— Нет, — сказал наконец Дэйн, глядя в горящие глаза брата, — ты не должен ничего доказывать, тем более мне. Я не стану извиняться. Я не позволю тебе и пальцем дотронуться до моей жены. Но в одном ты прав: я должен выбрать между Мариеттой и Глорианой, иначе я запятнаю свою честь.

Эдвард молчал: ему нечего было возразить Дэйну. Глориана же никак не могла прийти в себя от заявления Кенбрука. Она даже и не думала, что для него существует выбор. Его верность Мариетте казалась незыблемой. И вот, несмотря на все его дерзости и грубости, слова Дэйна пробудили надежду в сердце Глорианы. Надежду, о которой она даже и не мечтала. Глориана пошатнулась и прижала руки к груди.

Сэр Эдвард, которого на площадке для турнира ожидали соперники, поднял со скамейки седло и через плечо посмотрел на Глориану. Он и сам знал, что она хочет задержаться, потому не стал спрашивать, придет ли она на турнир, а лишь вопросительно приподнял бровь. Они всегда без слов понимали друг друга.

— Я приду через несколько минут, — сказала она.

Дэйн отошел в сторону, пропуская Эдварда в ворота. Юноша пошел по протоптанной вдоль изгороди тропинке, ведущей во внутренний двор.

— Думаю, он действительно вызвал бы меня на поединок с любым оружием, которое бы я назвал, — задумчиво сказал Дэйн, поворачиваясь к Глориане.

Потрясенная, она присела на мраморную скамью, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.

— Я бы никогда не простила тебе этого, — сказала она.

— Ты любишь его?

— Безумно, — улыбнувшись, ответила Глориана, — но только как сестра.

— Иногда я думаю, что он больше подходит Мариетте, чем я, — признался Кенбрук. К радости Глорианы примешивалось сомнение: возможно, ее муж просто собственник и относится к ней, как к ненужной вещи, которую тем не менее жалко отдать другому.

— Может быть, ты прав, — осторожно сказала Глориана, опуская глаза, чтобы не выдать своих чувств.

Кенбрук стоял, опершись ногой на угол скамейки и положив руки на колено. Глориана почувствовала на себе его улыбку, как солнечный свет и легкий бриз с озера. Поэтому она не удивилась, подняв голову и увидев, что Дэйн на самом деле улыбается.

— Не чаял услышать от вас такие слова, миледи, — поддразнил он.

Глориана поднялась со скамьи — близость Кенбрука необъяснимо пугала ее.

— Ты что-нибудь хотел сказать мне? — спросила она, стараясь держаться от Дэйна подальше. — Даже если мне и не. улыбается мысль смотреть, как Эдвард со своими друзьями будут размахивать копьями, все же я должна присутствовать на турнире. Это варварство начнется с минуты на минуту, если я уже не пропустила начало.

Кенбрук, протянув руку, перегородил открытую калитку. Если бы Глориана попыталась убежать, она наткнулась бы на его вытянутую руку. Итак, Дэйн поймал ее в ловушку.

— Да, — сказал он. — У меня есть что сказать вам, леди Кенбрук. Я запрещаю вам целовать других мужчин, кроме меня.

Рот его был так близко от ее лица, что Глориана задрожала от желания прильнуть своими губами к его губам.

— Это требование несправедливо, — слабо запротестовала она. — Я не соглашусь, если и вы не дадите мне такого же обещания.

Кенбрук издал короткий смешок.

— Хорошо, — согласился он. — Я тоже обещаю никогда не целовать других мужчин.

И в следующее мгновение он прильнул к ее губам. Сначала его поцелуй был легким и нежным, но злой ласки хватило, чтобы у Глорианы подогнулись колени. Сердце ее отчаянно стучало, каждый его удар болью отдавался где-то в визу живота, грудь налилась, соски затвердели.

А он все еще ласкал ее рот губами и языком.

Когда Дэйн наконец отпустил ее, Глориана схватилась рукой за приоткрытую калитку и, тяжело дыша, попыталась прийти в себя.

Кенбрук удивленно глядел на нее, а потом провел пальцем по ее пылающей щеке.

— Боже, помоги мне, — хрипло проговорил он, — ибо на мне наверняка лежит чье-то проклятье!

Это полное событий утро тянулось долго. Устраивались игрища и рыцарские турниры. Зрители и участники, ожидающие своей очереди, толпились возле площадки. Гарет неотрывно следил взглядом за своим братом Дэйном и его красавицей женой, повсюду следующей за ним. Глориана заметно изменилась. Казалось, только сейчас она проявилась во всем своем блеске, который скрывала все эти годы в ожидании триумфального возвращения Кенбрука.

Эти двое были неразлучны: то они вместе следили за различными состязаниями, то разговаривали, глядя в глаза друг другу так, словно были одни во всем свете. Сокровенная надежда Гарета на то, что их брак будет спасен, крепла с каждой минутой.

Но все же Гарет был прагматиком. Он понимал, что такая идиллия не продлится долго. Проста и Дэйн, и Глориана были воодушевлены красотой и высоким духом этого радостного дня. Как только жизнь войдет в привычное русло, опять встанет проблема этой француженки Мариетты, и Дэйн с Глорианой наверняка снова поссорятся.