спросил Дементий. — Почти. — И вы знаете, кто убийца? — Почти. — И кто вор? — Возможно. Но моих умозаключений мало. Нужны неопровержимые факты. Над этим сейчас нам и стоит поломать голову. — Но как вы все это выяснили? Они ведь ничего толком не рассказали! — Валера разозлился еще больше. Полковник подскочил с места: — Ну как же не рассказали! А что мы два часа туг делали?! — Но… — Вы слышали только ушами, не удосужившись включить обоняние, зрение, интуицию, сердце! Да, черт возьми, вы и мозг забыли включить! — Я не верю вам! — ухмыльнулся Валера. — Пожалуйста. Это твое право, — полковник крепко затянулся сигаретой, медленно выпуская кольца дыма. — Демя, сбегай проверь, открыто ли второе купе. — Это то, которое должно быть свободным? — Да. Дементий исчез, но уже через полминуты вернулся. — Открыто. — Отлично, — полковник потушил окурок в стакане, на дне которого плескались остатки чая. — Все за мной! 16:30 Александр Петрович первым вошел в купе, оставив Валеру и Дементия в коридоре, чтобы в случае появления проводницы они успели предупредить старшего коллегу. Он не хотел спрашивать разрешения на осмотр купе, зная особенности характера Елены: через пять минут всему вагону было бы известно о его действиях. — Места в это купе не были проданы. Но Дмитрий утверждает, что видел, как отсюда выходил мужчина, — полковник почти шепотом вел диалог сам с собой. Это была одна из его профессиональных привычек. Виноградов специально проговаривал мысли вслух, как бы прочитывая их. Так он убеждался в их логичности и последовательности. — Может, вор устроил здесь тайник, узнав, что купе до Бреста пустует? Вряд ли, слишком большой риск. Вдруг кто-нибудь выкупит билет на одной из станций. Он встал посреди купе и внимательно осмотрелся, затем подошел к столику и провел по нему рукой. На ладони остались мелкие крошки. — Печенье, — Александр Петрович отряхнул руку. — Неужели проводница не убрала здесь перед отправкой поезда? Должна была, ведь начальник делал обход. Значит, кто-то трапезничал здесь уже после. Полковник растер пальцами крошки: — Свежее печенье. Он приподнял крышки сидений и внимательно изучил каждый миллиметр. — Здесь чисто. Хотя пол или не мыли вовсе, или изрядно истоптали. Он поднял глаза на верхние полки: матрас был неаккуратно свернут, его края свисали над головой полковника. — А вот и главная улика! Виноградов потянулся к верхней полке. — Ха! Как я и думал! Резким движением он дернул матрас, и тот с шумом упал на пол, предварительно приземлившись полковнику на голову. — Постельное белье. Глупая ошибка, — ухмыльнулся он. — Тот, кто здесь был, не сомневался, что купе не будут проверять до конечной станции. Но им не повезло! Полковник аккуратно свернул матрас, запихнув туда простынь с наволочкой, и положил обратно на полку. Затем, проверив остальные антресоли, окно и стены, вышел из купе. — За мной, — еле слышно скомандовал он парням, которые стояли у входа. — Никто не проходил? — Только Николай выходил, но, увидев нас, сразу исчез в своем купе. — Интересно, — ухмыльнулся Виноградов. — Что с купе? — с явным любопытством спросил Валера. — Удалось что-нибудь выяснить? — В купе кто-то был. Причем далеко не одну минуту. Об этом свидетельствуют свежие крошки на столе, следы обуви и постельное белье! — полковник поднял вверх указательный палец, утверждая важность этого факта. — Крошки и следы — от прошлых пассажиров, а постельное белье вообще не улика, — ухмыльнулся Дементий. — Да что ты говоришь! — полковник сложил руки на груди и высокомерно посмотрел на собеседника. — Ладно, я еще поверю, что неаккуратная проводница не убрала купе, но все постельное белье они строго сдают в стирку, после того как поезд прибывает в конечный пункт! Забыть это сделать она просто не могла! — И что? — Демя, не беси меня! Включай голову! Значит, это свежее постельное белье, которое проводница принесла уже после того, как поезд тронулся! — Вы думаете, что проводница знает, кто ехал в этом купе час назад? — в глазах у Валеры загорелись искорки. — Учись у своего коллеги, Демя! Именно так я и думаю. Более того, она сама и принесла постельное белье. Я только одного не понимаю: зачем человеку на два часа расстилать кровать? — Наверно, она так зарабатывает себе лишнюю премию, — сказал Валера. — Такой вариант возможен, но зачем кому-то платить немалые деньги за два часа сна в купе, когда можно за копейки провести это время, разглядывая пейзажи через окно общего вагона. Здесь нет логики! Полковник откинулся на сиденье и погладил руками живот: — У вас есть что-нибудь перекусить? — Вы только что съели пять хот-догов! — воскликнул Дементий. — И что? Я здоровый молодой мужчина! Дементий громко хмыкнул. — Я сказал что-то смешное? — полковник в упор посмотрел на Дементия. — Или ты считаешь, что я плохо выгляжу? — Вы нормально выглядите. Просто в вашем возрасте вредно много есть, тем более такую жирную еду. — А в твоем возрасте вредно быть таким тугим, и тем более демонстрировать это всем! — парировал Виноградов. — Думайте! Думайте! Через полчаса жду от каждого по версии! — Вы нам не начальник, — еле слышно сказал Дементий. Полковник наклонился к нему: — Товарищ старший лейтенант, сегодня я для тебя и начальник, и бог! И именно от тебя зависит, останешься ты работать в органах или пойдешь охранником в супермаркет! — он сделал паузу и пододвинулся к окну: — Кстати, насчет охранника серьезно подумай, я видел объявление, у них зарплата побольше, чем у тебя. Валера не удержался и разразился смехом. — Так, хватит смеяться. Демя, сбегай позови проводницу. Надо снова с ней поговорить. Только на этот раз уже по душам. Дементий, как обычно, издал вздох недовольства и вышел из купе. — Что же скрывает от нас гражданка проводница? — вслух размышлял полковник. — Действительно, незаконно провозит пассажиров? Но зачем тогда постельное белье? И где этот пассажир? — Может, она имеет отношение к смерти Егора? — Может, и да, или это вообще отдельная история. Надо думать. Кстати, Валера, кто тебе не понравился из пассажиров и наоборот? — Это снова какой-то ваш тест? — Ни в коем случае. Просто любопытно твое мнение. — Ну, тогда Николай и Кот. — Кот? По-моему, он самый безобидный из всех. — Не знаю. Странный он какой-то, дерганый. Сначала был резок, груб, а потом такой весь хороший и участливый. — Объясню. Он, как и многие, боится и не любит милицию. Поэтому сначала строил из себя дерзкого дядю, но, как только понял, что ему ничего не угрожает, сменил гнев на милость. Простейшая психология. — Я запомню, — улыбнулся Валера. — Что вам от меня нужно? — дверь резко открылась. Сложив руки на груди, в проеме стояла недовольная проводница. — Я же вам все рассказала! Больше я ничего не знаю. У меня и так болит голова от вас! Нашли, тоже мне, место для расследования! Неужели не могли убить этого в другом месте! Ну, или хотя бы в другом вагоне! Вот за что мне все это?! Полковник, как рыба, открывал рот, пытаясь вставить хоть слово. Но проводница болтала без остановки: — Не хочу в этом участвовать! — она демонстративно вздернула подбородок. — И вообще! Я вам ничего не должна!.. — Стоп! — раздраженно крикнул полковник. Валера от неожиданности подпрыгнул на месте. Елена, прервите свой словесный поток и успокойтесь. А насчет «должна» или «не должна»… Я имею полное право вызвать вас по повестке в отдел милиции. Вы свидетель преступления. — Какой я свидетель! — махнула она рукой. — Я ограничен во времени, поэтому разговариваем по существу, — тоном, не терпящим возражений, сказал полковник. — Ах, так? Тогда слушайте! — она вальяжно растянулась на сиденье, практически вытеснив сидящих рядом Дементия и Валеру. — Около половины второго меня позвала Ольга из четвертого купе. Она в слезах сказала, что ее муж мертв. Когда я вошла, то увидела лежащего на нижней полке молодого мужчину. Он не двигался. Я проверила пульс — его не было. Я сразу же сообщила о случившемся начальнику поезда и позвонила в милицию и скорую. — Когда вы вошли в купе, вы не заметили ничего подозрительного? — Нет, — сразу ответила она. — Правда, там очень сильно воняло лекарствами. Может, он покончил с собой? Наглотался таблеток или химии? — Тогда бы мы обнаружили упаковки или пустые флаконы. — Ну, вдруг он их выкинул сразу в окно. — У вас очень гибкий ум, — с легкой улыбкой сказал полковник. Проводница растерялась. Она не знала, как реагировать на слова усатого наглеца. — Это комплимент? — уточнила она. — Безусловно. Она слегка вздернула подбородок. — Я могу идти? — Еще один несущественный вопрос. Подскажите, во второе купе билеты были проданы? — Нет. — И за время поездки вы туда никого не размешали? Вашего знакомого или коллегу? Полковник не отрывал глаз от Елены. Она, видимо, не ожидала такого вопроса, так как лицо ее резко побледнело. — Вы на что намекаете? — она театрально вскинула руки и встала. — Я ни на что не намекаю, — спокойно ответил полковник. — Вы только что обвинили меня в нарушении закона! Якобы я незаконно провожу пассажиров! — Я не понимаю, почему мой вопрос вызвал у вас столь бурную реакцию? — С меня хватит! Я не намерена выслушивать оскорбления в свой адрес! Я буду жаловаться на вас в прокуратуру. — Лучше сразу в суд, — улыбнулся полковник. — Вы посмотрите! Он же издевается надо мной! — Даже и не думал, — Виноградов пытался сдержать смех. — Ничего, я найду на вас управу! — бросила женщина, направляясь к выходу. — И освободите мое ?супе! — Через полтора часа оно ваше, — добродушно сказал Александр Петрович. На несколько секунд взгляд проводницы впился в полковника. Ее губы были окаты в тонкую нить, а глаза пылали ненавистью. На прощание она так громко хлопнула дверью, что оконное стекло жалобно задрожало. — Что это было? — удивленно спросил Валера. — Это было представление, мой друг. Дешевая постановка. — То есть на самом деле она не обиделась? — Конечно, нет. Это был такой ход. Примитивный, но порой весьма действенный. Простыми словами, она ушла от ответа, обвинив меня в оскорблении. — Но почему вы ее отпустили? — Дементий поднял глаза на полковника. — А что мне оставалось делать? Слушать этот бред? — полковник ритмично постукивал сигаретной пачкой по столу. — Тем более мне все ясно. — Что ясно? — Все. Ее реакция. Кто был в купе. И каким образом она к этому причастна, — он самодовольно улыбался. — И? — спросил Дементий. — Что «и»? Думай своей головой! — А вам так трудно рассказать? — Через час, если сам не додумаешься, то все узнаешь. Разговор окончен. Дементий снова открыл блокнот и, крепко сжимая ручку, начал что-то писать. Полковник, бросив на него взгляд, усмехнулся. — Так, я сейчас выйду. Мне нужно сделать важный звонок. Когда вернусь, выслушаю ваши умозаключения. Валера, ты первый. — А почему сразу Валера? — Что за детский сад! — вспыхнул полковник. — На тебя я возлагал хоть какие-то надежды! Больше же не на кого! — он обреченно посмотрел на Дементия и вышел из купе. — Старый усатый жук! — прошипел Дементий. Дверь открылась: — Демя, не мог подождать хотя бы пятнадцать секунд, пока я отойду? Ты очень предсказуем. В общем, скучный ты человек, — дверь за полковникам снова закрылась. — Вот как он это делает?! — Дементий швырнул ежедневник в сторону. — Успокойся ты! Нормальный мужик, — Валера крутил в руках телефон. — Похвали его усы, и он тебе все простит. — Обойдется! — Тогда терпи. Тем более осталось полтора часа. Глава 7 Иногда, чтобы увидеть правду, нужно лишь широко распахнуть глаза. — Серый, выручай, — полковник нервно бегал по тамбуру с сигаретой во рту. — Я должен был набрать тебе гораздо раньше, но понадеялся исключительно на свой гениальный мозг. — Неужели он тебя подвел? — ответил Беляк с нескрываемым сарказмом. — Нет, просто я решил перестраховаться. В общем, дело обстоит так. В следующие три минуты полковник уместил последние четыре часа своей жизни. Он кратко изложил суть событий, стараясь акцентировать внимание только на важных деталях. — Как ты это делаешь? — сквозь смех спросил Беляк. — Что именно? — Куда бы ты ни направился, за тобой тянется вереница трупов! — Что за чушь! Сплюнь! — Вспомни хотя бы Румынию! Отдохнул так отдохнул! Или напомнить тебе, как ты съездил в гости к Колесниковым? Или навестил родню в Мозыре? Продолжать дальше? — Это просто совпадение. Я тебе сейчас продиктую фамилии, а ты проверь их по базе. Нет ли судимостей, кто кем работает… — Скинь мне сообщением или по вайберу. — Клайберу? Это еще что такое? — полковник начал злиться. — Ну ты и деревня! — усмехнулся Беляк. — Вайберу! Это такая… — Я даже слышать этого сейчас не хочу! Давай записывай фамилии! — Ах, да, я совсем забыл, ты ведь не умеешь набирать сообщения! Виноградов так разозлился, что стал похож на перезрелый помидор, который готов вот-вот лопнуть и забрызгать соком всю теплицу. — Ладно, пошутили, и хватит. А то я знаю, какой ты псих! Еще разобьешь телефон в порыве эмоций. Полковник быстро продиктовал фамилии. Весь список он решил не озвучивать, так как с нескольких человек и сам снял подозрения. — Когда будет ответ? — Дай мне пятнадцать минут. — Но не больше. А лучше десять. — Не командуй, а иди и включи свой гениальный мозг, — Беляк знал, что сейчас в его адрес зазвучат ругательства, поэтому сразу же отключился. Полковник положил телефон в карман, потушил сигарету и направился в сторону купе. Дементий и Валера молча сидели на своих местах. — Чего молчим? — спросил полковник. — А что говорить? — не отрывая глаз от экрана телефона, спросил Леонтьев. Полковник секунду постоял в раздумье, затем подошел к Валере и вырвал у него из рук телефон. — Получишь в конце поездки! — Но… — Никаких «но»! Ты сюда зачем пришел? Или вы думаете, дед все сделает за вас? Дементий усмехнулся. — Вот! Он именно так и думает! — сказал Виноградов и, сделав шаг вперед, вырвал из рук нерадивого коллеги ежедневник. — Хватит мазню рисовать! — Верните назад! Это личное! — Дементий залился краской. — Я не разрешаю вам читать! — А я и не собирался читать, — полковник спрятал вещи под свое сидение. — Вместо того чтобы думать, вы занимаетесь ерундой! Задачка для школьников! — Вот и разгадайте сами, раз все так просто! Мы не будем претендовать на ваши лавры, — Дементий, как чайник, кипел от злости. — Ну ты и псих, Демя! — сказал полковник, пододвигаясь к окну. — Я боюсь засыпать с тобой в одном купе. Вдруг ты мне в порыве гнева нож в сердце воткнешь! — полковник рассмеялся. — Тогда мне понадобится меч из латуни, чтобы пробить вашу «броню»! — Это ты на что намекаешь? — полковник автоматически погладил свой живот. — Ни на что. Просто шучу. Не только у вас есть чувство юмора. — Да? А я думал, что как раз только у меня! — Виноградов перевел взгляд на Валеру: — Леонтьев, спой нам что-нибудь! Разряди обстановку! Поток шуток Александра Петровича прервал телефонный звонок. — Ты точен, как швейцарские часы! — сказал полковник в трубку. — Записывай, — Беляк начал диктовать. Виноградов открыл блокнот и стал быстро помечать информацию. — Это именно то, чего мне не хватало для полноты картины. Спасибо, дружище, за оперативность, — полковник торопился закончить разговор. Следующие пять минут он молча просматривал записи, периодически что-то бубня себе под нос. Валера и Дементий с интересом наблюдали за коллегой. — Валера, начинай, — резко сказал полковник. — И не вздумай спрашивать, что именно! — Хорошо, — Валера выпрямился. Он немного волновался. — Я изначально думал, что Егор умер своей смертью. Как ни странно, но такое действительно бывает. Мы опросили всех пассажиров, и практически никто не вызвал у меня подозрений. Ну, разве что Николай. Но мне кажется, что его поведению есть объяснение, которое никак не относится к делу. — Да ладно! — с иронией сказал полковник. — А как же тот факт, что именно Николай разговаривал с Ольгой Стравинской возле вагона? И, насколько нам известно, разговор носил весьма личный характер. О чем свидетельствуют эмоции Ольги и поспешный уход Николая после появления на горизонте ее мужа. — Об этом нам рассказал Кот. Он мог неправильно понять ситуацию и выдать желаемое за действительное. — Бред, — фыркнул полковник. — Зачем ему это? — Такой психотип. Многие люди любят приукрашивать. — Я не заметил за Котовским такой особенности. Учитывая то, что половину нашего разговора он молчал. Будь он склонен к болтовне, уже изначально сыпал бы ненужной информацией. Но ты продолжай. — А что тут продолжать? Я думаю, что Егор умер сам. Никакого убийства не было. — Ты как тупой студент на экзамене! — разозлился Виноградов. — Студент, который не знает ответа на билет и несет чушь, пытаясь хоть как-то получить свою хлипкую тройку! — полковник достал сигарету и закурил. — Ты думаешь, что это совпадение? Кража и смерть Егора в одно время? А как же следы помады на окне, утерянная сережка, странный запах в купе? Или это не имеет значения? — Это уже декорации другого спектакля. Факт кражи есть. Здесь не поспоришь. Допустим, вор думал, что супруги вместе пошли в ресторан. Ведь когда он оказался бы в купе и увидел там Егора, то вряд ли решил бы травить его чем-то и ждать, пока он умрет, а просто взял бы нож и прирезал бедолагу. Или, на крайний случай, задушил! — С методом убийства я согласен. Логики нет. Пока нет. Нужно просто подумать. — У вас все так просто на словах! — усмехнулся Валера. — Думаю, вору просто повезло. Когда он вошел в купе, Егор уже был мертв… — Как вас только Академия МВД выпускает? А ты думал о том, откуда вору было известно, что Стравинская везет с собой столько драгоценностей и денег? — полковник встал с места. — Может, кто-то узнал ее и проследил, — Валера стоял на своем. — Чушь! — полковник возмущенно вскинул руки. — Все, что здесь произошло, — это не совпадение! Это грамотный коварный план, продуманный до мелочей! — А может, это Стравинская все и подстроила?! — Дементий вальяжно растянулся на сиденье. — И зачем ей это? — Не знаю. Возможно, у нее были свои цели. Допустим, Егор ей изменял, а она решила так отомстить. Сама подмешала ему какой-нибудь отравы, спрятала драгоценности (или и вовсе их не брала) и пошла себе спокойно обедать. — Дементий, завязывай смотреть сериалы, — полковник семенил по купе. — Это из области фантастики! — Почему? — Зачем ей проворачивать такой план? Она могла просто попросить своего папу, и он помог бы ей наказать неверного мужа! А тут столько телодвижений: поезд, яд, драгоценности! Ну, точно дешевый сериал! За всем этим стоит один хладнокровный человек, у которого есть цель. И он должен достигнуть ее любыми путями. Даже ценою человеческих жизней. — Мне кажется, что это не я, а вы пересмотрели сериалов, — ухмыльнулся Дементий. — Наверное, Эркюль Пуаро — ваш любимый персонаж! — Дементий театрально провел рукой над верхней губой, поправляя невидимые усы. Полковник оценил шутку. Он добродушно кивал головой, на его губах играла улыбка, но в это время душа наполнялась ненавистью. Он и так безумно переживал, что не успеет поставить точку в этом деле, а тут еще двое сопляков раздражали его до невозможности. Александр Петрович любил работать один. Ему нравилось вести диалоги с самим собой, изредка включая в игру своего друга, Сергея Васильевича Беляка (тот хоть и прослужил всю жизнь в уголовном розыске, но так и не научился видеть дальше собственного носа). От мыслей полковника оторвал сигнал СМС-сообщения. — Я так и знал! — он хлопнул в ладоши, подскочил с места и трижды повернулся вокруг себя, довольно пританцовывая. Дементий и Валера удивленно приподняли брови. — Чему вы так радуетесь? — спросил Валера, пытаясь спрятать улыбку. — Не ваше дело! — полковник мгновенно вернулся в образ строгого начальника. — Вы мне уже свои мысли озвучили. Больше нам разговаривать не о чем, — Виноградов направился к двери. — Кстати, Дементий, готовь новые погоны! — Капитанские? — спросил Валера. — Ага! Разогнался! Лейтенантские! — Это еще почему? — Дементий заерзал на месте. — Я подумал, что увольнение будет слишком суровым наказанием. А понижение в звании — самое то для тебя. Так сказать, начнешь жизнь с чистого листа, — полковник, улыбаясь во все усы, вышел из купе. Глава 8 В жизни нет ничего более стоящего, чем правда. Но, к сожалению, она никому не нужна. 17:00 Полковник стоял в тамбуре и снова курил. Лица и факты злой вьюгой крутились у него в голове. Он по крупицам доставал из памяти части большой мозаики, которую планировал собрать до последней детали. — Если я нигде не ошибся, то это гениальный план! — Виноградов нервно теребил усы. — Черт возьми! — он привычно вскинул руки. — Но этого просто не может быть! Это слишком большой риск! Они не могли так рисковать. На кону ведь стояла жизнь! — он так громко разговаривал, что проходящий вдалеке пассажир остановился и удивленно посмотрел на полковника. Александр Петрович махнул ему рукой, сообщая жестом, чтобы тот шел своей дорогой. — Это гениально! — снова повторил Виноградов. Он был так возбужден, что не заметил, как истлела целая сигарета. Не найдя поблизости урны, завернул окурок в носовой платок и положил в карман. Вошел из прокуренного тамбура в коридор и остановился у окна. Приятные глазу пейзажи продолжали мелькать перед глазами. Размытые краски не мешали наслаждаться видом. Полковник прислонился носом к стеклу, как любил делать это в детстве, частенько путешествуя на поездах с родителями. Свежий воздух, разрываемый мчащимся поездом, все равно успевал ворваться в вагон. Полковник глубоко дышал, стараясь как можно дольше удержать в себе теплый запах земли, смешанный с ароматом свежескошенной травы, и, как кот, прикрывал глаза от наслаждения. Елки в темно-зеленых платьях, березы в длинных шелковых сарафанах и высокие мощные дубы в строгих костюмах, взявшись за ветки-руки, кружились в задорном танце. Из-за глухой стены из листвы и кустарников то и дело выглядывали разноцветные крыши домов. Деревни были неаккуратно разбросаны по сторонам, как небрежно оставленные детали детского конструктора. Одинокие домики у дороги с покосившимися от старости заборами еле дышали. — Как только люди выживают здесь? — вслух спросил полковник, разглядывая старый деревянный дом, готовый в любую секунду сложиться как карточный домик. Поезд начал сбавлять ход, поскрипывая колесами и издавая предупреждающий зевак сигнал о своем приближении. Полковник отвернулся от окна и направился в сторону вагона-ресторана. За столиком в конце вагона сидела Ольга Стравинская. Чашка кофе стояла нетронутая. Девушка смотрела в окно, не обращая внимания на снующих пассажиров. — Вы позволите? — Виноградов осторожно сел напротив. Она молча кивнула. — Прошу простить меня за назойливость, но я хочу задать вам пару вопросов. — Конечно, это ведь ваша работа, — еле слышно ответила Ольга. — Вы узнали, что произошло на самом деле? — Почти. Есть еще несколько деталей, которые мне неясны. Но в целом я владею нужной информацией. Ольга удивленно посмотрела на Виноградова: — Вы хотите сказать, что знаете, как умер мой супруг? — Да. Она побледнела. — И как же? — трясущимися пальцами отодвинула чашку. — Его убили. — Кто? Как? Зачем? — Немного терпения. Совсем скоро мы все узнаем, — спокойно ответил полковник. — Поезд прибывает через час! — Поверьте, этого времени хватит, — полковник достал портмоне из кармана брюк. — Ольга, это ваша сережка? — он протянул ей золотую серьгу в форме маленькой ракушки. — Нет, — сразу же ответила она. — Вы уверены? Может, это одно из украшений, которые вы везли родственникам мужа? — Я же сказала, что нет. Я помню все свои украшения. Это не моя вещь. — Спасибо. Это все, что я хотел узнать. Полковник встал и направился к выходу. Возле двери остановился, оглянулся и посмотрел на Ольгу. Она сидела на том же месте и неотрывно смотрела в окно. Издали она казалась еще более маленькой и хрупкой. Немного постояв в нерешительности, Виноградов быстрым шагом вернулся к ней. — Ольга, я понимаю ваше горе, но все же хочу сказать вам. Правда — очень сложная штука. Иногда она может убить, а порой — спасти. В вашем случае это будет спасением. Он развернулся и стремительно вышел из вагона. В тамбуре замер перед дверью, связывающей вагоны. Спустя какое-то время все же открыл ее и с ужасом уставился вниз, на мелькающие шпалы. — О Господи, дай мне сил снова проделать этот путь! Полковник аккуратно поставил ногу на дрожащий железный мостик. Одной рукой продолжая держаться за ручку двери, второй пытался дотянуться до ручки на противоположной стороне. Ноги предательски подкашивались и дрожали. — Вот какого черта я пошел в этот ресторан! — прокричал в сердцах. — Можно было и потом спросить! Все-таки ухватившись за дальнюю ручку, сделал шаг вперед и перепрыгнул трясущийся и, казалось, готовый обвалиться в любой момент мостик между вагонами. Оказавшись в тамбуре другого вагона, громко выдохнул и закурил. — Еще два прохода — и я дома, — он крепко затянулся. — Черт, целых два! Виноградов быстро выкурил сигарету и зашел в следующий вагон. Продолжая недовольно бубнить, преодолел узкий коридор общего вагона, который был заполнен людьми, внимательно изучающими странного усатого пассажира. 17:20 Оказавшись в своем вагоне, полковник аккуратно, будто боясь потревожить чей-то сон, открыл дверь в купе Стравинской и вошел внутрь. Тело Егора по-прежнему было накрыто пожелтевшей от старости простыней. В воздухе все еще витал едкий запах лекарств. Полковник взглянул на часы. — Смерть наступила четыре часа назад, — констатировал он. — Странно, — ухмылка пробежала по его лицу. Александр Петрович склонился над Егором, взял его руку и несколько секунд простоял не двигаясь. — Как я и говорил! — его губы разъехались в улыбке. — Это гениально! Продолжая повторять эти слова, он вышел в коридор, направился к купе проводницы и резко открыл дверь. Дементий и Валера сидели на своих местах. — Почему я не удивлен? — Чему? — спросил Валера. Виноградов несколько секунд сканировал их равнодушные лица, а затем, обреченно махнув рукой, сел за стол и открыл свои записи. — Значит, так, — он торопливо листал страницы и делал небольшие пометки. — Вы оба идете к пассажирам нашего вагона и приглашаете их в вагон-ресторан. На все про все у вас две минуты. А через пять я жду всех в назначенном месте, — он опустил глаза и продолжил писать. Дементий и Валера не сдвинулись с места. — Вы оглохли? Или я что-то непонятно сказал? — Зачем? — спросил Дементий. Полковник чувствовал, как внутри рвутся тонкие нити его нервов; как сердце, словно мощный нанос, начинает все быстрее и быстрее качать кровь; как живот сводит от постоянного напряжения. Он набрал полные легкие воздуха и медленно, концентрируясь на дыхании, выдохнул. — Если через секунду вы будете еще здесь, я за себя не отвечаю! — сквозь зубы процедил Виноградов. В его тихом голосе зазвучали металлические ноты. Не говоря ни слова, молодые люди вышли из купе. Полковник подождал, пока дверь закроется, и громко рассмеялся. Через минуту, вытерев слезы от смеха, встал, поправил перед зеркалом одежду, расчесал волнистые волосы и идеально подстриженные усы, взял блокнот и вышел следом за парнями. — С Богом, — сказал он и уверенно зашагал по коридору. Глава 9 У благородства нет скрытой цели. Люди толпились у входа, шумно переговаривать и громко высказывая недовольство. Молча стояли в стороне лишь супруги Елизавета Петровна и Архип Георгиевич Собаки. Женщина держала на руках дрожащего всем своим маленьким телом пуделя и ласково гладила его за ухом. — Не бойся, мой мальчик, это хорошие люди. Они не причинят тебе вреда, — шептала она. Полковник так резко открыл дверь вагона, что все присутствующие вздрогнули от неожиданности и повернулись. Толпа расступилась, пропуская его. Александр Петрович грустно усмехнулся, увидев Ольгу за тем же столиком с так и не тронутой чашкой кофе. Она по-прежнему смотрела в окно, не обращая внимания на шумную компанию пассажиров у входа. Виноградов медленно прошелся по узкому проходу, где-то посередине вагона остановился и повернулся лицом к присутствующим. Взгляды были пропитаны любопытством, волнением, спокойствием, недовольством… Полковник мысленно улыбнулся, так как увидел именно те эмоции, которые и предполагал рассмотреть на лицах определенных людей. «Как бы мы ни старались спрятать свои истинные чувства, в момент страха они невольно выползают наружу», — полковник любил повторять эту фразу своим подчиненным. — Мы все стали свидетелями трагедии! — начал Виноградов. В вагоне наступила мертвая тишина. Ее нарушали лишь стук колес и тяжелое дыхание пуделя Барона, изнемогающего от жары. — Смерть — это всегда трагедия, — продолжил Александр Петрович. — А тем более смерть молодых, — он выдержал многозначительную паузу. — Смерть — удел стариков. Но даже они хотят жить еще долго и не думать о дне «X». Что же говорить о молодых! — Значит, судьба такая, — ухмыльнулся Николай. — Су-у-удь-ба-а-а… — растягивая звуки, повторил Виноградов. — Не всегда судьба распоряжается нашей жизнью. Порой кто-то, одержимый своими целями, вмешивается в нашу жизнь и разрушает ее. Из опыта скажу, что часто эти цели наполнены алчностью, цинизмом и бездушием. — Вы собрали нас здесь, чтобы пофилософствовать? — с напускным пренебрежением спросил Николай. Полковник бросил на него взгляд. Парень волновался: лицо стало красным, пальцы нервно сжимались и разжимались, голос, наполненный мнимой уверенностью, моментами предательски проседал или менял эмоциональный окрас. Виноградов продолжал смотреть на молодого человека. — Что? — не выдержав, дерзко спросил Николай. — Знакомлюсь с вами, — спокойно сказал полковник и перевел взгляд: — Я собрал вас здесь, чтобы рассказать подробности убийства Егора Деменчука, покойного супруга Ольги Стравинской, — он кивнул в сторону женщины, сидящей за столиком возле окна. — Убийства? — удивленно спросил Кот. — Но он же умер сам… — Нет, не сам. Его убили, — полковник отвел глаза, старательно пряча свои эмоции. — Тогда как его убили? Следов насилия нет! — в голосе проводницы звучало презрение. — Вот именно поэтому я вас всех и собрал. Пожалуйста, занимайте места за столиками. Рассказ будет долгим, — полковник сделал несколько шагов назад, уступая дорогу пассажирам, — они не спеша рассаживались на свободные места. Виноградов улыбнулся: присутствующие расселись так же, как ехали в своих купе. Справа — семья Котовских с дочерью, впереди них Архип Георгиевич и Елизавета Петровна Собаки вместе с псом. Слева расположилась компания из двух друзей — Вадима Осипова и Дмитрия Гузенкова. Напротив, за этим же столиком, сидел Николай Шарапов, чуть дальше — Павел Сергеевич Иванов. Место Ольги Стравинской оказалось слева от полковника. Он удивленно приподнял бровь, когда к Ольге подсела Вероника Сергеевна из купе номер девять. Виноградов собрался уже начать рассказ, как увидел стоящую напротив него проводницу. Ее поза выражала протест: руки были сложены на груди, тело чуть наклонено вперед, на лице читалось явное презрение и недоверие. — Елена, присядьте, — спокойно сказал он. — Я постою. — Я все же настаиваю! — полковник чуть повысил голос. Несколько секунд она не отводила от него взгляда. Александр Петрович в ответ тоже сверлил ее глазами. Проводница, не выдержав немой схватки, присела на край сиденья, вызывающе вытянув ноги вперед. Полковник проглотил ком ярости и, слегка улыбнувшись, вернулся на свое место в центре вагона. Дементий и Валера уселись позади него. На их лицах впервые за весь день читался живой интерес. — Знаете, а я ведь не должен был ехать в этом поезде. Но нелепое стечение обстоятельств заставило меня стать пассажиром этого вагона, — полковник замолчал, вспомнив, как он уснул на диване после дозы коньяка. — Будь я чуть расторопнее, уже находился бы в Бресте у своего друга, к которому так спешил на помощь. Но, видимо, это была судьба. Да, Николай, именно судьба! Она все же направляет по нужному маршруту, иногда безжалостно разрушая наши планы. — Давайте ближе к делу! — буркнул Николай. — Поверьте, мой друг, все, что я говорю, имеет прямое отношение к делу! Итак, я оказался с вами в одном вагоне. На протяжении шести часов путешествия я планировал спать, но мой сон был потревожен Еленой, которая безжалостно разбудила меня, сообщив прискорбную новость! — Это моя работа! — недовольно отозвалась проводница. — Вас никто и ни в чем не обвиняет. По крайней мере, пока. — Что значит «пока»? — она вскочила с места. — Сядьте, пожалуйста, и внимательно послушайте! — голос полковника был спокоен, но скрытая угроза читалась отчетливо. Она села обратно, не переставая бубнить себе под нос ругательства и метать глазами молнии в сторону полковника. — Я продолжу, — Виноградов сложил руки на груди. — На что я обратил внимание, как только переступил порог купе, где находилось тело Егора Деменчука? — он пробежался глазами по присутствующим, надеясь, что кто-то вступит с ним в диалог. Убедившись, что никто не знает ответа, продолжил: — Запах! Это был едкий запах какого-то лекарства! И — о беда! — моя память в тот момент как будто стерлась! Я не мог вспомнить, что это за лекарство. Но я точно знал, что, как только вспомню, получу ответ на вопрос, что произошло с Егором, — полковник выдержал паузу. — И я вспомнил! — И что это за лекарство? — спросил Кот, который не сводил глаз с Виноградова. — Не спешите, мой друг. Всему свое время. Если я сейчас расскажу, то наша беседа потеряет интригу. Кот поднял руки вверх, показывая, что больше не намерен мешать полковнику. — Далее. Помимо запаха, в купе я обнаружил одну весьма странную деталь. Можно даже сказать, улику. На оконном стекле сохранились следы женской губной помады. Точнее, следы надписи, стертой так же быстро, как она, видимо, и была оставлена. Тот, кто это сделал, не думал о последствиях. Он не рассчитал, что милиция придаст этому значение (а если и обратит внимание, то спишет на плохую уборку)… — При чем помада и запах лекарств к смерти Егора? — спросила проводница, явно возбужденная заявлением усатого таракана, как она мысленно называла полковника. — Сейчас вы все поймете. Всем вам известно, что у Ольги Стравинской, супруги жертвы, украдены банковские карты и ювелирные изделия на сумму около пятидесяти тысяч долларов. — Ничего себе! — проводница присвистнула. — Зачем возить брюлики в поезде? Сама виновата! — А откуда вам известно, что там были бриллианты? — спросил полковник, в упор глядя на Елену. — Я просто предположила, — уже спокойнее ответила она. — Ну а что еще может столько стоить? Полковник решил закончить на этом диалог с проводницей и продолжил свой рассказ: — Если честно, то сначала я задал себе такой же вопрос. Зачем везти в поезде драгоценности? Но Ольга объяснила мне, что везла украшения матери и сестре Егора, — Виноградов повернулся к Ольге. — Напомните мне, пожалуйста, это была ваша идея? — Не совсем. Егор попросил меня взять их с собой, чтобы показать родственникам, так как они никогда в жизни не видели таких вещей. — А кто был автором идеи столь дорогого подарка? — Я, — голос девушки был уставшим, а лицо осунулось, будто она не спала трое суток. — Я решила, что подарю украшения, которые им понравятся. — Вы очень щедры, Ольга. Люди могут использовать вашу доброту вам во вред. Будьте осторожны! Она слегка кивнула. — Итак, что мы имеем… О том, что Ольга везет в сумке драгоценности, было известно только ей и ее супругу. Все верно? — полковник снова повернулся к ней. — Да. — Мог ли кто-нибудь еще знать об этом? — Нет. — Допускаете ли вы мысль, что ваш супруг мог поделиться с кем-нибудь этой новостью? — Нет, — неуверенно сказала она. — Скорее всего, нет. Я не знаю… — Раньше вы не сомневались в своем ответе. Что изменилось? — Не знаю. Ничего. Я не могу вам точно ответить. Полковник увидел, как в глазах Ольги заблестели слезы. Он на секунду по-отцовски ласково дотронулся до ее руки, а потом продолжил рассказ: — В любом случае третье лицо знало о драгоценностях. Даже если Егор никому не говорил, информация каким-то странным образом дошла до преступника, — полковник сел на край сиденья. — С драгоценностями все понятно, но зачем воровать банковские карты? Они ведь защищены ПИН-кодом. — Во многих магазинах он не требуется, — сказал Вадим Осипов. — Я знаю. Но на карте выбито имя владельца. — Никто на них не смотрит! — снова встрял Вадим, ёрзая на сиденье. — Вадим, возможно, на вашу карту никто не обратил бы внимания, но у Ольги — VIР-карты, которые сразу же бросаются в глаза. Поэтому вариант здесь один: тот, кто украл карты, знал пароль от них и должен был быстро снять деньги, пока хозяйка не забила тревогу, — Александр Петрович снова подошел к Ольге: — Кто знал ПИН-коды ваших карт? — Мой муж. — И всё? — Да. — Сколько денег было на картах? — Точно не скажу, но сумма внушительная. — Приблизительно, — настаивал полковник. — Это важно. — Если суммировать средства на всех трех картах, то около тридцати тысяч долларов. Возможно, даже больше. — Почему вы не храните такие деньги в банке, ну, или хотя бы дома? — Егор предложил взять с собой сумму побольше. Мы думали помочь его семье с ремонтом и покупкой кое-какой техники, — не поднимая глаз на полковника, ответила Ольга. — Так, может, это муж и украл? — на лице Кота играла улыбка. — Украл и умер! — усмехнулась проводница. — Сердце не выдержало такого счастья! — На мой взгляд, подобные шутки не совсем уместны, — укоризненно сказал Виноградов, кивнув в сторону Ольги. — Извините, просто ответ напрашивается сам собой, — Кот стыдливо потупился. — Ваша версия имеет право на жизнь, но у вас нет логического объяснения. Давайте размышлять дальше. Значит, неизвестное нам лицо знало, что у Ольги в сумочке хранятся драгоценности и банковские карты с внушительной суммой денег. Этот человек (давайте условно обозначим его буквой «X») видит, как Ольга в 12:40 уходит в ресторан, и проникает в купе. Что в купе находится ее супруг, «X» знает, но это его не останавливает. — А может, он не знал, что в купе кто-то есть! — проводница продолжала провоцировать полковника. — То есть убийца знал про деньги, драгоценности, скорее всего, следил за Ольгой (возможно, даже долгое время) и не знал, что в поезде она едет с супругом? Бред! Елена громко фыркнула. — Убийца проникает в купе и встречается там с Егором, — продолжил Виноградов. — Он видит сумку и не хочет отступать от своей цели. — И он убивает Егора! — Кот подпрыгнул на месте. — Да, но и нет, — полковник начал злиться от постоянных комментариев, которые сбивали его с мысли. — На теле не обнаружено следов насильственной смерти. Значит, остается лишь один вариант — отравление. Но вы сами подумайте! Егор впускает к себе постороннего человека, пьет с ним чай, мило беседует и умирает. Абсурд! — Ерунда какая-то, — Кот сел на место. — Другое дело, если Егор знал убийцу! Он впускает его в купе, мило общается с ним, ну а дальше вы и сами знаете. На все действия у него было сорок минут. Он рисковал, так как не мог знать, когда вернется Ольга. Но успел. — Что вы имеете в виду? — Стравинская повернулась к Виноградову. Испуг и возмущение звучали в ее голосе. — Вы должны были сами это понять. — Вы хотите сказать, что все это подстроил Егор? — Не он один. — Этого не может быть! — в ее глазах читалась паника. — Он не мог так со мной поступить! — Не мог, но, видимо, поступил. — Нет! — крикнула Стравинская. — Вам нужно раскрыть это дело! Вы не нашли виноватого и решили оклеветать моего мужа! Полковник предполагал, что реакция Ольги будет именно такой. Он не отреагировал на ее слова и продолжил: — Это был не его план. Он лишь выполнял указания другого человека, от которого очень сильно зависел. — Что это значит? — Ольга села, продолжая с вызовом смотреть на полковника. — Я не могу сейчас ответить. Наберитесь терпения, — полковник пальцами крутил в кармане брюк сигаретную пачку, мысленно уже докуривая сигарету. — Вы хотите сказать, что у Егора был сообщник? — важно спросил Кот, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку сиденья. — Я восхищаюсь вашей проницательностью, — серьезным тоном сказал Виноградов, стараясь спрятать нарастающее раздражение. Кот все время встревал в разговор, сбивая полковника с мысли. Виноградов смотрел на него в упор и улыбался, представляя, как заклеивает ему рот скотчем. — Человек «X», как мы его обозначили, был близко знаком с Егором. Покойный доверял ему, впуская в купе. Все подробности кражи были оговорены заранее. Оставалось лишь реализовать план, — полковник повернулся к Ольге. — Я не думаю, что все это придумал Егор. Он просто был исполнителем. Именно поэтому, Ольга, вы поехали на поезде, а не на машине, что было бы гораздо удобнее и безопаснее. Ни о какой романтической составляющей поездки в поезде нет и речи. Это было нужно для того, чтобы обеспечить беспрепятственный доступ вора к драгоценностям. Я попрошу вас вспомнить с самого начала разговор с вашим мужем. Взять в поездку украшения — это все-таки было ваше решение или вас к этому подтолкнули? Не спешите. Подумайте. — Я не помню точно, как все было. Однажды вечером… — Когда именно? — Неделю назад, может, чуть раньше, Егор завел разговор про поездку. Сказал, что нужно познакомиться с его родственниками. — Разве вы не познакомились с ними на свадьбе? — Нет. Мы не организовывали торжество. Просто расписались, и все. — Вы не хотели красивую свадьбу? — Хотела. — Тогда в чем дело? — Егор сказал, что не хочет собирать гостей. Ему было неудобно перед моей семьей. Ведь за все платил бы мой отец. У Егора не было таких денег. — Этот поступок вас удивил? — полковник продолжал крутить сигареты в кармане. — Я бы сказала, покорил. Это было так честно и искренне. И я пошла ему навстречу. Я привыкла, что мужчин всегда больше интересовали мои деньги, а не я. А Егор оказался другим. Честным. — Че-е-е-естным, — повторил Виноградов, растягивая слово. — Да! Честным! — Ольга, сколько вы были знакомы до свадьбы? Напомните мне. — Полгода. — Полгода — небольшой срок. — Да, небольшой. Но я полюбила его и сразу поняла, что это мой человек. — А как вы познакомились? — Он работал в банке моего отца. Охранником, — выдержав паузу, сказала она. — То есть он знал, что вы дочь банкира? — Конечно. Мы познакомились случайно, на новогоднем корпоративе. Он пригласил меня потанцевать, — Ольга прикрыла глаза. — В следующий раз мы встретились через неделю. Егор предложил выпить кофе после работы. Я согласилась. В нем было такое очарование, что я влюбилась, как шестнадцатилетняя девчонка. Но, самое главное, он показался мне искренним и честным. Да, он был простым парнем, без особого образования и выдающейся карьеры, но я увидела в нем человека. Все остальное было для меня не важно. — Вы никогда не думали, что он мог вас обманывать? Что на самом деле он не тот, за кого себя выдает? — Это глупо, — она растерянно посмотрела на Виноградова. — Зачем ему тогда нужно было врать? — Вот и я думаю о том же. Зачем? Она наклонила голову и внимательно посмотрела на полковника. Молчание длилось несколько секунд, но оно было утомительным. В воздухе чувствовалось напряжение. — Вам не кажется, что вы переходите черту? — Нет, — спокойно ответил полковник. — Вы считаете, что он заранее продумал план знакомства со мной. То есть он все это подстроил. Никаких чувств у него ко мне не было, лишь холодный расчет. Так? — Почти. Я понимаю, что вам неприятно это слышать. Правда часто неприятна. Очень. Для одних она спасение, для других — виселица. Простите меня, но сейчас я обязан говорить правду. — Я вам не верю! Полковник ничего не ответил и отошел в сторону. Его брови были нахмурены, а тубы сильно окаты. Каждая мышца лица была напряжена. — Вы не ответили на мой вопрос о драгоценностях. Чье это было решение? — Егора. Он попросил взять их с собой, чтобы показать матери и сестре. Сказал, что они никогда не видели такой красоты. Я же уже говорила вам! — Как вы на это отреагировали? — Спокойно, — она слегка пожала плечами. Мне понравилась эта идея. Я решила, что подарю им то, что они захотят. — Это очень благородно с вашей стороны. Еще раз повторите, во сколько вы оцениваете украденное? — Точно не могу сказать, но думаю, что около пятидесяти тысяч долларов. Кот громко присвистнул. — За пятьдесят штук можно и убить, — усмехнулся Николай. — А вы смогли бы? — резко спросил Виноградов, не сводя с Шарапова глаз. — Я тут при чем?! — Пока ни при чем. Я просто задал вам вопрос. Так смогли бы? — Конечно, нет. Из-за денег марать руки? — А из-за женщины? Любимой женщины? Улыбка мгновенно исчезла с его лица. — Вы хотите познакомиться со мной поближе? — Нет. Я и так все про вас знаю, — Виноградов сделал шаг ему навстречу. — Так смогли бы? — Я не буду играть в ваши игры, — Шарапов посмотрел на часы. — У вас осталось не слишком много времени, может, вы потратите его с пользой? — Именно этим я сейчас и занимаюсь, — Виноградов смерил его взглядом и вернулся на свое место. — Ольга, насколько мне известно с ваших слов, у Егора не было проблем со здоровьем. — В последнее время он жаловался на боли в области сердца. — Он вызывал скорую? Или обращался к врачу? — Нет. Я предлагала, но он сказал, что все само пройдет. Нужно было не слушать его! — она провела ладонью по лицу. — Это бы все равно ему не помогло, — тихо сказал полковник. — Но сегодня в поезде он жаловался не на боли в сердце? — Он сказал, что у него болит живот. Поэтому и не пошел обедать со мной. — Что он еще сказал? — Сказал, чтобы я не спешила, а он постарается уснуть. Я и не спешила, не хотела его беспокоить. — Вас не было в купе сорок минут. — Да. — Что вы увидели, когда вернулись? — Увидела, что Егор лежит на своей полке. Я сначала подумала, что он спит, и села у окна. — Через какое время вы заметили, что он не подает признаков жизни? — Минут через пятнадцать. Меня что-то смутило, и я подошла к нему, начала будить… Ну а дальше вы все сами знаете. — Я напоминаю вам, мои друзья, что на теле у Егора не обнаружено следов насилия. В этом была главная ошибка столь гениального плана! Я повторю — гениального! Потому что, когда узнаете развязку, вы будете аплодировать стоя, как на лучшем спектакле. Но нужно немного подождать. Я только начал гримировать актеров. Уже совсем скоро они выйдут на сцену и поразят вас своей безупречной игрой. Почти безупречной. — Я как будто оказался в театре, — Кот в предвкушении потер руки. Виноградов едва заметно улыбнулся. — Подождите, — Ольга встала. — Вы не можете так говорить! Почему вы сейчас при всех унижаете моего покойного мужа? Что вы вообще хотите? — Я хочу правды. Я хочу, чтобы виновные понесли наказание, и не более того. — Он умер своей смертью! — Нет. — Тогда где ваши улики? Где доказательства? — Уважаемый Архип Георгиевич, — полковник обратился к пожилому мужчине. — Расскажите нам, что вы знаете. Архип Георгиевич растерялся от внимания к своей скромной персоне, но быстро взял себя в руки. Откашлявшись, он начал говорить: — Я слышал стук двери вашего купе, — он посмотрел на Ольгу. — Слышал, как вы вышли. Но после этого дверь открывалась еще несколько раз. — Сколько именно? — уточнил Виноградов. — Я насчитал пять. Первый раз это была Ольга. Я узнал ее по звуку каблуков. — Вы чрезвычайно внимательны, — улыбнулся полковник. — Я поясню. Архип Георгиевич слышал, как Ольга выходила из купе. Минут через десять-пятнадцать дверь снова хлопнула, а спустя еще десять минут кто-то вышел из купе. — Я насчитал только три, — ухмыльнулся Николай. — Не перебивайте меня! — полковник недовольно покосился на него. — Вскоре дверь снова открыли, и буквально через минуту посетитель покинул купе. — Виноградов повернулся к Ольге: — Теперь вы мне верите? Она растерянно смотрела по сторонам, готовая вот-вот расплакаться. — Вы уверены, что старик не ошибся? — Николай встал с места. — Может, он перепутал? Вы допускаете такую мысль? Пожилой человек мог и ошибиться. — Нет, не мог. Когда люди долго сидят в тишине, как старики, то они слышат, как трещит морозный воздух или как падает снег. Понимаете, о чем я? — он приподнял брови. — Вот вы не услышали бы. И ваши товарищи по купе тоже. Ваши головы забиты ненужным мусором, и постоянные мысли не дают вам слышать окружающий мир. А они слышат. Потому что живут в тишине. — Это не доказательство. — Еще какое доказательство! — поднял указательный палец полковник. Он стоял и молча смотрел на Николая. Затем сделал несколько шагов в его сторону: — Николай, мне понятно ваше возмущение. Нет, я бы сказал по-другому. Мне понятно ваше волнение. — Я не понимаю вас. — Понимаете. Ведь вы узнали о смерти Егора раньше всех! — Что за чушь! Полковник следил за каждым его движением: — Вот видите, я говорю правду. Посмотрите, как вы побледнели. А кончики ваших пальцев дрожат. Хотя до этого вы излучали спокойствие. Или тщательно старались это делать. — Повторяю: я не понимаю, о чем вы говорите! — Всё вы понимаете, — полковник развернулся и подошел к своему месту. — Вы приходили в купе Егора, когда Ольга ушла в ресторан. Сначала вы пытались поговорить с ней здесь, в ресторане, но она не захотела вас слушать, и вы решили идти ва-банк. К Егору. Но когда вы вошли в купе, то увидели, что он мертв, и испугались. Сначала вы наверняка подумали, что мужчина спит, и попытались разбудить его, чтобы поговорить. Но, когда поняли, что он не дышит, просто сбежали! Можете не отрицать, вас видели в ресторане с Ольгой, а ваши соседи по купе сообщили, что вы выходили как раз в это время. — Я выходил в туалет. — Нет. — У вас нет доказательств! — Я не понимаю, почему вы волнуетесь? Я же не обвиняю вас в убийстве. Я просто констатирую факт. Вопрос в другом: зачем вы пошли к Егору? Николай молчал. — Тогда, если вы позволите, я сам расскажу. В любом случае расскажу, — поправил себя полковник. — Дело в том, что Николай — возлюбленный Ольги. Бывший возлюбленный, — Виноградов бросил быстрый взгляд на Ольгу, затем на Николая. Ольга устало подняла глаза, но промолчала. — Можете не отрицать, Николай. Поверьте, я рассказываю это не для того, чтобы как-то унизить вас, а чтобы разложить все по полочкам. Я не могу утверждать, но мои предположения таковы, — он продолжал крутить пачку сигарет в кармане, мысленно крепко вдыхая легкими никотин. — Вы встречались несколько лет назад, так как Николай последние два года провел в местах лишения свободы. Его осудили за воровство. Речь о золотом колье, которое он якобы украл у Стравинской. Это было несложно узнать. Всего несколько минут. — Вы не знаете всей правды, — тон Николая стал другим — без злости и раздражения. — Я могу предполагать, что знаю, — мягко ответил полковник. — Вы не воровали, вас подставили. Скорее всего, отец Ольги, который был против этих отношений, считая вас недостойной партией для своей дочери. Ольга хотела что-то сказать, но полковник жестом остановил ее. — Я думаю, вы действительно любили эту женщину. А она любила вас. Но так как ваш социальный статус был… — Александр Петрович пытался подобрать нужные слова, — недостаточно прочным, отец Ольги решил убрать вас из жизни дочери. Конечно, когда она узнала о краже, то сначала не поверила отцу. Но он быстро убедил ее, предоставив список ваших, так сказать, прошлых грехов. Мелкие кражи, хулиганство — у вас была насыщенная юность. Но я почему-то уверен, что к краже колье вы не имеете никакого отношения. — Я не воровал его! — Вы оказались на свободе и решили вернуть Ольгу. Но было поздно: Стравинская вышла замуж. К слову, тоже за человека далеко не своего круга. — Он повернулся к Ольге: — Я думаю, вам было нелегко. Даже слишком. Отец видел это и решил больше не заставлять вас страдать. Он смирился с вашим выбором и закрыл глаза на этот брак. — Полковник снова обратился к Николаю: — А вы не захотели отступать. Для начала решили встретиться с Ольгой, но боялись столкнуться с ее отцом, зная, что после этой встречи можете вернуться обратно в тюрьму. Думаю, вы лаже следили за ней какое-то время, но подходящего момента для разговора так и не нашли. Поэтому, узнав о предстоящей поездке, решили купить билет на тот же поезд, чтобы поговорить там. Сначала один из пассажиров видел вас рядом с Ольгой на перроне, но вы быстро ушли, заметив на горизонте Егора. Следующую попытку предприняли в вагоне-ресторане. Я не знаю, удалось ли вам поговорить с Ольгой и о чем был этот разговор. Да меня это уже и не интересует. — Я хотел снова объясниться с ней. — После этого разговора вы направились в купе к Егору. Здесь я тоже могу лишь догадываться о ваших намерениях. Думаю, разговор был бы не из приятных. Вы заходите в купе и обнаруживаете, что Егор мертв. Вы немедленно закрываете дверь и исчезаете. — Так, может, это Николай и убил его? — ухмыльнулся Кот. — На первый взгляд, версия идеальная. Мотивы у него есть. Возможность убить, в принципе, тоже могла быть. — Так и есть! Он убивает Егора, и Ольга достается ему, а затем прихватывает с собой и драгоценности. Тем более что опыт в этом деле у него уже есть, — Кот, довольный собой, скрестил руки на груди и откинулся на спинку сиденья. — У вас хорошая фантазия, — стиснув зубы, процедил Виноградов. — Но дело обстояло не так. Николай не убивал Деменчука. Это сделал другой человек, — полковник выдержал паузу. — Этот человек сейчас находится среди нас. Все начали переглядываться в надежде тут же увидеть убийцу, как будто у него на лбу была надпись, до этого момента никому не видная. — Я его не убивал! — Николай старался перебить гул пассажиров. — Я хотел с ним поговорить! Хотел сказать, что люблю Олю, а она любит меня. — Что за чушь! — Ольга резко повернулась. — Я знаю, что любишь! То, что между нами было, невозможно просто взять и забыть! — Возможно! После того, что ты сделал, возможно! — Я этого не делал! — прокричал он. — Меня подставили! Ты же слышала, что сказал этот усатый! Виноградов недовольно, нахмурил брови, привычно провел пальцами по своим роскошным усам. Невольная улыбка проскользнула по его лицу. «Все-таки они шикарные», — подумал он. — Отец не мог так поступить, — в голосе Ольги сквозило отчаяние. — Это же… подло! — Девочка моя, он желал вам добра, — сказал полковник. — По крайней мере, он так думал. Просто не разобрался в ваших чувствах и хотел уберечь вас от невзгод. — Уберечь? — Ольга встала. — Это забота, по-вашему? Посадить любимого человека за решетку, оклеветать его! Да я думала, что сойду с ума! — Порой родители в своем желании уберечь детей делают их несчастными. — А то, что он мне жизнь сломал? Как мне теперь с этим жить? — Все будет хорошо. Вот увидите. Я же вам обещал, Ольга. Девушка села. Ее голова тяжело опустилась на руки. Волосы небрежно упали на стол, заслонив заплаканное лицо от посторонних глаз. Через минуту она заговорила. Голос был таким тихим, будто на самом деле Ольга разговаривала сама с собой. Полковник не стал перебивать, понимая, что сейчас ей нужно выговориться. И не важно, что слушатели — чужие люди… Ольга познакомилась с Николаем в кругу друзей. После сдачи университетских выпускных экзаменов студенческая компания сняла загородный коттедж, чтобы отпраздновать важное событие. Владелец дома в это время был в отъезде и встречу гостей доверил своему другу — Николаю. Там молодые люди и встретились впервые. — Я сразу обратила на него внимание, — Ольга, кажется, смотрела сквозь присутствующих. — Он проводил нас в дом, затем показал, где находятся баня и бассейн, и скрылся в гостевом домике, расположенном неподалеку, предупредив, что, если потребуется его помощь, он будет рядом. Николай заметил меня сразу: в его взгляде читался интерес. Позже я отогнала от себя эту мысль. В те годы, как и сейчас, я не была красавицей, терялась на фоне своих подруг, у которых горели глаза, а длинные волосы кокетливо развевались на ветру. Я была обычной девушкой: высокая, немного угловатая, с острыми чертами лицами и серьезным взглядом. Мужчинам редко нравится такой типаж. Особенно в столь юном возрасте, — она нервно улыбнулась. — Николай был старше меня на пять лет. Светло-русые густые волосы, добрые глаза, крепкое тело, спрятанное под мятой рубашкой, и синие джинсы, которые давно нужно было выбросить в мусорное ведро, — Ольга усмехнулась и опустила глаза. — Как будто вчера было, — тихо добавила она. Пока девушка говорила, Николай не сводил с нее глаз, впитывая каждое слово, запоминая каждую морщинку, которая появлялась на ее лице от улыбки или тени печали, ложившейся на бледную кожу. — Он не признался мне, что это не его дом. Сказал, что работает в сфере недвижимости, а сдача коттеджей и квартир — его дополнительный доход. Тогда я была впечатлена: такой молодой, а уже много успел достичь. В отношениях меня никогда не интересовали деньги, я просто всегда искала своего человека. Глубокого, тонкого, здравомыслящего. Не важно, насколько дорого он одет и есть ли у него своя квартира. — Это потому что у вас были деньги, — фыркнула проводница. — Если бы вы были простой смертной, то, как и все, искали бы вариант получше и разглядывали бы не душу, а карманы. — Возможно, — Ольга пожала плечами. — Я не могу говорить о том, чего не знаю, — и она переключилась с проводницы на свой рассказ: — Знаете, я ему сразу понравилась, — на ее губах замерцала улыбка. Так умеют улыбаться только влюбленные женщины. — Я увидела в его глазах интерес. Раньше я такого не замечала. Он смотрел на меня как мужчина, аккуратно и внимательно изучая каждый сантиметр моего тела, — Ольга прикусила губу, но не затем, чтобы остановиться. Воспоминания были настолько трепетными, что она полностью отдалась им. После окончания праздника Ольга не могла уснуть. Выбравшись из кровати, она спустилась вниз по лестнице и вышла на улицу. Вдохнув ароматы теплой июньской ночи, подошла к бассейну и, присев на край, опустила ноги в воду. Она была прохладной, но приятной. Девушка перевела взгляд от воды в сторону сада: в гостевом домике все еще горел свет. Позже, прокручивая в голове события этого вечера, она не могла объяснить себе, почему вдруг решила зайти в дом к незнакомому человеку, проговорила с ним до рассвета, позволила целовать себя и снять всю одежду, погрузившись в объятия чужого мужчины, который вместе с восходом солнца стал частью ее. С той ночи они были вместе почти год. Николай мало говорил, но обожал слушать Ольгу, и она охотно делилась с ним всем: и сокровенным, и бытовым. Позже он рассказал ей, что не имеет никакого отношения к сфере недвижимости, а зарабатывает на жизнь, ремонтируя автомобили в гараже у друга. Ольга не разозлилась, она давно подозревала, что это был не его дом. Но сказать это сама не решалась, боясь ошибиться. — Мне всегда казалось, что у меня мало времени. Мне хотелось все время разговаривать с ним, дотрагиваться, целовать, чувствовать его теплые ладони на моей коже. Я ценила каждое мгновение. И я знала, что оно столь же ценно для Николая. Хотя он об этом не говорил. Все было написано в его глазах, ощущалось в его прикосновениях. И я единственная, кто знал об этом. А вот папа… — ее тон резко сменился, когда она заговорила об отце. Владимир Яковлевич был властным человеком, знающим, кого нужно подчинять и как это делать. Он не терпел отказов или компромиссов. Его слово всегда должно было быть решающим. Это правило действовало не только на работе, но и дома. Ольга обожала отца. Она всю жизнь делала так, какой говорил. Училась, где хотел папа, играла на тех музыкальных инструментах, которые нравились ему, дружила с теми людьми, кого он ей советовал. У него был непоколебимый авторитет. Но все изменилось, когда Ольга встретила Николая. Она не сразу рассказала отцу о нем. Владимир Яковлевич полностью доверял послушной дочери, поэтому никогда не спрашивал, куда она идет и во сколько вернется домой. Правда вскрылась внезапно. Николай решил сделать Ольге сюрприз — встретить ее с работы. В тот момент, когда он подошел к ней и обнял за талию, сзади показался ее отец. — Кто это? — металлический голос раздался совсем рядом. Ольга растерялась, но, собравшись с духом, решила сразу сказать правду. — Папа, это Николай, мой молодой человек. Пренебрежительным взглядом окинув мужчину, который уверенно смотрел на него, Владимир Яковлевич, не говоря ни слова, развернулся и пошел в сторону парковки, жестом показывая водителю, чтобы заводил машину. В этот вечер Ольга избежала встречи с отцом, он задержался на мероприятии. Но понимала, что разговора не избежать. Весь следующий день она была как на иголках, мысленно репетируя их диалог. Вечером он долго не шел спать, сидя в своем кабинете и дожидаясь возвращения Ольги. Разговор был коротким и жестким. Строгий отец не хотел слушать доводы о любви, уважении и судьбе. Он просто сказал четкое «нет». — Ты даже не знаешь, с каким уродом ты встречаешься, — он достал из письменного стола файл с бумагами и бросил перед дочерью. — Ты видел его всего одну минуту! Что это? — Ольга стояла, скрестив руки на груди. — Поверь, мне было достаточно минуты, чтобы понять, что он оборванец. Тебе нужен мужчина твоего круга, а не этот нахлебник! — И когда ты только успел узнать его данные? — Для меня это не вопрос. Почитай перед сном. Думаю, твои взгляды быстро изменятся, а любовь выпорхнет в открытое окно, — он ухмыльнулся и вышел из кабинета. Ольга несколько секунд постояла в нерешительности, разглядывая папку, затем не выдержала и, схватив ее, начала бегло читать. — И что там было? — Кот в нетерпении заёрзал на стуле. Стравинская устало посмотрела на присутствующих, которые с нескрываемым любопытством не сводили с нее глаз. — Там были распечатки его административных и… — она сделала паузу и посмотрела на Николая, — уголовных правонарушений. — Тьфу, одни уголовники, — проводница забросила ногу на ногу и повернула голову к окну, делая вид, что это сказала вовсе не она. — Там не было ничего серьезного, — будто оправдываясь, тихо сказала Ольга. — Мелкие административные правонарушения, хулиганство и кража. Все преступления были совершены в юности… — И что? Это его оправдывает? — ухмыльнулась Елена, продолжая смотреть в окно. — Нет, не оправдывает. Но для меня это не имело никакого значения. Конечно, мне было неприятно, что Николай не рассказал мне. Но, с другой стороны, я его понимаю: кто захочет говорить о таком прошлом… Николай сидел неподвижно, опустив голову. Он изредка поднимал глаза и смотрел на Ольгу. Полковник тоже слушал молча, облокотившись о стенку вагона и разглядывая мелькающие картины за окном. Он ни разу не перебил Ольгу, понимая, что ей нужно выговориться. И не перед присутствующими, а перед самой собой. — А потом произошла кража колье. Заметить его пропажу было несложно: оно всегда лежало на моем столике перед зеркалом, разложенное на бархатной подушечке. Отец купил его мне, когда я получила диплом. Я редко надевала этот подарок — боялась потерять или привлечь к себе лишние взгляды. Оно было очень дорогим, — Ольга сделала глоток воды. — Продолжение истории вы знаете. Виноградов громко закашлял, специально привлекая к себе внимание. — Продолжение этой истории, возможно, знаю я, но не вы, — он бросил взгляд на Стравинскую. — Николай получил наказание, провел два года в местах лишения свободы и сейчас пытается вернуться к жизни. Казалось бы, зачем ворошить прошлое? Но нет! Его просто необходимо ворошить, когда ты прожил не свою жизнь, — он загадочно обвел глазами присутствующих. — Но вам повезло, — он перевел взгляд на Николая. — Вы встретили меня! И я помогу вам вернуть вашу жизнь, хотя бы на словах. — Можно чуть быстрее? — заёрзала Елена. — Поезд скоро прибывает, а у меня еще уйма дел! Может, вы обойдетесь без моего присутствия? — Без вас, к сожалению, я обойтись не смогу. Вы очень важный человек в этой истории! Фактически ключевое звено! — полковник поднял указательный палец. Проводница внимательно посмотрела на Виноградова, пытаясь разгадать, шутит он или говорит серьезно. Ни один мускул на его лице не дрогнул. — Ольга, почему обвинили Николая? — полковник резко вернулся к разговору. — В день кражи он был у нас в доме. — Он впервые был у вас в гостях? — Да. — Кто его пригласил? Вы? — Не совсем. Я, конечно, давно хотела, чтобы он пришел ко мне, но отец был категорически против. — А потом резко поменял свое решение? — оборвал ее полковник. — Да. Это действительно было неожиданно. — Сколько времени прошло после первой встречи Николая и вашего отца до того визита? — Два месяца. — Что произошло за эти два месяца? Отец больше не настаивал, чтобы вы расстались с Николаем? — Что вы говорите, конечно, настаивал! Каждый день! Все наши разговоры были только об этом. Он постоянно говорил, что Коля мне не пара, что он преступник и что использует меня исключительно в своих интересах. — Каких? — Удачно жениться на богатой девчонке. — Это слова вашего отца? — Дословно. — Тогда почему он решил сжалиться над вами и разрешить привести Николая в дом? Ольга пожала плечами: — Думаю, ему стало жаль меня. Он видел, как я мучаюсь. Он все-таки мой отец. Любящий отец. — А ваша мама как относилась к Николаю? — Моя мама хотела, чтобы я была счастлива! — Отец, бесспорно, тоже любил вас в тот момент и любит сейчас, но, думаю, соглашение между вами было заключено не на почве любви. Вы не задумывались о совпадении? — полковник облизал пересохшие губы, глазами пытаясь найти бутылку с водой. — О чем вы? Виноградов громко цокнул языком и слегка повысил тон: — Ольга, вы слишком наивная для своих лег! Ваш отец согласился принять в своем доме человека, которого заочно ненавидел, о чем каждый день на протяжении двух месяцев говорил вам. И вдруг — о чудо! — он соглашается! Николай приходит к вам, вы, наверное, чинно, мирно, благородно ужинаете за круглым столом, накрытым шелковыми расписными скатертями, на которых стоят благоухающие блюда, которые Николай до этого мог видеть только в кино. Вы общаетесь, скорее всего, обсуждаете погоду и последние новости, которые увидели по телевизору, натянуто улыбаетесь, стараясь выдать лжеулыбку за подлинную, и передаете друг другу блюда, стоящие на разных концах стола. — Зачем вы так? — в голосе Ольги сквозила обида. Полковник не отреагировал на ее слова и продолжил: — Николай встал из-за стола всего один раз, чтобы воспользоваться уборной. Он не планировал это делать. Ему было жутко неудобно даже спрашивать об этом. Но ваш отец сам предложил гостю воспользоваться ванной и, скорее всего, даже проводил до двери. Так? — По-моему, да, — растерянно сказала Стравинская, еще сильнее впиваясь глазами в полковника. — И тут — бах! — полковник хлопнул в ладоши. — Пропало ожерелье, — он выпустил воздух изо рта, издав звук, напоминающий сдувающийся воздушный шар. — Какое совпадение, не правда ли? Кто же его мог взять? Давайте подумаем! — Виноградов театрально подпер кулаком подбородок и поднял глаза к потолку. — Может быть, ваша мама? Нет, какие глупости! Или ваша горничная? Как вариант, но почему она этого не сделала раньше? Ведь вы сами сказали, что ожерелье лежало на вашем столике всегда! Кто же остается? Ах да! У вас накануне, были гости! Николай! Бедный провинциал с сомнительным прошлым! Прошу прощения, юноша, это всего лишь часть спектакля, — полковник одарил Николая доброй улыбкой. — Подключается милиция, прокуратора, возможно, даже КГБ, учитывая связи вашего отца, и пропажа обнаруживается в кармане куртки Николая. Именно той куртки, в которой он накануне был у вас дома! Дальше задержание, арест, уголовное дело и два года лишения свободы. Два чертовых года, стертых в порошок! — полковник говорил так эмоционально, что чуть не плевался от злости. — Николай, я все правильно сказал? Я могу ошибаться, это всего лишь мои логические умозаключения. — Все верно, — тихо ответил он. — Только без КГБ, — на его лице играла грустная ухмылка. — Он сказал, что туалет на первом этаже не работает, — Ольга говорила тихо, спокойно, будто боялась потерять какую-то важную мысль, которую только что обнаружила в памяти. — Я еще удивилась: он никогда прежде не ломался. В тот момент я не придала этому значения. Я была так счастлива, что мы все сидели за одним столом. Я так долго об этом мечтала. Отец проводил Николая наверх. Ванная была расположена рядом с моей комнатой. Папа спустился к нам через минуту, а Коли не было около десяти минут. Отец потом говорил мне, что Коля воспользовался моментом, зашел ко мне в комнату, увидел колье и украл его, — у девушки был такой вид, словно она вот-вот потеряет сознание. — Принесите воды, — обратился Александр Петрович к проводнице. Та не сдвинулась с места. — Вы меня слышите? Принесите воды! Пыхтя от негодования, Елена поднялась и прошествовала к стойке с напитками. Взяв бутылку, вернулась и с грохотом опустила ее на стол перед Ольгой. Стравинская сделала несколько глотков и снова заговорила: — Как я могла поверить во все это? Как?! — Ольга закричала во весь голос. — Почему я не поверила тебе? Почему ты не убедил меня? — она резко встала и подошла к Николаю. — Почему разрешил поверить ему? — вцепилась в воротник его рубашки и трясла что есть силы. Ее худое тело изгибалось, как стебли высокой травы от порывистого ветра. Николай, молча смотревший на Ольгу, схватил ее ладони и притянул девушку к себе. — Я говорил тебе, — прошептал он. — Два года! — Ольга не могла сдержать эмоции. — Семьсот тридцать дней и ночей! Это нечестно! Это подло! — Все хорошо, — он еще сильнее прижал ее к себе. Как будто придя в себя, Ольга резко отстранилась, от мужчины и сделала несколько шагов назад. — Извини, — тихо сказала она. — Извини, — развернулась и села на свое место. В вагоне на минуту воцарилась тишина. Даже полковник не сразу собрался с мыслями. — Так вы знаете имя убийцы или нет? — Кот в нетерпении ёрзал на сиденье. — Просто если не знаете, то, мне кажется, что это все-таки дело рук этого Николая. Виноградов мысленно сделал глубокий вдох и выдох, чтобы не сорваться на Котовском, который уже изрядно надоел ему глупыми репликами и ненужными комментариями. Надев одну из своих лучших улыбок, он повернулся к Коту: — Вы очень нетерпеливы. Всему свое время, — он подошел к окну, взглядом провожая проносившиеся мимо пейзажи Западной Беларуси. — В ходе расследования я обнаружил один интересный факт. Билеты в купе номер восемь и номер девять были проданы, — Виноградов повернулся, ища глазами нужных пассажиров. Вероника Сергеевна спокойно смотрела на полковника. У Иванова эти слова также не вызвали никакой реакции. Хотя полковник заметил, что он стал выглядеть еще хуже, чем во время их разговора в купе. Его лицо было мертвенно-бледным, а глаза устало смотрели сквозь людей. — Четыре билета в каждом купе. А пассажиров — по одному. Не правда ли, странно? — он снова перевел взгляд на Веронику Сергеевну. — Вы хотите, чтобы я как-то прокомментировала это? — Да. — Возможно, люди передумали ехать или опоздали на поезд, — она пожала плечами. — Шесть человек? — Я не знаю, — она была спокойна. — Допустим, — ухмыльнулся полковник. — Но ведь это очень легко проверить. Вы об этом не подумали, наверное. А жаль. Вам всего лишь нужно было купить билеты не на свою фамилию. И, возможно, я бы не так заинтересовался вашими персонами. — Что вы хотите этим сказать? — Я хочу сказать, что это вы, Вероника Сергеевна Кочевникова, выкупили все билеты в купе номер восемь и девять. — Зачем мне это нужно? — она нервно усмехнулась. — А вот это уже разговор по существу. В глобальном смысле ваш план был безупречен, но детали вы проработали очень слабо. Хотя я вас понимаю. Вы думали, что сюда прибудут представители местных правоохранительных органов, которые зафиксируют смерть Деменчука и не будут досконально разбираться в этом деле. Не так ли? — Я не понимаю вас. — Все! Хватит! Я выхожу из игры! — Виноградов резко аукнул кулаком по столу. — Вы не могли знать, что я буду ехать в этом же вагоне, — снова спокойным тоном сказал он. — Вы не могли знать мои принципы: я всегда довожу дело до конца, даже если для этого мне потребуется много времени. — Так это она убийца? — Кот подорвался с места, от удивления громко хлопнув в ладоши. От резких движений его огромный живот затрясся, как свежий холодец. — Еще одна ошибка, которую вы допустили… Ваша профессия… Зачем вы соврали мне? Кочевникова молчала. Ее лицо было спокойно, но в глазах таилась угроза. Она была похожа на затаившуюся рысь, готовую в любую секунду сорваться и броситься на жертву. — Учительница. Неужели вы думали, что я настолько глуп, что не проверю эту информацию? Мой интеллект и опыт-главное оружие, и я всегда проверяю слова свидетелей. Как оказалось, вы представитель не менее благородной профессии. Врач. Точнее, заведующая одним из отделений психиатрической больницы Бреста. Как только я узнал, кем вы работаете, все сразу встало на свои места. Я понял, как умер Деменчук, откуда в купе запах и что это за лекарство. Тот, кто хоть раз нюхал его, запомнит навсегда. — Повторяю, я не понимаю, о чем вы говорите. — Поражаюсь вашему самообладанию. Хотя, учитывая место, где вы работаете, это не удивительно. Держать эмоции под семью замками — это ваша профессиональная необходимость. — Я не сказала вам, где работаю, лишь потому, что не хотела афишировать свое положение. — Ерунда, — Виноградов недовольно махнул рукой. — Даже не усложняйте свое положение оправданиями, они уже ни к чему. Вы, конечно, уже давно избавились от улик, выбросив их в окно поезда, но я и так в два счета докажу вашу вину. — Доченька, а зачем ты это сделала? — Архип Георгиевич устало посмотрел на нее. Кочевникова не ответила. Она не сводила глаз с полковника, с каждой секундой взглядом еще глубже забираясь к нему под колу. Александр Петрович поежился от неприятных ощущений. — Понятно, для чего вы выкупили места в своем купе. Думаю, это даже не стоит комментировать. Но зачем было это делать и с соседним? — Думайте, товарищ милиционер. Я не буду ничего комментировать. — Да тут и думать нечего. Я это сразу понял, еще после первой встречи с вами и вашим братом. — Братом? — снова раздался голос Котовского. Он быстро поймал взгляд Виноградова и сел на место. — Лучше, чем в твоем театре, — прошептал он жене. — Эту информацию было столь же легко проверить, как и то, кем вы работаете. Но я понял это гораздо раньше, чем взял в руки телефон, чтобы позвонить, — он подошел к Веронике Сергеевне и взял ее за руку. — Что вы себе позволяете? — она попыталась вырвать руку. — Родимое пятно. У вашего брата точно такое же на этом же месте! — он развернулся и подошел к Павлу, который молча смотрел в окно. Полковник бесцеремонно взял его руку и продемонстрировал всем родимое пятно. — Вы будете утверждать, что это совпадение? Вероника Сергеевна молчала. Волевой подбородок был вздернут, губы слегка растянуты в улыбке, а в глазах заметен непонятный блеск. Она всеми силами старалась сохранять самообладание. — Это не совпадение, тем более, повторю, я проверил вас по базе. Иванов Павел Сергеевич — ваш кровный брат. — Допустим, — сухо ответила она. — И в этом мое преступление? В том, что я вас обманула? Я забрала брата из столичной клиники и везла домой, в Брест. — Нет. Ваше преступление иное. В краже драгоценностей и денежных средств Ольги Стравинской. Именно вы проникли в купе, пока Ольга выходила обедать, и украли драгоценности. — А как же Егор? — тихо спросил Кот. — Это она его убила? — И да, и нет, — ответил Виноградов, пальцами разглаживая усы. — Егор изначально был сообщником Вероники Сергеевны. Точнее, ее… — полковник задумался, стараясь подобрать нужное слово, — любовником, возлюбленным. Я думаю, эта связь длилась долгие годы. Гораздо дольше, чем ваш брак, Ольга… Прошу извинить меня, — он бросил взгляд на бледное лицо девушки, которая безмолвно смотрела ему в глаза. — Если мужчина решился на такой шаг, очевидно, он был очень привязан к этой женщине, даже зависим от нее. Эмоционально зависим. Предан, как мой старый верный пес… — Откуда вам это известно? — еле слышно спросила она. — Мне известно все. Это был не его план, а ее. Он лишь воплощал в жизнь все, что она говорила. Есть такой тип мужчин. К сожалению, есть. Именно вы, — он повернулся лицом к Кочевниковой, — придумали идею знакомства, женитьбы и сам план кражи. Исключительно женский план. Грациозный, хитрый, тонкий. Лишенный жестокости, насилия и грязных нюансов. В общем, чистая работа. Такое ощущение, что вы проделали всю работу в своем белом врачебном халате и медицинских перчатках, ни разу не испачкав одежду. Но самый главный вопрос: зачем? Зачем вы это сделали? Я уверен, что вы не из тех женщин, которые совершают мошенничества и кражи исключительно ради денег или удовольствия от процесса. За всем этим стояла цель! И это была цель помочь вашему больному брату. — Я же говорил тебе, Ника, зря все это, — хриплый голос Павла нарушил тишину. — Я узнал, что недавно вы продали квартиру и машину, но денег все равно не хватало, чтобы покрыть расходы на лечение брата. У Павла, если я не ошибаюсь, лейкемия. Второй рецидив. Шансы фактически равны нулю. — Шанс всегда есть! — она подскочила с места. — А что, по-вашему, я должна была делать? Сидеть и смотреть, как он умирает? Или ходить с протянутой рукой по улицам? Я и так слишком долго просила у государства денег, но тот мизер, который мне дали, не покрыл даже расходы на лекарства! Я не говорю уже о лечении в нормальных клиниках за границей. Егор был моим последним шансом. Сумма от продажи драгоценностей покрыла бы все расходы на операцию и дальнейшее лечение в Берлине. Если бы не вы, у меня бы все получилось! — Получилось? — голос Ольги дрожал. — Зачем нужно было убивать его? Если вы и так договорились? — Никто никого не убивал! — прокричал полковник. — Что значит «не убивал»? — Ольга растерянно села. — Но я же своими глазами видела, что Егор мертв. — Пока мертв, но через несколько часов снова будет живее всех живых, — полковник обвел взглядом присутствующих, которые сидели не двигаясь. — А что, так можно? — спросил Кот. — Клофелин. Всем известный лекарственный препарат, обладающий мощнейшим действием на человеческий организм. У него весьма широкий спектр применения, но в первую очередь это сильное болеутоляющее, — он повернулся к Веронике Сергеевне. — Я не представляю, как вы уговорили Егора пойти на такой рискованный шаг, но он согласился. Согласился, понимая, что может и не проснуться. Хотя вы вряд ли рассказывали ему о самых печальных последствиях. Думаю, он верил вам настолько, что проглотил каждое ваше слово, ни на секунду не усомнившись ни в чем. Вы сказали ему, что он просто уснет, а очнется в безопасном месте. Я все верно говорю? — Ну ты и дрянь! — проводница плюнула в ее сторону. — Не стоит никого оскорблять! — сказал полковник. — Мы здесь никого не судим. Этим будут заниматься другие органы, — полковниц достал из кармана блокнот и открыл его на нужной странице. — В 12:40 Ольга уходит обедать в ресторан. Егор сообщает вам об этом, и вы тут же направляетесь к нему. Вы разбавляете нужную дозу клофелина в стакане с водой и даете ему выпить. Все происходит очень быстро, без лишних разговоров. Нужно время, чтобы клофелин подействовал. Именно поэтому Егор попросил Ольгу не спешить с обедом, сказав, что хочет отдохнуть. Лекарство полностью подействовало через полчаса. Возможно, если бы у меня был стетоскоп, то я смог бы уловить тихое сердцебиение. Но я его не уловил. Последние сомнения были развеяны, когда я заглянул мужчине в глаза. Они были обездвижены. Это были глаза мертвого человека. Я видел такие глаза много раз, поэтому сначала и не мог подумать, что все это обман, спектакль! К слову, это тоже эффект действия клофелина. Даже при употреблении меньшей дозы глаза человека закатываются, создавая иллюзию сна или даже смерти. Но этот запах! Меня сразу смутил запах! Когда я во второй раз зашел в купе Егора и снова осмотрел тело, то все понял. — Что вы поняли? — спросил Архип Георгиевич, с уважением рассматривая полковника. — Во-первых, меня смутила температура тела. Кожа была слишком теплой, даже несмотря на то, что прошло не слишком много времени. А потом я наклонился к груди, долго прислушивался, — он сделал паузу, — и услышал стук сердца. Тихий, еле уловимый. Но оно стучало! Все сразу встало на свои места. Это было так просто и одновременно гениально. Если бы я не ехал в этом поезде, никто бы ни о чем не догадался. Но увы. Вероника Сергеевна тяжело опустила голову на стол. По ее худым, чуть дрожащим плечам было понятно, что она плачет. — Где драгоценности? — сухо спросил Виноградов, всеми силами сдерживая свои истинные эмоции. — У меня в купе, в сумке. Потайной карман на дне, — не поднимая головы, ответила женщина. — Хорошо, — полковник повернулся к Валере и Дементию, которые все это время сидели в конце вагона. Их глаза были наполнены таким уважением, что полковник невольно улыбнулся. — Принесите сумку, — негромко приказал он. Парни, не говоря ни слова, поднялись и вышли. — Меня интересует один вопрос, Вероника Сергеевна, — полковник достал из кармана пачку сигарет, затем открыл ее и поднес к носу. Всеми легкими вдохнув запах табака, он быстро спрятал ее в карман. — Что вы собирались делать потом? Куда бы увезли тело? В принципе, я предполагаю последовательность вашего плана, но все же хочется услышать подробности от вас. — Я не буду ничего говорить, — все так же не поднимая головы, ответила она. — Тогда я сам, — полковник развел руками. — После прибытия поезда в Брест вы, скорее всего, отвезли бы тело в местную больницу, где вас все знают как авторитетного врача и порядочного человека. Брест — это не Минск, поэтому люди одной профессии зачастую поддерживают близкие отношения. Наверняка вас там ждал человек, с которым вы заранее договорились, пообещав ему приличную сумму за молчание и поддельные документы о смерти. Я все правильно говорю? Она не ответила. — Значит, правильно. Но я в тупике! Я не могу даже представить, что вы собирались делать дальше! Похоронить пустой гроб и поставить памятник на кладбище? Что бы вы сказали его семье? Где взяли бы новые документы? У вас есть ответы на эти вопросы? Вы разработали довольно неплохой план, но не могли же оставить без внимания эти вопросы. Или все же могли? Исходя из вашей женской психологии и логики напрашивается только один вывод: пустить все на самотек. Но это безумно глупо! Простите меня за некрасивые слова, — полковник запустил ругу в густые волосы. — Почему вы просто не ограбили их возле дома? К чему весь этот спектакль? — Ограбление — это огромный риск. Везде камеры, охрана! — тихо сказала она. Голос был таким уставшим, будто женщина разговаривала целый день. — Если бы не вы, никто бы не раскрыл это преступление! Никто бы не додумался проверить такие факты! Если бы вы только не сели в этот поезд… — Оставьте ее в покое, — Павел Сергеевич приподнялся с места, держась рукой за край стола. — Она ни в чем не виновата. Она лишь хотела спасти меня. Она украла не для удовлетворения собственных желаний, а чтобы помочь мне, — из-за того что ему было тяжело дышать, он говорил нечетко. — Благородство должно нести в себе великий смысл. Оно должно обогащать обе стороны: ту, которая дает, и ту, которой дают. Когда от такого поступка страдает хоть одна сторона — это не благой поступок. Ни вы, ни ваша сестра, ни Егор не подумали об Ольге. Вы не поставили себя на ее место. В вашем плане ее не существовало. Ее деньги и драгоценности — да. Ее душа и сердце — нет. А теперь я повторю вопрос: вы это называете благородством? Хотя я не уверен, что вы сможете честно ответить себе на этот вопрос. — А что нам оставалось делать? — Павел сел на место. — Все что угодно, но не воровать и обманывать, — полковник отошел к окну, взглядом провожая мелькающие ковры из пшеничных полей. — Вы думаете, она когда-нибудь сможет жить прежней жизнью? Вряд ли. Возможно, через какое-то время Ольга забудет то, что произошло с ней. Хотя я в этом сомневаюсь. Тени прошлого всегда остаются с нами. В солнечный день остановитесь на улице и посмотрите под ноги: там вы увидите свое отражение. Вы захотите убежать, но не получится: оно будет тянуться за вами, пока солнце не спрячется. — Легко рассуждать о благородстве, когда ты находишься в комфорте. Когда твое уставшее тело не болит от прожитого дня, а душа не разрывается на части от боли за близкого человека, — Вероника Сергеевна встала с места и подошла к окну. — У каждого своя боль, — полковник наклонил голову набок. — Да. Поэтому все здесь должны понять меня. Хотя бы попытаться поставить себя на мое место. Мы не можем знать, как поступили бы в той или иной ситуации, пока не оказались в шкуре другого человека, — она повернулась к Виноградову. — Вот вы, Александр Петрович, что сделали бы, если бы с вашей любимой женой или дочерью случилось подобное? Молчите, — спустя паузу продолжила женщина. — Потому что не знаете. Каждый из вас не знает, как поступил бы на моем месте! Мой брат — это моя семья. Единственный родной человек в мире. Мама отказалась от нас еще в роддоме: сначала от меня, а спустя несколько лет и от Павлика. Она была алкоголичкой. Мы кровные только по маме. Я прожила уже немало лет и до сих пор не знаю, кто мой отец. Даже его имени. Павлик тоже, — она нервно поправила выбившийся из прически локон. Было очевидно, что рассказ дается ей нелегко. — Когда мне исполнилось восемнадцать и я поступила в медицинский университет, я забрала Павлика и оформила над ним опеку. Уже с первых дней учебы я работала: официанткой, уборщицей — вся работа в ночную смену. Хваталась за любую возможность заработать как можно больше денег. И заработала! Я сняла комнату у одной пенсионерки и забрала брата, — она повернулась к присутствующим. На ее лице играла грустная улыбка. — Знаете, это было тяжелое время. Я год почти не спала. Но это того стоило — мой брат был в безопасности. Я полностью заменила ему маму. Готовила, собирала в школу, проверяла уроки, укладывала спать, ночами в тишине слушая родное дыхание. Я ни о чем не жалею. Просто знаю, что должна была так поступить. Да, у меня нет семьи, детей и всего того, о чем так мечтают женщины. У меня могло быть все, но я сама выбрала такой путь, и на нем почти не было времени на личную жизнь. — Как вы познакомились с Егором? — Стравинская подняла голову и посмотрела ей в глаза. В них не было ни злости, ни ненависти, лишь какое-то глухое отчаяние. Вероника Сергеевна прикусила губу, будто размышляя, стоит ей говорить дальше или нет. Спустя минуту она все же заговорила. С Егором Вероника Сергеевна познакомилась пять лет назад. Он привел к ней на прием свою бабушку. В тот момент она даже не обратила внимания на юношу, который с интересом разглядывал доктора. — У его бабушки были провалы в памяти, она часто забывала, что происходило минутой ранее. Помимо этого у нее стали появляться резкие вспышки злости, даже агрессии. Пожилую пациентку должна была привести ее дочь, а не внук. Но за несколько дней до приема мама Егора попала в больницу с воспалением почек, — женщина ухмыльнулась, и тень презрения скользнула по ее лицу — Я помню этот день до мельчайших подробностей, хотя в тот момент не придала никакого значения этой встрече. Егор пришел на следующий день под предлогом консультации по назначенному лечению бабушки. Вероника Сергеевна внимательно выслушала молодого человека, который весь разговор не сводил с нее глаз. В конце приема он сказал, что придет завтра. — Я не знаю, зачем он это сказал, — она пожала плечами. — Просто сказал и скрылся за дверью. И что вы думаете? На следующий день он стоял под моим кабинетом. На пятый день он сказал, что на самом деле приходит ко мне не только из-за бабушки. Егор сказал, что любит меня. Представляете? Любит! — она нервно рассмеялась. — Конечно же, я не поверила. Как можно полюбить женщину, видя ее пятый раз в жизни? — Жизнь непредсказуема, — полковник заполнил внезапно возникшую паузу. — Я знаю, что непредсказуема. И очень жестока, — в ее глазах появился леденящий блеск. — Спустя время я поверила в его чувства и сдалась. Он подкупил меня своей заботой, вниманием… Мне, как любой женщине, этого не хватало. Вскоре я поняла, что он не может без меня. Это была не любовь, а зависимость. Я говорю об этом не как женщина, а как врач-психиатр. Он не мог без меня есть, пить, гулять, принимать решения, — Вероника Сергеевна говорила спокойно, без злости или презрения. — Это было его физической необходимостью, как принимать пишу или спать. Конечно, меня это тяготило, но, узнав, что Павел болен, я решила не расставаться с Егором. Мне была необходима помощь и поддержка. — Получается, что все это время вы использовали его? — Стравинская, не сводя глаз, смотрела на нее. — Да, — выдержав взгляд Ольги, ответила она. — Была симпатия, уважение, но любви не было. Просто он был не моим человеком, а искать своего у меня не было времени. — Разве так можно? — Каждый поступает в соответствии со своим пониманием совести и наличием мозгов в черепной коробке. Со стороны мое поведение можно назвать мерзким, гадким, отвратительным. Но это лишь со стороны! Никто не был обтянут моей кожей, поэтому судить о моральности этого поступка только мне. — То есть вы не считаете себя виноватой? — в голосе Ольги читалось удивление. — Что вы хотите услышать? — она повысила тон. — Что я раскаиваюсь, хочу понести наказание? Жалко ли мне Егора? Или, может, вас? — Да, я хочу услышать именно это! — Нет, я не раскаиваюсь. Мои мотивы вы знаете. Наказание нести я не хочу, потому что, кроме меня, о Павле больше никто не позаботится, а это значит, что через неделю он умрет один в нашей квартире. И никто — слышите, никто! — даже не позвонит спросить у него, как дела! — женщина сорвалась на крик. Волосы рассыпались из тугого узелка и небрежно упали на лицо. — Жалко ли мне Егора? И да, и нет. Он сам предложил такой план, он лично настоял на том, чтобы я решилась на преступление. Это было его на редкость взрослое, взвешенное решение. Стыдно ли мне перед вами, Ольга? Безумно стыдно. Настолько, что я не знаю, откуда беру силы, чтобы смотреть вам в глаза. Вы — это мое единственное преступление. И я понесу за него наказание. Стравинская ничего не ответила, но что-то изменилось в ее взгляде. Полковник внимательно наблюдал за женщинами, не встревая в разговор. Он понимал, что эта исповедь нужна обеим. — Павел заболел три года назад. В тот день, когда я об этом узнала, я умерла. Мы сразу начали лечение. Я жила между Брестом и Минском. Мы организовали сбор средств, я продала все, что у меня было, лишь бы собрать деньги на лечение в Германии. Но нам не хватало. Люди не особо жаждут спасать взрослых. Большинство проходит и мимо больных детей, руководствуясь принципом «всем все равно не поможешь». Коллеги по больнице помогли мне собрать немалую сумму на новый курс химиотерапии в Беларуси. Но он не дал результата. Оставался последний шанс — Германия. К этому моменту у меня вообще не было денег. Лишь на еду и оплату коммунальных платежей, — женщина незаметно вытерла слезы, тихо скатившиеся по бледным щекам. — Это был край, тупик. Я чувствовала, что опускаю руки. Тогда Егор и предложил мне план с Ольгой. Сначала я посчитала это безумием! Я никогда не нарушала закон, даже дорогу всегда переходила только на зеленый свет. А тут настоящая махинация! — она повернулась к Ольге. — Честно, я не хотела! Клянусь! Но у меня не оставалось выбора… На следующий день мне позвонили из больницы и сказали, что у меня есть полгода! Всего полгода! — она снова начала кричать. — Если бы все прошло хорошо, я обязательно вернула бы вам эти деньги! Не знаю, как именно, но вернула бы! — Вероника Сергеевна подошла к Стравинской и упала перед ней на колени: — Простите меня, — ее худые плечи содрогались от рыданий. — Простите меня! — сквозь слезы прокричала она. — Встаньте, пожалуйста, — Ольга протянула ей руку, помогая подняться. — Павел — это все, что есть в моей жизни… — Я не злюсь на вас. Я уже ни на кого не злюсь, — она вернулась к своему столику и села на место. — Вы не боялись, что ваш план мог провалиться? Причем в любой момент, — голос полковника был тихим, даже дружелюбным. — Риск был во всем. От начала и до конца, — Вероника Сергеевна вытерла слезы. — Но как только Егор сказал, что Ольга согласна выйти за него замуж, мой страх исчез. — Но зачем нужно было ждать ЗАГСа? — проводница заёрзала на месте. — Разве нельзя было ограбить Ольгу, не будучи в браке? Вы могли бы просто съездить к его родителям и без колец. — Все не так просто, — Вероника Сергеевна снова заговорила привычным ледяным тоном. — Мне все равно нужны были деньги на оплату больницы, лекарств, сиделки. Это большие суммы. В браке Егор получил доступ ко всем счетам Ольги и мог переводить средства, не привлекая внимания и не вызывая подозрений. Но сними он сразу, скажем, пятьдесят тысяч долларов, Ольга задала бы вопрос. Поэтому мы и решили действовать дальше. — Вы не боялись, что Егор может умереть? — Нет. Риск определенно был, но я опытный врач и грамотно рассчитала дозу. — Это не важно. Вы не знали наверняка, как поведет себя его организм! — полковник начал злиться. — Вы рисковали его жизнью! — Он сам так захотел. — Он мог умереть! — Мог, но не умер. — Это еще неизвестно, — фыркнул Виноградов. — Сердце может не выдержать. — Я говорила, что у меня не было выбора! — Я больше не знаю, что вам сказать, — устало произнес полковник. — У меня двоякие чувства. В любом случае, вы совершили преступление и понесете за него наказание. Это даже не обсуждается, — со стороны казалось, что он разговаривает сам с собой, убеждая себя в правильности решения. — Я умоляю вас, — Павел Сергеевич встал со скамьи, одной рукой придерживаясь за край стола. — Пусть уголовное дело заведут в отношении меня. Я все равно умру, не через месяц, так через три. А у Вероники еще вся жизнь впереди. Она и без того прожила ее впустую. Дайте ей шанс. — Паша, перестань! Ты не выдержишь ни одного допроса, не говоря о тюрьме! Не слушайте его, Александр Петрович. — Вероника, я благодарен тебе за то, что ты сделала для меня, но этого достаточно. Я больше не хочу. Не хочу бороться, убивая тебя. — Ты будешь жить! Ты обязательно поправишься! — она подошла к брату и взяла его за руки. — Слышишь меня? Обязательно! — Нет. — Что значит «нет»? Я не смогу без тебя! — Сможешь, у тебя еще все впереди, а я буду всю жизнь камнем тащить тебя ко дну. Женщина ничего не сказала. Просто тихо заплакала. Полковник отвернулся к окну. Он покусывал кончики усов, стараясь скрыть смятение и тревогу, охватившие его. Виноградов чувствовал, что снова оказался в западне, откуда пока не видел выхода. Жизнь опять поставила его перед выбором: подчиниться закону или поступить как велит сердце. Он стоял с каменным лицом, внутри злясь на себя и свои мысли, ненавидя обстоятельства, в которые забросила его жизнь. Он чувствовал, как жалость и сострадание окутывают его большое сердце, а злость медленно испаряется, растворяясь в тяжелом воздухе вагона-ресторана. — Александр Петрович, — голос за спиной заставил его вздрогнуть. Дементий и Валера стояли рядом, держа сумку. Полковник аккуратно поставил ее на стол и открыл. На дне действительно был потайной карман. Отстегнув молнию, Виноградов выложил на стол драгоценности и банковские карты. — Ольга, я попрошу вас, проверьте сохранность ваших вещей. Ольга сидела не двигаясь. — Я прошу вас. Так положено. Она поднялась, подошла к столу и стала равнодушно рассматривать колье, серьги, браслеты — веши, которые она прежде любила, но теперь знала, что больше никогда не сможет их надеть. — Всё на месте, — сказала она. — Мы пока оставим их у себя. После следствия вам все вернут, можете не сомневаться. — Мне все равно, — она равнодушно пожала плечами и села. Александр Петрович аккуратно сложил драгоценности в пакет и передал Валере. — У меня остался только один вопрос. И есть сомнения в ответе, — он запустил широкую ладонь в густые волосы, немного взлохматив их. — Помада! Точнее, надпись, сделанная ею на окне купе. Кто это сделал и зачем? У вас есть мысли, мои друзья? Все молча смотрели на полковника. — Котовский, вы как человек наблюдательный можете дать ответ на этот вопрос? — Наверное, это сделала Вероника Сергеевна, — нерешительно ответил он. — А почему она это сделала? — Ну, у нее был мотив… — Какой? Я не вижу здесь мотива. — Как же! — возмутился Кот. — Ее мужчина был с другой женщиной. Вот она и решила написать ей гадость. А потом, скорее всего, передумала и стерла. — Такой поступок свойственен импульсивным женщинам, которыми движут одни эмоции. Вероника Сергеевна не такая. Ее острый ум, хладнокровие и рассудительность вызывают восхищение. — Тогда я не знаю, — Кот сдался. — Вот и я сначала не знал, думал, что этот факт играет ключевую роль, но он оказался ненужной уликой. Это, конечно, лишь мои умозаключения, — он обвел взглядом присутствующих, на лицах которых читался вопрос. — Это сделала Ольга. Это была просто шутка. Послание любимому человеку. — Он повернулся к Стравинской: — Вы дружно посмеялись, а затем быстро стерли надпись, пока проводница не сделала вам замечание. Я видел вашу помаду, она выпала из сумочки в купе. — Да, — ответила Ольга, не поворачиваясь к Виноградову. Полковник легонько хлопнул в ладоши, мысленно поздравляя себя с очередной победой. — Вот, в принципе, и все! Мораль читать вам не буду, этим займутся следствие и суд. Так что я могу откланяться. Спасибо вам за внимание, — Виноградов сделал шаг в направлении двери, но сразу несколько голосов заставили его остановиться. — Подождите, — Валера встал с места. — А как же пустое купе, в котором, как вы сказали, кто-то находился? Полковник хлопнул себя по лбу: — Конечно! Как же я мог забыть! Просто эта история не имеет никакого отношения к преступлению. Хотя сам по себе этот случай тоже преступление. Правда, моральное. Вы действительно хотите услышать ответ? — Конечно. — В двух словах, — полковник загадочно улыбнулся, бросив взгляд в сторону проводницы Елены. — В этом купе находился… — полковник искал нужное слово, — скажем, возлюбленный Елены, нашей проводницы. Она залилась краской. — Я предполагаю, что такие встречи у вас происходят постоянно. Поэтому вы не придали значения мелочам, Елена. Я сразу обратил внимание на постельное белье, которое наспех было убрано наверх, испачканный стол, следы от обуви на свежем полу. Перед отправкой поезд проверяется как снаружи, так и внутри. Купе были осмотрены. Сначала я подумал, что преступник скрывался именно здесь. Но, когда Осипов описал мне мужчину, которого он видел выходящим из этого купе, я понял, что эта история не имеет отношения к делу. На тот момент я уже знал всех пассажиров в лицо. Точку я поставил после того, как поговорил с вами, Елена. — Чушь какая-то! — вскрикнула она. Полковник едва заметно улыбнулся: — Вы слишком разнервничались, когда разговор зашел о пустом купе. — Это был мой брат, — выпалила она. — Не вижу здесь никакого преступления! Да, я провезла его бесплатно, можете рассказать об этом руководству. Ради бога! — фыркнула она. — А брат так устал, что решил на час поездки расстелить себе постель? — Да! А что здесь такого?! — Ничего. Не волнуйтесь так, — улыбнулся Виноградов. — Я просто неправильно вас понял. — Вам следует извиниться передо мной! — она стояла в двух метрах от полковника, сложив руки на груди. — Я жду! Александр Петрович молча смотрел на проводницу, слегка покусывая кончики усов. Затем он медленно, как крадущаяся кошка, подошел к ней. — А ваш муж, — последнее слово он сказал громко, — знает о наличии брата в вашей семье? Елена сглотнула подступивший к горлу ком. Ее глаза забегали из стороны в сторону. — Я видел на вашем пальце обручальное кольцо, — он развернулся и пошел к своему месту. Проводница побежала к выходу, но полковник окликнул ее: — Вы готовите очень вкусный чай! Только вот плевать в него, как вы сделали это сегодня в коридоре, больше не стоит! Последние слова не долетели до адресата. Елена исчезла, оставив за собой шлейф лжи и злости. — Кстати, — полковник подошел к Веронике Сергеевне, — это ваша, — он протянул ей сережку. — Вы обронили ее в купе Стравинской. Берите, берите, это ваша, — он показал рукой на ее левое ухо, в котором не хватало потерянного золотого гвоздика. Она молча взяла серьгу и зажала ее в хрупкой ладони. Полковник направился к выходу. — Подождите! — Стравинская встала с места. — Я могу вас попросить о помощи? — Да, Ольга. Все, что в моих силах, я сделаю. — Я хочу отдать драгоценности на лечение Павла Сергеевича. Полковник пристально посмотрел на девушку. — Мне они ни к чему, а ему, возможно, вырученные деньги подарят еще один шанс на жизнь. — Хорошо. Я сделаю это для вас. Ольга подошла к Виноградову и на мгновение крепко окала пальцами его плечо. — Спасибо, — прошептала она и вышла из вагона. — А вот это, мои друзья, и называется благородство, — полковник слегка поклонился и вышел следом за ней. Остановившись перед железным мостиком, соединяющим вагоны, он глубоко выдохнул и резво перепрыгнул его. Оказавшись по ту сторону вагона-ресторана, он громко засмеялся и довольно потер ладони. — Я еще и не так могу! — громко сказал Виноградов, потирая усы. — Ишь ты, боится он! Глава 10 Пока правда не станет смыслом жизни человека, мы будем лишь существовать. Полковник вернулся в свое купе и принялся аккуратно складывать вещи. Он вытер стол и сиденья влажными салфетками, сложил на антресоль матрас и подушку, на которой так и не успел отдохнуть. Затем, оглядевшись, довольно улыбнулся и слегка кивнул. — А это еще что? — он увидел ежедневник, лежащий возле окна. — Ух ты! Да это же рукописи Дементия! — в предвкушении он потер ладони и, удобно расположившись, открыл ежедневник. — Может, конечно, я некрасиво поступаю, но он сам напросился, — оправдываясь, сказал Виноградов. — Ну, и что он тут начиркал, следопыт? Взгляд побежал по корявым, неразборчивым строчкам. От удивления Виноградов приподнял брови и приоткрыл рот. — Вот мерзавец! — процедил сквозь зубы. На первой странице в столбик были написаны отдельные слова и словосочетания: «усатый таракан пухлый морж балабол ощипанный павлин козел старикашка самовлюбленный пингвин старый лентяра плешивый гном заноза колхозник пузатый клоп мерзкий свин…» Полковник взахлеб читал слова, жадно переворачивая страницы. Захлопнув ежедневник, громко рассмеялся. Но уже через полминуты успокоился, и его лицо вновь стало сосредоточенно-серьезным. — Ну, ладно еще усатый, пузатый, но козел и колхозник — это перебор! Кто из нас еще колхозник! — обиженно сказал он. — И нашел мне старикашку! Виноградов начал быстро расхаживать от стола до двери. Импрессионистические этюды за окном сменили урбанистические пейзажи: шапки высоток, мосты, здания торговых центров и городские парки. Полковник прислонился лбом к стеклу. — Занятная поездка, — усмехнулся он. В это мгновение он думал об Ольге и Егоре, о Веронике Сергеевне и ее больном брате, об Архипе Георгиевиче и его супруге с пуделем на руках. — Сбросив мишуру, мы становимся похожи на самих себя, — печаль читалась в его голосе. — Как же все-таки непредсказуема жизнь. Ты садишься в поезд с одним багажом, а на конечную станцию прибываешь совершенно другим человеком. Путешествия определенно меняют нас. И не всегда в лучшую сторону. Поезд со скрипом остановился. В дверь купе постучали. — Александр Петрович, разрешите, — на пороге появились Дементий и Валера. — Поезд прибыл. — Вы пришли мне это сказать? — полковник приподнял бровь. — Мы хотели уточнить, что нам делать с телом? Ситуация не совсем простая… Виноградов устало посмотрел на парней. — Все, что мог, я сделал. Остальное — ваша работа. Отстаньте от меня, — он махнул рукой. Взяв чемодан, вышел из купе. В коридоре остановился и окликнул Дементия: — Ты кое-что забыл у меня, — протянул ему ежедневник и телефон. Дементий опустил глаза в пол, но забрал блокнот. — Пузатый клоп желает вам удачи, товарищ рядовой. — Почему рядовой? — Дементий бежал за ним по коридору. — Вы сообщите моему руководству? Может, мы как-нибудь договоримся? Виноградов остановился. — Мне даже интересно, как ты будешь со мной договариваться! — он смеялся. — Взятка? Рабство? Трудовая каторга у меня даче? Кстати, последний вариант очень даже приемлем. Так что подумай. — Может, все-таки не стоит? — пропищал Дементий. — Надо, Демя, надо! — полковник по-отцовски похлопал его по плечу и вышел из вагона. Виноградов знал, что не будет ничего докладывать руководству парней и портить им карьеру. — Ничего, придет время — поумнеют, — улыбнулся он. — Сами такими были. Виноградов сидел в любимом кресле-качалке и, легонько отталкиваясь ногой от пола, раскачивал его. В доме было тихо. Он слышал, как за стеной лифт неспешно развозит жильцов по этажам; как Бах, скрутившись калачиком на полу, размеренно посапывает, периодически виляя во сне пушистым хвостом. Александр Петрович сжимал в крепкой ладони телефон. Ждал звонка. Ждал уже неделю, но был уверен, что именно сегодня это томительное ожидание прервется. Полковник прикрыл веки, продолжая раскачиваться в кресле, и уже через полминуты тишину разрушил громкий храп. Бах недовольно поднял голову, рассматривая хозяина. Одной рукой Виноградов сжимал телефон, вторая лежала на выпуклом животе, голова была запрокинута назад, рот приоткрыт… От громких звуков, вырывающихся из груди, его тело вздрагивало, а кончики усов разлетались в стороны. — Да! Я вас слушаю! — вдруг полковник подскочил, широко распахнув глаза. — Что случилось? Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда идет звук. Телефон настойчиво повторял знакомую мелодию. Виноградов, чертыхаясь, поднес трубку к уху. — Да, я вас слушаю! — прокричал он. Серьезный мужской голос монотонно вел рассказ. Полковник терпеливо ожидал момента, чтобы задать вопрос, покачивая головой в такт словам собеседника. — Это точно? — спросил он. — Да. К сожалению, уже ничего сделать нельзя, — ответил мужчина. — Спасибо вам за помощь, — Виноградов повторил эти слова несколько раз, затем положил трубку. Встал с кресла и начал медленно расхаживать из угла в угол. Остановившись у окна, набрал номер. От волнения полковник покусывал губы, издавая странный звук, похожий на легкий свист. — Архип Георгиевич? Здравствуйте! Это Виноградов. Вы оставляли мне свой номер телефона, помните? — Я узнал вас, Александр Петрович! Вас забыть невозможно, — было слышно, что собеседник улыбается. — Я звоню по поводу вашего сына. — Я знаю. Я ждал вашего звонка каждый день в течение последнего месяца. Полковник выдержал паузу, судорожно подбирая нужные слова, которые, как назло, исчезли из его памяти. — У меня для вас плохие новости. — Для меня любая новость о сыне — хорошая. Не бойтесь, говорите. — Его тело не нашли, — тяжелый вздох вырвался из груди. — Я подключил серьезных людей, которые могли бы вам помочь, но даже им это не удалось. Есть предположение, что после боевых действий, в которых он участвовал и был смертельно ранен, его тело просто предали земле. — Но его похоронили? — в голосе старика сквозила надежда. — Для меня самое главное, чтобы его похоронили. — Его похоронили в братской могиле. Вот только, где она находится, пока никто не знает. Но поиски будут продолжены. — Это хорошо, главное, что он спит. Под одеялом. А не на сырой земле мерзнет от проливных дождей и холодных ночей. — Я уверен, что ему сейчас очень тепло, — сдерживая эмоции, сказал полковник. — Я верю вам, — Архип Георгиевич снова улыбнулся. — Именно вам я верю. — Для меня это огромная честь, — полковник хотел скорее завершить разговор и больше никогда не слышать этот печальный голос. Голос, наполненный страданиями, которые сможет прочувствовать только отец, потерявший своего ребенка. Попрощавшись, полковник положил трубку и вышел из комнаты. Бесшумно передвигаясь по квартире, зашел в гостиную. Фотографии его семьи смотрели на него со всех сторон. В металлических, деревянных, пластиковых рамках, они хранили воспоминания о настоящей жизни. Его дети, его девочки, счастливыми глазами наблюдали за папой. Его любимая женщина улыбалась только ему. Он подошел к фотографии и ласково провел по ней пальцами. — Спасибо вам за то, что выбрали именно меня, — он присел на край дивана, продолжая рассматривать свое прошлое и настоящее, которое пристально следило за каждым его движением с глянцевых разноцветных картинок, висевших на стене старой квартиры в центре столицы. Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.