Через две недели, получив какие-то корочки о барменской профпригодности, мы без проблем сдали вторую часть теста. Только после этого, безо всяких фотопроб, выяснилось, что девяносто пять кандидатов внешне не подходят для работы в легендарном клубе. Зато прекрасно подходят для работы в сети кафе «Му-Му», «Ёлки-Палки» и «Дрова». Это был эпик фейл. Боль, слёзы, страдания, проклятия и даже истерики. Кривоногий юноша с Кавказа был особенно безутешен: он материл недобросовестную организацию на гремучей смеси грузинского и русского, искусно сочетая в своей брани барные приспособления, домашних животных и родственников мужчины в пресловутом костюме. Но меня вся эта какофония не сильно волновала – я, в отличие от остальных (включая Антона), прошёл дальше.

Город грехов

На самом деле я прошёл не слишком далеко. Следующим этапом была личная встреча с менеджером по персоналу в самом клубе. Наконец, я переступил порог этого дворца порока. Внутри царил полумрак, а в углу за ограждением гордо стоял мужской член, в смысле скульптура в виде члена. Вокруг были бархатные портьеры, золотые мужские торсы с «причиндалами» и видавшие виды красные кожаные диваны. В одной из кабинок меня встретил упомянутый менеджер, я не запомнил ни его лица, ни имени. Запомнил лишь, что всё в нём кричало о нетрадиционной половой ориентации. Я напрягся: сколько бы тут ни платили, изменять своей провинциальной гетеросексуальной натуре я не собирался. Он осмотрел меня взглядом покупателя лошадей, попросил раздеться до пояса, крякнул что-то вроде: «Ничё так фактурка». А потом сообщил, что, в принципе, готов взять меня на работу, но надо только немного подкачаться.

– Поработай над рельефом, кубиками, синтольчика (препарат, применяемый для локального увеличения объёма мышц и придания им идеальной формы) поколи, жопу подкачай, она тебе тут пригодится, и welcome on board, honey. Следующий!

«Пошёл на хер, петух дырявый!» – пронеслось в голове, а наружу вырвалось – Я подумаю. До свидания.

Неужели слухи про сплошь извращённую Москву не врали? Город грехов, блин, а не столица. С тяжелыми мыслями я шёл по весенней солнечной Тверской в сторону Красной площади.

В действительности клубно-тусовочная столица переживала свой золотой век. Да вся страна будет помнить три четверти нулевых, как эпоху стабильности, высоких цен на нефть и уверенности в завтрашнем дне. Нефтеденьги тугой струёй били на счета сильных мира сего, но ручейки и брызги просачивались и в кошельки обычных граждан. А вместе с деньгами у горожан появились новые потребности: шопинг в первых мегамоллах, поездки за границу, завтраки, обеды и ужины в ресторанах и, конечно, пятничные марафонские забеги по клубам, начинавшиеся порой в четверг, а заканчивающиеся, у самых стойких, в воскресение. Причём согласно канону, правильная тусовка начиналась с «preparty», где тусеры разогревались алкоголем и не только, ближе к полуночи люди перемещались в клубы непосредственно на «party», а с рассветом клубные люди разъезжались по круглосуточным барам и ресторанам на «afterparty», чтобы пополнить потраченные калории и «залакировать» бухлишком не зря прожитую ночь.

Финансовые возможности и музыкальные предпочтения у столичных жителей были разные, но столица – на то она и столица, чтобы никто не ушёл обиженным. Для бедных студентов и гопников на Таганке «качал» «Парк Авеню Диско» с попсой, драками, разбавленным пивом, пьяными малолетками и возможностью заняться сексом в кабинках «видеотелефонной релаксации», не выходя из клуба. Там же, на Таганке, был бар с танцами, похожим контингентом и атмосферой. Он назывался «Стой! ка» и просуществовал аж до 2016 года. В «Стойке» запомнился странный фейсконтроль, отсеивавший, по моему мнению, только приличных людей, и запись ускоренного голоса в туалете, нон-стопом читавшего несмешные анекдоты. «Ниферов», панков и рокеров всех мастей ждал к себе клуб «Точка» на ул. 1905 года. Слэм, хаос, поломанная мебель, дешёвый алкоголь, но зато здесь иногда выступали «Ночные Снайперы», «Ленинград» и другие рок-мэтры. В том же году «Точка» переехала на Ленинский проспект и вскоре загнулась. Для рок-н-рольщиков посолиднее с 1999-го и по сей день (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить) работает старейший в Москве английский паб с концертной площадкой «16 тонн». Своим названием клуб обязан шахтёрской песне времён великой депрессии про бедственное положение американских шахтёров. Эта песня в обязательном порядке звучит здесь перед каждым концертом. А ещё тут варят отличное пиво. Говоря о заведениях с рок-музыкой, нельзя не упомянуть «Б один» и «Б два» на Тверской и Маяковской соответственно. У меня оба этих заведения оставили в памяти только позитивные воспоминания: море драйва, адекватные цены, близкие по духу люди и неожиданно вкусная еда. Большинство значимых рок-исполнителей из России и не только хоть раз да выступали на основной сцене «Б два». Примерно в тоже время начали открываться клубы-гиганты на территории пустующих промышленных объектов. Такие как «Gaudi» в пустующем элеваторе и «Зона» на Автозаводской. Кого только не привозили в «Gaudi»: Moby, Paul Oakenfold, Timo Maas, Armin van Buuren, David Guetta… – настоящие боги электронщины. В «Зоне» тоже было очень атмосферно: колючая проволока, угрюмые люди в советских бушлатах с немецкими овчарками, автоматчики с ППШ наперевес на вышках перед входом и настоящие крысы, снующие под стеклянным танцполом. А вот с музыкой там было сильно хуже.

Про хипстеров в ту пору никто не слышал, да и слова-то такого не было, но если бы они были, то наверняка тусовались бы по четвергам во «Флегматичной собаке» на Охотном ряду. Это был прикольный паб с компьютерами, интернетом и техно-вечеринками по четвергам.

Ну, и для самой почтенной и состоятельной публики работало «Министерство» на Малой Никитской. Как раз тогда появился стереотип о туалете, как о лице заведения. Клубы и рестораны из кожи вон лезли, чтобы их уборная была не такая, как у всех. Оно и понятно, именно в туалетных комнатах происходило то, для чего некоторые тусовщики, собственно, и ходили в клубы, а именно – нюхали всякое, закидывались экстази и трахались. В «Министерстве» стена туалета была прозрачной внутри и зеркальной снаружи, как полицейская комната для допросов в голливудских фильмах, и сосредоточиться на том, зачем пришёл, было не просто.

В лакшери сегменте заведений ночной жизни нельзя не упомянуть уникальные по концентрации гламура и китча места, связанные с культовыми именами промоутеров Синиши Лазаревича и ушедшего в лучший мир Алексея Горобия – «Шамбалу», потом «Зиму» и «Лето», а также их главного конкурента – клуб «First». Вот там легко было потерять связь с реальностью. На потеху публики каждый день здесь воздвигались новые декорации, карлики-жонглёры в смокингах на одноколёсных велосипедах, голые тётки на дирижаблях под потолком, люди-ящерицы, ползающие по клубу, порноактёры в стеклянных клетках, подвешенных на цепи, которые часами (!) совокуплялись на всеобщем обозрении, пока гигантский негр в бальном платье, хоккейных коньках и шлеме из американского футбола пел оперную арию. Публика под известными веществами наслаждалась перфомансом и коллекционным французским шампанским, VIP-столы с депозитом в многие тысячи долларов «разлетались» только в путь. К барной стойке было не протолкнуться, я своими глазами видел, как в «First» отчаивавшийся пробиться к контактному бару мужик кинул в бармена скатанную в шарик стодолларовую купюру с криком: «Дай водички попить!». Бармен в ответ кинул ему бутылочку «Evian».

По части эпатажа на туалетной теме всех переплюнула «Зима», где туалет был платным. Серьёзно, в независимости, сколько ты заплатил за депозит – хоть миллион долларов, за проход в туалет будь любезен выложить полтинник. Очень круто. А сколько там зарабатывали фейсконтрольщики, известно одному богу. Мой приятель бармен как-то в разгар работы попросил знаменитого «Пашу Фейсконтроля» разменять пятьсот евро, так тот вытащил из внутреннего кармана такую «котлету» купюр, что на неё можно было не только накормить всех голодающих в Африке, но и неслабо так напоить.