Что я сейчас и делаю без этих хлопот.

Он был настолько реакционен, что уже приближался к революционерам с другой стороны.

Почему комары не вызывают отвращения, а тараканы вызывают? Хотя комары налетают, пьют самое дорогое, а тараканы просто противные.

Как утверждают некоторые, кратчайший путь между двумя точками – прямая линия. На бумаге было такое в древние времена.

Сейчас по прямой не доберёшься. А если доберёшься – не достучишься, если достучишься – не добьёшься, если добьёшься – выгонят.

Наша особенность: мы всегда используем свободу не для созидания, а для разрушения.

Чтоб проникнуть вглубь, надо подняться.

Современный американский роман благодаря переводу, так переполнен матом и блатным жаргоном, что непостижимо, почему мы не понимаем друг друга столько десятков лет.

Кто-то за деньги приближает кого-то.

Я же за деньги придерживаю на расстоянии!

Я могу бесконечно разоблачать тех, кто живёт богато. Лишь бы это как-то бедным помогло.

Я всё делал правильно.

Я шёл своей дорогой.

Может быть, это тропинка, но я её прокладывал сам.

Сидеть за одним столом с тигром – это храбрость.

А высказать ему в его полосатую морду всё, что он из себя представляет, – это мужество.

Демократия бывает настоящая, подлинная, очень подлинная и такая подлинная, что всех тошнит.

Сын – это ты снова.

А если просто и твёрдо сказать себе: «Заткнись!» На ожидание неприятностей, на сами неприятности и на предчувствие неприятностей уходит масса времени и в результате вся жизнь.

Погоду люблю наблюдать, но не люблю участвовать.

Когда не знаешь иностранного языка, наш – великий и могучий!

Только в день рождения узнаёшь, сколько в мире ненужных вещей.

Я тут был приятно поражён.

Оказывается, сомалийские пираты, как и я, окончили Одесский институт инженеров морского флота.

Мы всегда путали причину со следствием. Мы думали, надо придвинуть к народу динамики, а нужно было – микрофон.

Конечно, для счастья мало хорошего дома, прекрасной машины, обильной еды, тёплой одежды, весёлых детей… Но что там остаётся?..

Что можно делать восемь часов подряд? Только спать и работать.

Есть, пить, любить, танцевать – невозможно.

Нельзя узнать глубины лужи, не побывав в ней.

У нас никогда нет времени, чтобы довести работу до конца, но всегда есть время, чтобы её переделать.

Раньше говорили «дети богатых родителей», сейчас – «родители богатых детей».

Я отвечу патриоту:

– Всё. Вы на вершине. Вы стали славянами. Выше этого – нет. Отдыхайте, занимайтесь любовью, застольем.

Отдыхайте.

Квартира – это отодвинутая души.

Наша свобода – это то, что мы делаем, когда никто не видит. Стены лифтов, туалеты вокзалов, капоты чужих машин… В общем, наша свобода – бардак. Наша мечта – порядок в бардаке. Разница небольшая, но некоторые её чувствуют.

Разбогатевшие люди нас раздражать не должны.

Только на их фоне мы чувствуем себя честными и порядочными, если это ещё кому-нибудь нужно.

Государственная экономика: что бы ты ни сделал, ты получаешь от мамы рубль на конфеты.

Легче разговаривать с пятью, у которых всё есть, чем с одним, у которого ни черта нет.

Так и пробиваем лёд – кто-то сверху ломом, мы – снизу головой. Именно в этом месте.

Птичка не усидит – дёргается, дёргается. Чего суетишься? Чего дёргаешься? А кормиться надо. Кормиться и плодиться. Плодиться и кормиться.