– Четырнадцать лет, – подумал Алексей, когда прочел сообщение об убийстве, – подросток, ну хоть не ребенок, хоть немного успел пожить.

Тел других жертв опять обнаружено не было. Опять не было обнаружено ни следов, ни непосредственных очевидцев трагедии, записи ближайших камер наблюдения опять ничего не дали.

После январского массового убийства в Антоновске чудовище и стали называть Людоедом. Это произошло с подачи одного из участковых, который в разговоре с местными ляпнул, что, мол, как тела исчезают – непонятно, жрет он их что ли?

И вот теперь нечто пришло на Апрельскую улицу. В доме на момент убийства было пять человек. Хозяин дома (тот самый здоровый мужик, у которого был здоровый джип), его жена, их сын-студент восемнадцати лет и две женщины, родственницы жены. Как понял из разговоров Алексей, люди считали, что трагедия разыгралась позавчера ночью. В доме звучала громкая музыка. Соседи знали, что к семье приехали в гости и, несмотря на то, что им мешали спать, ничего не предприняли. А вчера поздно ночью к ним приехала родственница, мать супруги, бабушка студента, встревоженная (и это еще мягко сказано) тем, что ее родные перестали выходить на связь.

– А не ее ли вели под руки санитары? – подумал Алексей.

В доме обнаружили «останки» жены хозяина дома.

Разгрузка фуры, пришедшей с товаром в середине дня, немного отвлекла его от тревожных мыслей, которые, впрочем, снова захватили его, когда он вернулся к продажам. Во время своего обеденного перерыва он хотел почитать взятую с собой из дома книгу, но не смог сосредоточиться и оставил это занятие. Он пошел в соседний павильон на продуктовую ярмарку и купил у хозяйки местной кофейной лавки Гюльнары чашку горячего турецкого какао. Этот напиток он очень любил. Терпкий и сладкий он будил в нем теплые воспоминания о детстве – он очень любил, когда мама поила его какао. Это тоже немного отвлекло его от тревожных мыслей

Рабочий день, казалось, длился бесконечно. Обычная какофония звуков рынка – лязг металла, постоянный гомон, рычание моторов грузовиков снаружи, сегодня были особенно яркими и раздражающими. В какой-то момент, засмотревшись в окно на крыше на постепенно намечающиеся сумерки, Алексей задумался: а что будет, если какой-нибудь урод придет к нему, чтобы уничтожить его жизнь, его семью? В том, что он обязательно даст ему отпор он был уверен. Даже у такого рохли как он (а он себя считал рохлей) найдется решимость противостоять врагу. Но вот хватит ли у него сил победить, хватит ли сил справиться?

Ему позвонила жена и сказала, что забрала Максимку и Сергея из школы.

Мимо прилавка то и дело ходил мрачный Андрей, не реагировавший даже на хохмы Мишки.

В какой-то момент Алексей разговорился с ним. Это произошло случайно – у Алексея не было желания вступать в разговор, просто Андрей что-то спросил у него. Слово за слово, и Алексей задал ему вопрос:

– Паршивый сегодня денек то, да?

– Ты о чем? – глянул на него Андрей. – Ты об убийстве что ли? Ну да, ну да!

– А ты мрачный не по этому? – поинтересовался Алексей.

– И из-за этого тоже, но тут больше Ленка, – ответил тот.

Ленка была дочерью Андрей, находившейся на пороге совершеннолетия и полностью погруженная, как это и положено подростку, в поиски самой себя, давая своей семье в полной мере насладиться всеми прелестями переходного возраста.

– Ты представляешь, эта зараза сегодня заявила, что больше на фортепиано учиться играть не хочет! – мрачно произнес Андрей.

У Алексея от удивления выгнулась бровь, он попытался осмыслить причину дурного расположения духа у своего знакомого.

– Ты не представляешь, как я был рад, когда он полтора года назад заявила, что на пиани… ну на фортепиано играть хочет! – выпалил он. – Я всегда хотел сам играть и, вообще, считаю, что это дело правильное. Инструмент ей купил, дорогой между прочим, подержанный, но из-за него я себе нормальный пуховик только месяц назад смог купить. В школу искусств ее устроил. И нравилось ей вроде вначале. А тут два месяца назад занятия пропускать стала, учительницу – дурой называть. Мол, музыку не ту предлагает, упражнения дебильные (так и сказала мне, прикинь!). Я ей и говорю – дело это сложное, задницы усидчивой требует. Она обиделась, но занятия продолжила. А сегодня заявила, что к пианино больше не подойдет и вообще музыка ей больше не интересна. Даже разговаривать со мной не стала. А что теперь делать? Чует мое сердце – ни работы у нее настоящей не будет, ни семьи, с таким отношением к себе, к нам и к делу. А пианино? Куда мне теперь его девать? Продавать? Разломать жалко! Инструмент все-таки. А он стоит, место занимает!

Андрей сплюнул.

– А ты сам научиться не хочешь? – робко предположил Алексей.

Андрей мрачно взглянул на него и бросил:

– Времени нет! Занят я. Дуру эту на ноги поднимать надо.

Он пошел к себе – Алексей слегка недоуменно смотрел ему вслед.

Рабочий день, наконец, закончился. Они с Мишкой посчитали кассу, отзвонились начальнику. Мишка пошел в центр по каким-то своим делам, а Алексей пошел домой.

Темное тяжелое небо придавило Антоновск. Начинался снегопад.