– Но, как ты сказал, мы ничего не можем сделать. Отец Барри - взрослый человек. А мы - дети.

Тимми пнул камень. Он пролетел через церковную парковку, ударился о телефонный столб и покатился прочь.

– Он не взрослый. Он - чудовище. Барри должен кому-нибудь рассказать.

– Может, он боится.

Они дошли до задней части церкви и начали спускаться по центральной дороге кладбища.

Ни Барри, ни его отца не было видно, и они не слышали звуков газонокосилки или чего-то еще. Этим утром даже птицы и насекомые казались безмолвными. Казалось, что вся живность покинула территорию.

– Почему Барри боится рассказать?
– Тимми понизил голос, на случай, если мистер Смелтцер или Барри окажутся в пределах слышимости.
– Он был бы в безопасности. Он и его мама. Копы засадили бы его старика в одно мгновение.

– Может, он смущен, как я, - Даг вздохнул.
– Я до сих пор не могу поверить, что рассказал тебе вчера вечером.

– Ты сожалеешь, что рассказал?

– Нет, - Даг колебался.
– Но я боюсь, что ты кому-нибудь расскажешь. Твоим родителям или преподобному Муру.

Тимми похлопал его по плечу:

– Я обещал, что не скажу, и не скажу. Но ты должен что-то сделать, парень. Ты не можешь просто оставаться там и позволять ей продолжать делать это с тобой. Это неправильно. Она не лучше, чем отец Барри.

– Я знаю, я знаю. Просто она - это все, что у меня осталось, Тимми. Я не могу просто бросить ее.

– Но ты должен. Ты должен выбраться оттуда.

– Я не могу. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что она делает что-то плохое, как в тот раз, когда мы положили гильзу от дробовика на железнодорожные пути, чтобы посмотреть, что произойдет, когда поезд переедет их.

Тимми покачал головой.

– Все немного хуже, Даг.

– Я знаю. Все, что я хочу сказать, это то, что я знаю, что это неправильно, но я не могу остановить это, кроме как запереть свою дверь.

– Тебе это нравится? Ты хочешь, чтобы это продолжалось?

Даг выглядел в ужасе.

– Нет. Конечно, мне это не нравится. Я ненавижу это. Я уже говорил тебе об этом.

– Тогда обратись за помощью.

– Я не могу. Это не будет...

– Она - чудовище.

– Она также моя мать!

Он сильно толкнул Тимми. Тимми попятился назад, чуть не споткнувшись о низкий надгробный камень.

Даг надвигался на него, мясистые кулаки были подняты в знак протеста.

– Она моя мать, и не смей называть ее так, придурок. Не смей!

– Эй...

– Заткнись. Не тебе это говорить.

Тимми поднял руки вверх в знак капитуляции:

– Ладно-ладно. Успокойся. Мне жаль. Серьезно. Я не должен был ничего говорить.

Лицо Дага стало красновато-фиолетовым, а на шее выступили вены. Еще одна пульсировала на лбу, пульсируя под кожей. Он прижал кулаки к бокам, сжимая и разжимая пальцы. Его челюсть отвисла. Его дыхание было быстрым, с трудом сдерживаемым. Он отвернулся и пошел прочь.

– Ты в порядке?
– спросил Тимми.

Не оглядываясь, он кивнул, все еще испытывая приступ гипервентиляции. Его плечи обвисли.

– Куда ты идешь? Ты же не пойдешь домой?

Покачав головой, Даг наклонился, положил руки на колени, и его вырвало. Тимми не знал, стоит ли ему помочь или просто дать ему немного побыть, поэтому он просто стоял и смотрел.

– Не поднимай больше эту тему, Тимми.

Он сделал еще несколько шагов, а затем его снова вырвало.

– Даг, - сказал Тимми, - мне правда жаль, чувак. Я не хотел тебя злить.

– Мне тоже жаль, - Даг встал на ноги, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Просто позволь мне разобраться с этим. Хорошо? Это моя проблема, и я с ней разберусь. Я не хочу, чтобы люди узнали. Они и так ко мне придираются. Представляешь, что они скажут, если узнают об этом? Представляешь, что они сделают со мной? С моей мамой? У меня ничего нет. Папы больше нет. У меня осталась только она, и даже если она... отвратительна, я все равно не хочу ее терять. Ты можешь это понять?

Тимми кивнул, несколько неохотно.

– Так что, позволь мне разобраться с этим по-своему, хорошо?

– Хорошо.

– Ты обещаешь? Ты больше ничего не скажешь?

– Да, чувак. Конечно.

Они шли молча, мимо обломков, оставшихся после двух бурь - грозы прошедшей ночи и эмоциональной бури, разразившейся между ними. Они проходили мимо земляных червей, беспомощно извивавшихся на дне дождевых луж, мимо цветочных композиций на могилах, которые снесло ураганом, их лепестки и стебли разбросало по кладбищу. Посреди дороги лежал зеленый пенопластовый венок. Тимми поднял его, осмотрел, а затем отбросил в сторону, как фрисби.