— Подождите. Я иду с вами, — говорит Вин, догоняя нас.

— Почему? — спрашиваю я его.

— Потому что вы мне нравитесь больше, чем те двое. — Ухмыляется он.

— Как скажешь. Ты сзади. — Я отпираю машину и открываю пассажирскую дверь для Дейзи.

— Я могу сесть сзади. Я не против, — говорит она.

— Вообще-то я против. Садись. — Я киваю головой в сторону открытой двери. Дейзи скользит на сиденье, и я закрываю ее. Вин уже забрался на заднее сиденье, когда я сажусь за руль. — Пристегнись, — говорю я ему, включая зажигание.

— Когда ты купил эту машину? — Спрашивает Вин.

— Взял напрокат.

— Ха, Марсель взломал твои аккаунты и не увидел никаких покупок, — хмыкает он.

— Ни хрена подобного. Я не гребаный дилетант, парень. Я знаю, как сделать так, чтобы меня не нашли, — говорю я ему.

— Я в курсе. Но я рад, что ты не набросился на нас как Роберто Аргуэльес. Так получилось, что эта машина мне понравилась. Мы должны ее оставить. — говорит Вин.

— Кто такой Роберто Аргуэльес, блять? И она моя. Я оставлю ее себе, — ворчу я, беря Дейзи за руку и переплетая наши пальцы.

— В девяностые он был серийным убийцей. Его прозвали Душителем из Солт-Лейк-Сити. Он похищал и убивал женщин, делал с ними всякую другую мерзость, о которых я предпочел бы не упоминать в данной компании, — говорит Вин.

— Какого хрена ты вообще это знаешь?

— Я смотрю много фильмов о настоящих преступлениях. — Маленький псих пожимает плечами, будто знание случайных фактов о серийных убийцах — это не так уж и важно.

— Ха, неужели тебе не хватает этого дерьма дома? — Говорит Дейзи, и Вин заливается смехом.

Я прячу улыбку. Это было забавно.

— Возможно, Джио сбавил обороты в настоящих преступлениях. Но меня по большей части держат в стороне от всего дерьма, которым они занимаются. Ребенок в семье и все такое, — говорит ей Вин.

— О, это хорошо. Ты все еще ребенок, — отвечает Дейзи.

— Ему почти восемнадцать. Когда я был в его возрасте, я уже… — Я резко останавливаюсь. Не могу закончить это предложение, не уличив себя и, возможно, не напугав ее.

— Ты уже что? — Дейзи с любопытством вздергивает бровь.

— Работал на семью, — говорю я ей, вместо того чтобы перечислить количество своих жертв к восемнадцати годам.

— Это грустно, знаете ли. Что ни у кого из вас не было настоящего детства, — говорит она.

— Все так, как есть. Мы были друг у друга, — говорю я. По правде говоря… ее детство было гораздо хуже моего, и у нее больше никого не было.

— Так… похоже, вся эта история с похищением пошла тебе на пользу, — комментирует Вин.

— Заткнись нахуй, — говорю я ему.

— Хорошо, я буду молчать, — фыркает он.

Дейзи поворачивается на своем месте.

— Я не рекомендую следовать советам твоего брата в вопросе отношений, Вин. Поверь мне. Есть гораздо лучшие способы решения проблем — способы, которые не связаны с похищением.

— А что, если она даже не посмотрит на меня? — спрашивает он.

— Ты пробовал сделать большой романтический жест? Или маленький? Или, может быть, написать ей записку?

Я наблюдаю за лицом брата в зеркале заднего вида. Он действительно обдумывает совет Дейзи.

Я отвожу Вина домой, а затем сразу же еду к Дейзи. Когда я паркую машину, она поворачивается на своем сиденье.

— Знаю, тебе это не понравится. — Она смотрит прямо на меня. — Но сегодня вечером я хочу побыть одна. Мне нужно, чтобы ты поехал домой, Гейб. Проведи ночь со своими братьями. Сходи куда-нибудь, сделай что-нибудь. Но мне нужно просто надеть пижаму, запрыгнуть в постель и почитать книгу, пока я больше не смогу держать глаза открытыми.

— Ты права. Мне это не нравится, — говорю я ей. — Ты можешь почитать книгу рядом со мной.

— Гейб, я обещаю, что больше не буду убегать. Я просто хочу побыть одна. Вот и все. Ты должен доверять мне, иначе у нас ничего не получится, — говорит она.

Идя наперекор всему, что требует от меня обратного, я киваю в знак согласия.

— Хорошо, я проведу ночь дома, но утром первым делом буду здесь. — Я протягиваю руку и обхватываю ее затылок, притягивая ее лицо ближе к своему. Мои губы прижимаются к ее губам, а когда язык погружается внутрь, я целую ее так, словно это в первый и последний раз. Затем заставляю себя отстраниться. Не знаю, почему я соглашаюсь с тем, что ей нужно пространство, но часть меня знает, что я должен это сделать. — Я люблю тебя, — говорю я ей.