Я нахожу в телефоне старый контакт и набираю номер.

— Гейб, что я могу для тебя сделать? — спрашивает знакомый голос в трубке.

— Ты что-нибудь слышала о Шелли? — спрашиваю я ее.

— Нет, думаю, я последний человек, к которому она обратилась бы, — говорит Кристен.

— Есть какие-нибудь идеи, куда бы она пошла, если бы она, скажем… струсила или что-то в этом роде?

Кристен смеется.

— Шелли бы не струсила, и она ни за что не сбежала бы от Санто. А что? Что происходит, Гейб?

— Они оба пропали без вести. Шелли и Санто. Никто не видел и не слышал ни о ком из них со вчерашнего вечера, и до церемонии осталось около двух часов, — говорю я. — Послушай, Кристен, если у тебя есть хоть малейшее представление о том, где она могла быть или куда они могли пойти, мне нужно знать.

— Есть один домик. Он примерно в часе езды от места проведения церемонии. Он принадлежал нашему отцу. Он оставил его мне и Шелли. Я туда не езжу, но знаю, что Шелли и Санто часто туда наведывались, когда были моложе. Сейчас я отправляю тебе адрес. — Кристен делает паузу. — Когда найдешь ее, дай мне знать, пожалуйста.

— Конечно. — Я вешаю трубку, затем быстро поворачиваюсь к братьям. — Поехали. Маловероятно, но они могут быть в старом домике отца Шелли. Кто-нибудь знал, что у нее есть домик для отдыха? — спрашиваю я их, и они оба качают головами.

Пролог — глава 4

Холодно. Везде холод. Я позволяю ему заморозить меня изнутри. Наслаждаюсь оцепенением, которое он оставляет после себя. Мне это нужно. Оцепенение. Мне нужно это, чтобы больше ничего не чувствовать. Потому что чувствовать все это — слишком.

Я смотрю на безжизненное тело своей невесты, прижимая ее к груди. Сегодняшний день должен был стать началом нашей вечности, всей нашей оставшейся жизни. Началом нашего конца.

А теперь это просто наш конец.

Мои пальцы убирают спутанные пряди волос с ее лица. Я знаю, что это Шелли, даже если ее лицо неузнаваемо. Имя — мое имя — вытатуированное у нее на запястье, говорит мне, что я не ошибаюсь. Я подумал, что если просто посижу здесь, обнимая ее, то в конце концов проснусь и пойму, что все это не по-настоящему. Но я все еще жду, когда проснусь. Она сказала, что хочет мне что-то сказать, что-то о ребенке. Моя рука лежит на ее животе. Наш ребенок, вероятно, был размером с фасолинку, но он был наш. Ее и мой.

Теперь все кончено.

Ее больше нет. Ребенка больше нет. Смысл моей жизни исчез.

Дверь в дом распахивается, и я поднимаю голову, чтобы увидеть трех моих братьев, входящих в дверь, но все они останавливаются как вкопанные. На их лицах отражается шок, когда они видят перед собой эту сцену. Я ничего не говорю.

А что я могу сказать?

— Что..? — начинает спрашивать Джио, но колеблется. Он подходит и присаживается на корточки передо мной. Он смотрит на тело Шелли, разглядывая ее избитое лицо, засохшую кровь по всему торсу, рукам, ногам, повсюду. — Черт. Санто, что случилось?

Я моргаю, глядя на него.

— Она сказала, что хочет поговорить, попросила меня встретиться с ней здесь, а не в отеле. — Мой голос охрип, вероятно, из-за того, что я всю ночь кричал, чтобы моя невеста проснулась.

— Санто… Я… — Джио кладет руку мне на плечо, и остальные его слова повисают в воздухе.

— Я нашел ее такой. На кровати. На ней… на ней не было одежды, — говорю я.

Я обернул вокруг нее одеяло, приподнял ее тело и сел на пол, положив ее голову себе на колени. Так я и просидел всю ночь. На этом месте.

— Джио? — Гейб наклоняется и поднимает что-то с пола. Я не вижу, что это. Мне все равно. Ничто больше не имеет значения.

— Он не сделал этого, — ругается Джио себе под нос. — Я убью его на хрен.

Из-за этого я снова поднимаю голову.

— Кого? — спрашиваю я.

— Нашего отца, — говорит Джио, зажав запонку между кончиками пальцев. Запонку с тиснеными спереди буквами ДБ. Ту самую, которую мой отец носил каждый день, сколько я себя помню. Я моргаю. Затем холод снова берет верх.

Если я замерзну, то не смогу чувствовать. Ни предательства, ни потери, ничего, кроме оцепенения.

Пролог — глава 5

Я наблюдаю, как мой отец расхаживает взад-вперед по прихожей дома нашего детства. Он не знает, что я наблюдаю за ним. Мне всегда удавалось оставаться незамеченным. Это был ключ к моему выживанию, когда я рос в этом доме.

Но сейчас со стариком творится что-то неладное. Я видел его нервным, видел его злым, но это? Что бы это ни было, я никогда раньше такого не видел. Он как будто знает, что что-то или кто-то придет за ним. И он ждет этого.