– Веришь ли, забыл! Не помню! Я теперь многое забыл. Но ты же мне подскажешь, если что? – заглядываю в глаза дядьке проникновенным взглядом. – Чтобы мне впросак не попасть?

Да еще того кота с его жалобной мордахой удивительно вовремя вспомнил. Из «Шрека». Ну и изобразил в меру способностей. Постарался, че!

Впрочем, особо стараться и не нужно было. Вид я имел и впрямь жалкий и дохлый. Если глянуть со стороны, то без слез точно не обойдешься. В лубках, в повязках, концы которых чуть ли не по полу волочатся, голова пробитая… Кровь на…

Ничего, плевать пока на внешний вид. Главное то, что внутри. А внутри у меня несгибаемая воля к жизни и… Что там еще в таких случаях говорят? Вот это все и есть. Так-то!

В общем, своего я добился, состав семьи узнал. Так что и с дверями разбираться уже не нужно, все равно заглядывать ни в чьи комнаты не собираюсь. Теперь бы услышать, куда они все запропастились и надолго ли. Когда я свою семью увижу? А то лежу тут, понимаешь, один. Позабыт-позаброшен, и никому из родных дела до меня никакого нет. Непорядок!

С лестницы вниз и из холла налево, как я понял со слов Степана, помещения для праздного времяпрепровождения. Балы там всякие, торжества, обеды и фуршеты. Одна большая зала, огромная просто, и несколько маленьких. Среди маленьких курительная комната для мужской части праздношатающихся. И отдельная для женской, что-то вроде для «попудрить носик». Может, и еще что есть, да мне пока не до подробных исследований. Все потом, позже. Пока общее представление имею, и достаточно.

Справа – хозяйственное крыло. Кухня, прачечная, кладовые. Вот только была бы моя воля, так я бы все это из дома убрал. Кроме кухни, конечно. Кухня дело вообще святое! Кстати, а не завернуть ли нам туда по пути в библиотеку? Что-то я проголодался…

Завернули, стоило только заикнуться. А там мне по-настоящему обидно за ту свою жизнь стало. Вот ей-ей, у нас в ДОСах вся моя бывшая квартира меньше по площади будет! Да и не только у нас, проект же стандартный был, а значит, и по всей стране.

Думка о квартире проскочила без сожаления. Обида за наших людей, это другое. А о чем тут сожалеть? Семьи, к счастью, как теперь понимаю, у меня не было, женой не обзавелся, о подругах вспоминать смысла нет, детишек вроде бы как не нажил. К счастью-то к счастью, оно, конечно, так, да только и после меня никакого следа там теперь не останется. Оборвался наш род по мужской линии. Родители тоже давно за кромку ушли. Одна надежа на сестренку. Пусть у нее все хорошо будет! Ты меня слышишь, Господи? Знаю, слышишь. Постарайся, а? А я уж здесь отработаю. Понимаю же, что не просто так ты меня сюда забросил, а с какой-то конкретной целью. И гадать, с какой именно, не нужно, все и так понятно. Прогресс в развитии авиации двинуть, и ничего более. В других областях я не очень ориентируюсь. Что ж, по мере сил и в меру своих способностей сделаю.

Подумал-подумал, пока брели из кухни до библиотеки, да и уточнил. То есть постараюсь сделать. Не все же в этой жизни от действий одного человека может зависеть?

В помещение библиотеки ввалился без сил. Если бы не дядькина помощь, то один точно бы не добрался. Да и то, от двери он меня в буквальном смысле на руках дотащил. Хорошо, недалеко нести пришлось. По ковровой дорожке до камина и двух стоящих напротив каменного прокопченного зева массивных, обтянутых слегка потрескавшейся от времени коричневой выгоревшей кожей, кресел.

В одно из них я и плюхнулся. Спина протестующе вякнула и тут же успокоилась. Смотрю, чем больше нагрузок на нее даю, тем болит меньше.

– Ты посиди, отдышись. А я пока камин разожгу, – дядька подхватил с каминной полки коробок со спичками, повернул какой-то рычаг и опустился на колено. Оглянулся на меня, покачал головой. – Говорил же, отлежаться нужно. Рано еще на ноги вставать и по дому самым настоящим привидением бродить.

– Ничего, уже почти отдышался, – а сам с любопытством осматриваюсь по сторонам. В общем, ничего особенного. Несколько книжных закрытых шкафов со стеклянными дверками, стеллажи с полками в столь малом количестве, что если бы не те шкафы, то заподозрил бы, что библиотекой эту комнату назвали просто для маскировки. На самом деле она предназначена для чего-то другого. Тем более – камин! Насколько я знаю, открытый огонь вреден для книг. Вроде бы как они рассыхаться начинают. Или еще что-то там этакое с ними происходит при резких перепадах температуры. Плюс излучение инфракрасное. Так что комната эта служит для чего угодно, а гордое название выбрано для прикрытия. И книги – для маскировки. Вон даже сажа вниз из трубы просыпалась, когда дядька ту железку повернул. Заслонка это была, судя по всему.

Вот, что я говорил! Дядька Степан закончил возиться с камином, чиркнул спичкой и поднес рыжий огонек к берестяной растопке. Та затрещала, пыхнула черным дымком, скрутилась в трубочку и весело заполыхала ярким пламенем. Огонь тут же перекинулся на мелко колотые березовые полешки, заплясал суетливо, жадно облизнулся и весело вгрызся в сухое дерево. Заплясал, заметался, загудел торжествующе в трубе. Показалось или нет, но вроде бы как и в самом деле сразу исходящее от огня тепло почуял.

А ведь на самом деле хорошо! Поерзал на коже сиденья, уселся поудобнее, ноги вытянул. Сбоку маленькую скамеечку углядел, ногой придвинул поближе и уже на нее умостил обе своих конечности. Вот теперь совсем другое дело! Ребро сиденья ноги не режет, комфортно так сидеть. Тапки сбросил, так голые ступни сразу тепло очага почувствовали.

И руки на подлокотники уложил. Кстати, а почему я до сих пор в лубках хожу? Почему не снимаю? Тоже для маскировки? Чтобы никого быстрым исцелением не шокировать? Ага. А то, что уже сам хожу, это как? Этим фактом никого не удивляю? Или здесь еще и не к таким чудачествам знати привыкли?

– Пошло дело, – протянул руки к огню дядька, оглянулся, увидел, как я на скамеечку ноги умостил, улыбнулся и кивнул одобрительно.

Каминными щипцами поправил откатившееся полешко, потер ладони одна об другую, еще раз оглянулся: