Шрифт:
– У тебя? – поджал губы Монокль.
– Ну, у нас, – уточнил мой друг. – А еще эмпат. Я думаю, если Эд послушает каждого члена команды, то мы найдем убийцу. Правда, Эд?
Я пожал плечами. В коридоре было прохладно, из склада доносились звуки возни и покашливание. Там лежал человек, который много видел, много знал. Который принимал решения всю свою жизнь и эти решения меняли ход вещей. И теперь он мертв. Вот так, буднично. Над ним крутится кто-то из команды, простывший на морозе, а в коридоре два человека говорят о том, кто у кого есть. Был герой – не стало героя.
– Снэйл был хорошим человеком, – сказал Монокль и потер лоб, глаза. – С характером, но хороший. Он много знал. Без него будет сложнее.
– Да…
Снэйл ан Найт когда-то спас мою никчемную жизнь. Это было целую вечность назад, когда я, восторженный молодой мальчишка, попал из деревни в огромный город. Сколько прошло? Всего полтора года?
Я прислонился к дрожащей стене. Корабль полз куда-то по ледяной пустыне, вгрызаясь железными клыками в ее плоть. Полз уже совсем не в том мире, который я знал. И старый мир, наполненный предательством, казался уже не самым тоскливым вариантом.
«Новая парадигма». Слова фанатика будто извозили меня в гнилье. Будто из-за меня она и изменилась. Будто бы и не будто бы…
Все менялось. Сильные люди уходили, стяги их падали, а те, кто подхватывал знамена – знали меньше. Умели меньше.
Хотели меньше.
Впрочем, Фарри-то прежде горел желанием менять этот мир.
– Тогда я схожу за Тройкой, он у нас дознаватель.
– Сходи… – сказал Рубенс, внимательно глядя на собеседника.
– Займетесь проверкой команды?
– Не надо этого делать сейчас. Мы ночью потеряли два десятка человек убитыми, двенадцать ранены. Трое не доживут до вечера. Еще один лучше бы не дожил, – Монокль уставился на меня с сомнением. – У меня часть команды выведены из строя, а остальные не понимают, что происходит. Не самый лучший момент, Фарриан. Твой эмпат с ума сойдет считывать людей, или его вскроют.
Он понизил голос:
– Не надо также кричать о том, что у нас на борту эмпат. Если, конечно, он тебе друг. Представляешь, как на него станут смотреть?
Монокль говорил тихо и очень жестко:
– Никто не любит людей, копающихся в чужих мыслях.
Я вскинул голову, встретил его взгляд и стушевался, замялся. Чуть было не извинился перед ним за то, что я есть тот, кто есть.
– Хорошо, капитан, полагаюсь на ваш опыт, – сказал Фарри. Улыбнулся. – Спасибо за совет.
Капитан моргнул устало и немного удивленно:
– Я оставлю тут Жерара, за меня. Если что – я в рубке, – он быстро пошел в обратную сторону. Мы миновали солдат, от одного пахло кровью, и только сейчас я увидел потемневшую повязку на левом плече. Раненый воин проводил нас цепким взглядом, что-то сказал напарнику, когда мы вышли на лестницу, и тот гулко хохотнул.
– Подожди, – остановился Фарри. Вернулся назад.
– Дурацкий день, – сказал он солдатам. – Отвратительный. Я бы хотел услышать какую-нибудь смешную шутку сейчас. Она бы очень мне помогла. Поделитесь.
– Чта-та я невсеку, малышок, можа тебе и нельзя такое слушать. Можа ранеханька, а? – сказал раненый.
– Забавный говор. Мне уже становится легче. Скажи еще чего-нибудь.
– Ты чта-та морозеешь, малышок… Папанька тебя тут поставил? Так кликани ево, тагдыщ. Я ему болтану за воспитаньице.
– Я и без папы разберусь.
– Чта?
Я прикрыл глаза. Раны солдата были как на ладони: боль, страх, зависть, потеря. Боль… Боль – это хорошо. Я подумал про то, каким же слабаком оказался, как говорил со мною Буран, как смотрел ан Найт. Добавил к этому слова Фарри о моей вони. Вспомнил бой. Собрал чувства в кулак и ударил.
Солдат охнул. Упал на колени. Его друг шагнул к нему на помощь.
– Назад, – приказал Фарри. Мужчина замер и за оружие не схватился. Отступил. Фарри присел напротив раненного. У того из разинутого от боли рта вместе с сипением вырвалась струйка слюны, смешалась с дорожками слез. Взгляд остекленел. Солдат болтался посреди океана собственной боли. Как физической, так и душевной.
– Мне стоило бы посмеяться над этим, да? – сказал Фарри.
Проклятье, я, получается, издевался над раненым? Может, сегодня он спас кому-то жизнь. Может, был героем там, на льду, и сейчас такими шутками просто выплескивал духовный ужас.
– Ты бы посмеялся?
– Что с ним… Это… Чего с ним? Эй? – приятель воина беспомощно топтался на месте.
– Да, думаю посмеялся, – Фарри равнодушно смотрел в глаза ошеломленному моей атакой солдату. – Но на этот раз я тебя прощаю. Ты просто не знал, да?
Он выпрямился, кивнул мне:
– Идем, Эд.
Я на прощание буркнул лишь:
– Извините.
За моей спиной захрипел приходящий в себя солдат. Он повалился на бок и тихонько заскулил.
– Спасибо, – сказал мне Фарри, когда мы ушли достаточно далеко. – Я был неправ. И ты тоже. Но ты все сделал правильно.