— Текст не ее рукой написан.

Алферов хохотнул. У него это получалось как-то по-своему, не смех, а какой-то лишенный эмоций звук.

— Слава Богу, и не моей. Будьте добры, подайте еще бутылочку. Последнюю. И не обижайтесь. Труд ваш окупится.

Неуверенный, что труд окупится, Мазин встал и подал пиво.

— Ха! — выдохнул Алферов. — Повезло вам. Я ведь загадал — если возгордитесь, не поднесете пивка, не скажу. Я люблю людей, которые не стыдятся унизиться. Сатана в гордыне, а нищие духом блаженны. Поэтому выдам один штришок. Я о нем на суде умолчал, сами поймете, почему. Штришок не принципиальный. Все равно, что муфту на четверть оборота не докрутить, труба от этого в разнос не пойдет.

— Но вы докручиваете?

— До упора. Я же сказал. Я — класс-мастер. Я не на заказчика работаю, а на свою совесть. Так, чтобы ни капли не протекло. Понимаете?

— Это я понять могу.

— Тоже класс-мастер?

— Стараюсь.

— Точно. Вижу. Вы будете первый, кому я сейчас скажу то, чего и Анне Григорьевне не говорил. Там четверть оборотов погоды не делали, а вам, может, и пригодится. Как мастер мастеру — видел я Эрлену в Ключе.

Мазин сделал резкое движение, и стул возмущенно заскрипел.

— Спокойно! — предупредил Алферов. — Не суетись. Никаких сенсаций. Но в суде могли и раздуть, я же видел, как им мой скальп в музее внутренних дел под стекло выставить хотелось. Вот и счел возможным умолчать. Понимаете?

— Алферов, я не судья. Я для себя сделаю выводы. Сам.

— Дело мастера боится? Ладно, продолжаю. Я, конечно, пошел ее встречать.

— Знаю, поезд раньше пришел…

— Не перебивайте! Поезд по расписанию прибыл, это я раньше с цветочками пришел и занял позицию рядом с шестеркой на асфальте. Я знал, что она шестым вагоном едет. И представьте себе, дверь прямо над белой цифрой зависла. Я улыбаюсь прилично случаю, букет в левой, правой готов багаж принять и саму подхватить. Но вижу, среди нетерпеливых, что в тамбур заранее выскакивают, ее нет. Ладно, думаю, не хочет толкаться. И пошел вдоль окон глянуть, далеко ли она от выхода. А взгляд случайно по платформе скользнул, и на тебе! Чуть позади из восьмого вагона Эрлена выпрыгнула.

— Из восьмого?

— Точно, через вагон, но расстояние небольшое, потому что там из ближней к шестому двери народ выходил, и я не мог ошибиться. Да и одежда знакомая, плащ, косынка голубая в горошек, сумка чешская. Я рукой взмахнул — Эрлена!..

Алферов примолк, помолчал немного, потом пожал плечами.

— Вот не скажу, увидела она меня, услышала… не знаю. Она в мою сторону не смотрела, а сразу в толкучку нырнула и пошла с перрона. Быстро пошла, стройная такая, легко шла, как юная девушка.

Он приложился к бутылке и, с сожалением отметив, что осталась самая малость, прокомментировал:

— Интересно! Знаю же, что норма, больше не нужно, а кажется, еще бы выпил.

Но Мазина интересовало другое.

— Вы лучше про встречу…

— Про встречу? А не было встречи. Вот это, как на духу.

— Не было?

— Не было. Я сначала метнулся за ней, да вдруг осенило. В поезде, видно, знакомый ехал — на службе у них две путевки распределяли, — вот она и ускользает. Мне даже смешно стало. Ну, думаю, конспирация! Но, в общем, особых эмоций я не испытывал. И я ее санаторий знал, и она мой адрес. Так что опустил я букет из парадного положения в походное, цветами вниз, и пошел домой. До вечера ждал ее дома. На другой день… — Алферов прервался. — Короче, остальное вам от Анны Григорьевны известно. Дальше по сценарию…

— Спасибо. Зачем только ей такая игра понадобилась? Зачем было вагон называть, если она решила с вами не видеться? Получается, когда вы договаривались о поездке, Эрлена еще не собиралась с вами порвать? Выходит, это решение в поезде пришло? Почему?

— Избавьте! — вяло махнул рукой Алферов. — Вот от этого избавьте. Я объяснять ее поступки не собираюсь. Это ваша работа.

— Моя, — согласился Мазин и подумал: «А что, если тут нет никакой «лав стори», а нечто посерьезнее, попытка запутать след какого-то уголовного дела?»

Однако в этом случае Алферов ему помочь ничем не мог. Оставалось докрутить на четверть оборота любовную историю.

— Послушайте, Сергей Ильич, я понимаю, что вы давно уже утратили чувства к женщине, по вине которой столько горя хлебнули, но все-таки, извините мое любопытство…

— Да не извиняйтесь вы каждую минуту. Я же сказал, отвечаю на любые провокационные вопросы. Но по фактам. Домыслов не требуйте. Я от домыслов натерпелся с избытком.

— Это можно считать и фактом. Вы любили Эрлену?

Алферов снова поморщился и поднес пальцы к вискам.

— Ну зачем вам это? Если хотите, я на почве алкоголизма давно полный импотент, а для импотента нет и сантимента. Хороша шутка?

— Грустная. Значит, от провокационного вопроса уходите?

— Да ну вас, знаете куда? Ну, предположим, любил. Только это черт-те когда было! В детстве. Я ее в школе любил. Устраивает?

— В школе? Вы учились вместе?

— А вы не знали, что мы одноклассники? Я, Эрлена и Володька?

— Нет, об этом мне никто не говорил.