Поблагодарил его принц-фавн и пошел к принцессе-козе. Он рассказал ей о том, что они смогут стать снова людьми, если захотят. Она обрадовалась, и они вместе грянулись о землю, аж искры из глаз посыпались. А когда глаза открылись, они увидели друг друга. Принцесса была как прежде прекрасна, а принц силен и суров.

Во дворце их никто не узнал, там уже были новые принц с принцессой. И они пошли бродить по свету, нашли себе небольшую деревушку возле леса, принц построил домик. Там у них родился сын. А раз в году, в полнолуние принц и принцесса брались за руки и бросались оземь, превращались в фавна и козу и убегали в лес. Вокруг дома у них росли красные розы (очень красивые) и зеленая капуста (очень вкусная). Сын в детстве предпочитал капусту.

***

Возрождаются на земле обычно козлятами (после победы над драконом), а на небе — звездами и святыми (после поражения на физическом плане). Принцесса, будучи несчастной в качестве человека, обретает запретное прежде счастье в образе козы, но, оказывается, и этого недостаточно, а нужно обладать неким способом периодического перерождения (в чем и заключалась суть древних дионисийских мистерий).

Но в данном сюжете "козлиная" тема странным образом перекликается с андерсоновскими сказками "Девочка со спичками", "Ангел", да и "Русалочка", в которых герои не выдерживают борьбы за свое существование, но Андерсен верил, и я хочу верить в то, что их путешествие не закончилось. В этих сказках трансформация на материальном уровне произошла необратимая, но исполненная возвышенной и щемящей одухотворенности, ни с чем не сравнимым света и тепла, которого жаждет каждая живая душа.

В сказке Ершова "Конек-горбунок" Иван-дурак выходит из чана с кипящим молоком красавцем писаным, а старый, зарвавшийся царь сварился. Такая же участь ждет и царя Додона из сказки Пушкина о золотом петушке. Это сказки о тех, кто жаждет изменений, не вложив предварительных усилий, не имея достаточных оснований, мечтающих о великой халяве (в этом коварство Перт). А вот в истории о волшебнике Изумрудного города (страны Оз) совсем другой расклад. Там герои достигают своих желаемых целей, вложив в их достижение труд пути и интуитивно чувствуя в себе семя будущих изменений. Лев изначально царь зверей, а Страшила соображал хоть соломой, хоть иголками с булавками.

Ключевые слова: поиск, Непознаваемое (то, что скрыто). Скрытое непознаваемо до тех пор, пока не откроется миру и свету, не родится в него.

Метафорически это также возрождения птицы Феникс из пепла, возможность глобальной трансформации. Вместо с тем Перт, как руну пива, считают руной достаточно коварной, не дающей гарантии однозначного изменения. Ведь родила же нимфа Дриопа от Гермеса страшненького рогатого-бородатого и копытного Пана, и в ужасе бежала от него, Персефона родила от Зевса рогатого младенца Загрея, которой впоследствии через перерождение Семелой и Зевсом оказался Дионисом. Но, как сказано, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Кроме того, откуда нам знать, что есть "хорошо" на самом деле?

Кроме козлиных, в Перт просматриваются черты Локи-Гермеса (кстати, оба они отцы всяких зооморфных существ), так что Перт запросто может разыграть сюжет "кидалово".

Традиционно многие исследователи рун видели в Перт нечто вроде сосуда-стаканчика, в котором перемешивают игральные кости перед тем, как вытащить жребий. А из эддического наследия мы знаем, что асы на своем Идавёлль-поле в Асгарде забавлялись игрой в золотые тавлеи. Игра — модель жизни, фигурки-тавлеи потом обретают реальную плоть. Поэтому считается, что Перт покровительствует игре, азартным игрокам, риску.

Перт это последний всплеск царства Нави, исторгающей из своего лона юного бога, в каком бы обличье он не появился. Роды. Рождество. Утроба, печь, древний обряд перепекания неполноценного ребенка. Лабиринт Минотавра, поглощающий многих, выпускающий героев. Иона в чреве кита. Рождение спасителя, Иисуса Христа. В каком-то смысле Перт это чаша Святого Грааля, в ее соотнесении с котлом смерти и рождения (Антон Платов), Изначальной Бездной. А так же это чаша Святого Грааля для психологов и психотерапевтов, вожделеющих второе рождение.

Отличие христианства от язычества в данном контексте состоит в том, что Христос подчеркнуто антропоморфен уже с момента рождения. Однако Аниэла Яффе в статье "Символы в изобразительном искусстве" рассказывает нам о том, что образы животных все же играли в христианстве немалую роль. Так, евангелисты Святой Лука, Святой Марк и Святой Иоанн символизируются соответственно следующими животными: быком, львом, орлом. Только Святой Матфей имеет облик человека либо ангела. Сам Христос упоминается в священном писании как агнец божий, а так же символически предстает в виде рыбы (у ранних христиан), змеи, вознесенной на крест, льва, изредка, единорога. В рождественском сюжете Христос находится в яслях рядом с ягнятами. А. Яффе пишет: "Мы чувствуем, что дочеловеческое, как и сверхчеловеческое, должно относиться к божественному…".

Поэтому нет ничего удивительного в том, что обновленный мир начинается предельно просто, примитивно, ведь у него еще так много времени впереди, чтобы вырасти, пройти поочередно все этапы становления. И козленок лишь символ этой простоты по сравнению с таким сложным микрокосмом как человек.

В дальнейшем мы увидим, как наш герой будет постепенно терять зооморфные черты, по мере своего роста и развития, и становиться все более антропоморфным и удаляющимся от своей животной природы — до следующего периода трансформации, когда ему понадобится такое свойство, как плодородность.