Отвечая Хитрово письмом от 19–24 мая 1830 года, Пушкин благодарит ее за то, что она принимает участие в его «положении по отношению к хозяину» (14, 93), но не видит никакого подходящего для себя места в государственной структуре и вдруг заключает: «Быть камер-юнкером мне уже не по возрасту, да и что стал бы я делать при дворе? Мне не позволяют этого ни мои средства, ни занятия». И совершает тем самым предвидение, касающееся его будущего, – опять то самое «странное сближение», которыми изобилует его биография.

Став женихом, Пушкин оказывается вовлеченным в новые проблемы. Дед его невесты, Афанасий Николаевич Гончаров, испытывая недостаток в средствах накануне замужества своей внучки, решил получить деньги за бронзовую статую Екатерины II, хранившуюся в принадлежавшей ему усадьбе Полотняный Завод. Статуя была приобретена его отцом Николаем Афанасьевичем в Берлине в честь посещения Полотняного Завода императрицей Екатериной II, случившегося в 1775 году. Не надеясь продать статую как произведение искусства, А. Н. Гончаров решил пустить статую в переплавку, чтобы потом выручить деньги хотя бы за бронзу, из которой была отлита скульптура. Для этого необходимо было разрешение царя. И дед Натальи Николаевны попросил будущего зятя получить такое разрешение, рассчитывая на его связи при дворе.

С этой просьбой Пушкин обратился к Бенкендорфу письмом от 29 мая (14, 95) и 26 июня 1830 года получил ответ, в котором сообщалось о «соизволении» Николая I удовлетворить просьбу А. Н. Гончарова (14, 98).

Пушкин благодарит Бенкендорфа за содействие в решении вопроса с бронзовой статуей письмом от 4 июля (14, 100), в котором также сообщает, что на днях приедет в Петербурге и будет «иметь счастие» явиться к его превосходительству.

Пушкин был принят Бенкендорфом в промежутке времени между 28 июля и 9 августа 1830 года и получил выговор за публикацию в «Славянине» 28 июля стихотворения «19 октября 1827» с упоминанием во второй строфе отбывающих наказание декабристов:

С 1 сентября по 5 декабря 1830 года Пушкин находится в Болдино, владение которым отец С. Л. Пушкин [114] решил передать сыну в связи с женитьбой. Переписка с Бенкендорфом и императором прекращается. Но Пушкин очень живо реагирует на приезд Николая I в холерную Москву. Об этом он упоминает в письме Вяземскому от 5 ноября 1830 года: «Каков Государь? молодец! того и гляди, что наших каторжников [115] простит – дай Бог ему здоровье» (14, 122).

Это же событие упоминается в его письме невесте от 26 ноября: «1-го октября, возвратившись домой, получаю известие, что холера добралась до Москвы, что Государь там…» (14, 126), а затем в письме Хитрово от 9 декабря 1830 года, когда Пушкин будет уже в Петербурге (14, 133).

Восхищением, которое вызвал у Пушкина поступок императора, вдохновлено стихотворение «Герой» с эпиграфом «Что есть истина?» и с многозначительным финалом.

Дело в том, что дата под стихотворением и название города – скрытое указание на Николая I, который, несмотря на эпидемию холеры, приехал в этот день в Москву, чтобы морально поддержать жителей старой столицы.

Строки: «Оставь герою сердце! Что же / Он будет без него? Тиран…» – перекликаются с напутствиями царю из «Стансов». Пушкин продолжает попытки воздействовать на царя в либеральном направлении.

Стихотворение было послано из Болдино Погодину [116] с письмом от начала ноября, где Пушкин, в частности, написал: «Посылаю Вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в Ведомостях, но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени…» (14, 121).

Стихотворение было напечатано анонимно.

Уже после смерти Пушкина Погодин в письме Вяземскому от 11 марта 1837 года вспоминал об этих стихах: «Вот Вам еще стихотворение, которое Пушкин прислал мне в 1830 году из нижегородской деревни во время холеры ‹…›. В этом стихотворении самая тонкая и великая похвала нашему славному Царю. Клеветники увидят, какие чувства питал к нему Пушкин, не хотевший, однако ж, продираться со льстецами» [117] .

В Болдино застала Пушкина неприятная новость о запрещении «Литературной газеты». Запрещение было вызвано публикацией в тексте заметки «Смеси» стихов Казимира Делавиня, посвященных жертвам Июльской революции 1830 года во Франции [118] . На «Литературную газету» еще раньше обратил внимание Бенкендорф после доноса Булгарина. 13 ноября 1830 года газета была запрещена Николаем I. 19 ноября Дельвиг передал права редактору газеты О. М. Сомову [119] . Об этом Дельвиг сообщил Пушкину письмом от середины (не позднее 17) ноября 1830 года, где жалуется на несправедливость решения царя и обвиняет Булгарина: «Булгарин верным подданным является, ему выпрашивают награды за пасквили, достойные примерного наказания, а я слыву карбонарием, я русской, воспитанный Государем, отец семейства и ожидающий от Царя помощи матери моей и сестрам, и братьям» (14, 124).

Уже возвратившись в Петербург, в письме Плетневу от 9 декабря 1830 года Пушкин сожалеет о происшедшем с «Литературной газетой». «Итак, русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу [120] !» – пишет он, и считает, что Дельвиг все же должен оправдаться перед Николаем I (14, 133).

В конце декабря 1830 года вышла из печати трагедия «Борис Годунов». Дельвиг в рецензии, напечатанной в двух первых номерах «Литературной газеты» 1831 года, поставил ее выше всех произведений Пушкина, выходивших до этого времени. А письмом от 9 января 1831 года Бенкендорф сообщит Пушкину, что император поручил ему уведомить автора: сочинение его он «изволил читать с особым удовольствием» (14, 142).