Абдул упал на колени на шелковый ковер и умоляюще сложил руки под подбородком.

– Я виноват. Я не должен был показывать вам такую мерзость.

Ник вздохнул, наклонился и поднял Абдула на ноги.

– Ты поступил правильно. Мне нужно было увидеть эту мерзость перед сегодняшней вечеринкой. Кто-то обязательно скажет мне о статье, чтобы увидеть мою реакцию.

– Никто не осмелится, сир.

– Поверь мне, Абдул, кто-нибудь осмелится. – Ник улыбнулся. – Например, моя милая младшая сестра. Она любит меня дразнить.

Абдул вздохнул:

– Да, милорд. Но сегодня на вечеринке не будет незваных гостей. Только те, у кого есть приглашение. А приглашения я рассылал сам.

Ник кивнул:

– Двести пятьдесят моих самых близких и дорогих друзей. – Он усмехнулся. – Это хорошо.

Его секретарь кивнул:

– Это все, милорд Рашид?

– Да, Абдул. Спасибо.

– Всегда к вашим услугам, сир.

Ник наблюдал, как старик низко кланяется и выходит из комнаты. Секретарь годился ему в дедушки, но строго соблюдал традиции.

Ник вздохнул, подошел к своему столу и сел в резное кресло. Жители Квидара и даже многие американцы кланялись в его присутствии. Он не возражал против почитания со стороны своих соотечественников. Но когда это делали люди из других стран, ему казалось, что они видят в нем только араба в развевающихся мантиях – первобытное существо из шатра.

Необразованный дикарь, который овладевает своими женщинами когда, где и как он хочет.

Ник встал, прошагал по комнате к окнам и мрачно поджал губы. Его глаза приобрели стальной оттенок.

Он надевал арабскую одежду раз пять в своей жизни, и то только для того, чтобы порадовать отца.

Он ночевал в шатрах, но только потому, что любил аромат ночного ветра и сияние звезд на черном небе, которые увидишь только на просторах пустыни.

Что касается женщин… По традиции он мог спать с кем угодно. Но он никогда не брал женщину силой, и у него не было гарема.

Он улыбнулся.

Его постоянно окружали женщины, ему не приходилось их упрашивать и долго соблазнять. Они вешались ему на шею, даже когда он учился в Йельском университете под вымышленным именем.

Он вспомнил лето, которое провел в Лос-Анджелесе со своей покойной матерью – актрисой. Казалось, половина актрис из Беверли-Хиллз, начиная с потрясающей соседки-брюнетки, которая сначала приняла его за чистильщика бассейна, а потом соблазнила, хотели его заполучить.

Улыбка Ника померкла.

Он понимал: некоторые женщины хотят погреться в лучах его славы и думают, что ночь в его объятиях закончится свадьбой. Некоторые женщины надеялись просто влезть ему в душу, а потом продать свои истории в скандальные газетенки.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Если ты собираешься быть вовремя, тебе лучше поторопиться и принять душ, побриться и переодеться в смокинг, ваше великолепие, – насмешливо произнесла его сводная сестра.

Ник улыбнулся и оперся бедром о край стола.

– Следи за словами, сестренка. Иначе я прикажу отрезать тебе голову. Абдул говорит, что это идеальное наказание для тех, кто не проявляет ко мне должного уважения.

– Единственное, что будут разрезать сегодня вечером, – это мой праздничный торт. Не каждый день девушке исполняется двадцать пять.

– Ты забыла. У меня тоже день рождения.

– О, я знаю. Разве не мило, что у нас с тобой общий папочка и день рождения в один день? Но ты не радуешься, как я.

Ник рассмеялся:

– Потому что я старше тебя – мне тридцать четыре.

– Ник, ты будешь вовремя, не так ли?

– Абсолютно.

– Только не приходи рано. – Доун тихо рассмеялась. – А то ты заставишь меня переодеться.

Ник поднял брови.

– Ты надела что-то слишком узкое, слишком короткое и с огромным вырезом?

– На дворе двадцать первый век, ваше очарование.

– Но ты на территории Квидара. И перестань называть меня так.

– Во-первых, мы будем в пентхаусе на Пятой авеню…

– Но это территория Квидара, – сказал Ник со смехом в голосе. – А что во-вторых?

– Если «Сплетник» называет тебя ваше очарование, то я тоже могу. – Она хихикнула. – Ты уже видел статью?

– Я видел обложку, – отрезал Ник. – Этого достаточно.

– Ну, в статье говорится, что вы с Диной…

– Не важно. Постарайся одеться прилично.