– Нет, – ответил Ломас. – Только оркестр.

Но экран выглядел убедительно.

Мелькнула висящая в космосе станция «Bernie» (ее показывали недолго и с такого угла, чтобы не видны были англоязычные надписи). Затем проплыл космический рефлектор, похожий на парус огромной яхты. А потом я увидел стоящий в степи бронепоезд.

«Товарищ Гейзер».

Это была длинная гусеница, обшитая со всех сторон серо-зеленой броней. Я знал, что бронированные вагоны забиты разлоченными азиатскими крэпофонами когнитивностью в три мегатюринга.

На их базе сердоболы собрали боевой искусственный интеллект, управляющий станцией «Bernie» и, по слухам, Кобальтовым Гейзером тоже. Так думали потому, что в перехваченных сердобольских коммуникациях этот интеллект называли «Товарищ Гейзер».

Над одним из вагонов поезда раскрылась параболическая антенна.

– Обратный отсчет начался, – пронесся над площадью торжественный голос. – Двадцать! Девятнадцать!

Ломас сменил проекцию над столом.

Теперь я видел одновременно станцию «Bernie», астероид 97591 «Ахилл» с ледяным выхлопом над конусом вулкана, и ветроколонию № 72 в синей утренней дымке. С высоты было видно, что все велорамы заняты зэками. В колонии крутили всерьез.

– Станцию снимают со спутника, – сказал Ломас. – Колонию с дрона.

– А астероид?

– Его ведут телескопы. Изображение в основном строит нейросеть, он слишком мелкий для деталей. То, что мы видим, случилось там двенадцать минут назад. Марс далеко даже для света.

– Десять! Девять!

– Они попадут? – спросил я.

– Думаю, да, – ответил Ломас. – Точность там приличная.

– А куда они бьют? По водоколлектору? Или по Кукеру?

– Сейчас узнаем.

Адмирал выглядел совершенно спокойным.

– Три! – считал диктор. – Два! Один! Выстрел!

Станцию «Bernie» скрыла вспышка света. Она исчезла – видимо, что-то отключилось в наблюдательной оптике. Я успел увидеть узкий луч синего огня, прыгнувший от орбитального цветка к земле.

Зато удар по колонии был виден отлично. Над ней начал расти протуберанец серо-коричневого праха.

Скоро я понял, что он выглядит странно. Это был не просто взрыв. Увеличиваясь, столб праха не превращался в гриб, как бывает при сильной детонации, а закручивался вихрем. За несколько минут вихрь сделался так огромен, что стал казаться неподвижным.

Вдруг я увидел, как на астероиде что-то сине сверкнуло, и картинка с ним тоже погасла. Видимо, помеха была сильной.

– Что происходит? – спросил я. – Они добили до астероида?

Ломас остановил меня жестом – он получал информацию. Его лицо перекосилось.

– Луч вышел из кратера, – сказал он. – Двенадцать минут назад, в момент выстрела. Свет только что добрался до нас с вами. Выходит, луч со станции был скоммутирован на астероид мгновенно. Через тот же самый портал.

– Астероид разрушился?

– Нет. Астероид даже не задело. Пустой выхлоп. Энергию удара просто сбросили в космос.

– Как такое может быть? – спросил я.

Ломас пожал плечами.

– Кукер пропустил наш удар сквозь свою водокачку, – сказал он. – Как будто открыл форточку, и вся сердобольская ярость унеслась в никуда сквозь кратер на астероиде.

– А что это за вихрь на месте колонии?

– Не знаю, – ответил Ломас. – Возможно, дополнительный защитный экран.

– Еще раз будут стрелять?

– Подождите, сейчас как раз выясняю... Нет. Второго выстрела не будет.

– Почему этот столб праха не опадает?

– Не знаю, – сказал Ломас. – Дронов там больше не осталось. Во всяком случае, на связи с нами. Мы ослепли и оглохли.

Мы несколько минут молчали. Ломас неслышно совещался с кем-то через свой омнилинк.

– Отдохните до завтра, Маркус, – сказал он наконец. – Я подумаю, что нам остается. Вызову вас сам.

– Что еще мы можем сделать? Может быть, ковырнуть все-таки эту Рыбу?

– Бесполезно, – ответил Ломас. – Ее уже три раза сканировали. Ничего не помнит.

– А если вскрыть память принудительно?

– Во-первых, это бессмысленно. Во-вторых, корпорация на такое не пойдет.

– Даже перед концом света?

– Даже перед концом света. Охрана прав баночной личности – это краеугольный камень, на котором для нас держится все вообще. Есть, конечно, определенные обходные маневры с привлечением третьих сторон...

– Какие именно?

– Сейчас рано говорить.

– Скоро будет поздно. У нас остались буквально дни.

Ломас поднял на меня мрачный взгляд.