Ворона украла брошку у дамы — зреет политический скандал! По городу продают поддельный кофе — наверняка дело в заговоре! Да еще этот закон о генмодах, который пытаются принять в Городском собрании… Но ничего, Василий Васильевич Мурчалов, лучший сыщик Необходимска, со всем разберется. Вот лапку вылижет, когти поточит — и разберется. (А я что? А я всего-то его помощница. Противостоящие большие пальцы, острый нюх и зоркий глаз. Понимаете, он меня еще ребенком на улице подобрал.)
Глава 1. Ворона, верни ворованное — 1
Когда шеф рассказал мне о нашем новом деле, я даже не удивилась.
— Знаете, Василий Васильевич, — сказала я, — когда вы взяли меня вашей помощницей, я рассчитывала расследовать убийства! — (легкое лукавство: с убийствами к шефу обращаются редко.) — А не кражу драгоценностей воронами!
Василий Васильевич посмотрел на меня неправдоподобно голубыми глазами с вертикальным зрачком и совершенно по-человечески вздохнул.
— Погодите, Анна, — сообщил он. — Если я что-нибудь понимаю в колбасных обрезках, дело серьезнее, чем вам кажется. Может быть, даже с политическим подтекстом.
Шеф очень хорошо понимал в колбасных обрезках. Он написал о них книгу. Точнее, надиктовал.
— Что мне пока делать? — грустно спросила я. — Опросить свидетелей?
Про себя я прикидывала: улица, на которой живет потерпевшая, не ближний свет. Денег на такси шеф, конечно, не даст, придется добираться на трамвае, а потом, наверное, брать извозчика…
— Смотреть и учиться, — сказал шеф и спрыгнул со стопки городских уложений о порядке и законности.
Я работала у Василия Васильевича уже вторую неделю, но знала его гораздо дольше. И мне было известно, что возлежать на стопке чего-нибудь — его любимое занятие. Второе после поучений.
Он направился к выходу, покачивая хвостом. Перед дверью обернулся ко мне, смерил тяжелым взглядом, и я подумала: «Ну вот сейчас!»
Но шеф не мяукнул, вновь меня разочаровав. Вместо этого он сказал:
— Ну что же вы? Берите шляпку, берите кошелку… и плащ не забудьте, на улице прохладно.
— А кошелку зачем? — спросила я.
— А что я, по-вашему, должен морозить лапы?
Да, в самом деле. Что это я.
Клетчатая кошелка выглядела очень добротно и старомодно, наверное, еще в день покупки — лет этак двадцать назад. За годы верной службы сумка успела слегка поистрепаться по углам, но не собиралась сдаваться еще лет десять. Весила она, наверное, тонну.
Я только вздохнула, послушно сняла кошелку с секретера, поставила на пол и распахнула ее широкий зев. Василий Васильевич запрыгнул внутрь и принялся, урча, устраиваться. Пока он это делал, я успела дважды поправить шляпку и закрепить ее по-другому, трижды перевязать шарфик и даже протереть зеркало, перед которым я это делала.
— Ну что же вы, Анна! — укоризненно произнес Василий Васильевич. — Нехорошо заставлять клиентку ждать!
Подхватив кошелку с тяжеленным шефом под мышку, я подумала: ну, нет худа без добра. Должно быть, для себя самого он все-таки такси возьмет.
Ничуть не бывало. По дороге до дома потерпевшей — он в Аметистовом конце, а наша с шефом квартира — в Рубиновом, то есть совсем в другой части города — такси проносились у нас над головами, воя двигателями. Я старалась не вздыхать при этом звуке, потому что сумка с каждой секундой становилась все тяжелее.
Мы и правда сначала ехали на трамвае, но шеф велел мне взять билет всего на три станции. Мы сошли гораздо раньше, перед высоким подъемом в гору. Как раз за ним Рубиновый конец кончался и начинался Опаловый, за ним Аметистовый, затем Дельта и Морской. Ну еще между Опаловым и Аметистовым вклинивается кусочек Оловянного конца, но совсем узкий. Сам Оловянный конец огромен, не меньше трети всей нашей территории, и присосался к городу сбоку, как клещ.
Стоял морозный мартовский день, на проводах, шпилях домов и чугунных балюстрадах балконов лежал иней, но небо было чистым, высоким и удивительно голубым, какое случается только осенью и ранней весной.
— Вам нужно куда-нибудь зайти? — спросила я.
— Не совсем, — ответил шеф. — Позвольте вам кое-что показать.
Он велел мне пройти вниз по улице (ну, не вверх, уже хорошо!) и спуститься в полуподвальное помещение, где, судя по вывеске, торговали сувенирами.
Внутри оказалось тихо, тепло и жутковато. Сувениры — механические животные, в основном, вороны, кошки и еноты — размеренно тикали и покачивали головами. Продавца я не заметила.
— Василич! — вдруг воскликнул кто-то. — До чего приятно тебя видеть!
Я ойкнула и чуть было не выронила сумку с шефом: один из механических экспонатов, большой черный грач, вдруг ожил и запрыгнул на стойку. Многие бы сказали «ворон», но я все-таки закончила Школу сыщиков имени Энгелиуса.
У грача были голубые, как и у шефа, глаза. Я знала, что такие у всех генмодифицированных граждан животного происхождения, и постаралась справиться с собой. Мне ли перед ними теряться? Конечно, я мало общалась с генмодами, если не считать шефа, но занятия по слежке у нас вела самая настоящая ищейка, мадам Эрдель.
— И я рад тебя видеть, Аврелий, — сказал шеф. — Это моя помощница, Анна Владимировна.
— Рад, премного рад! — воскликнул грач. — Что, хочешь показать ей секреты мастерства?
— Только некоторые, дорогой мой, — усмехнулся шеф в усы. — Проездную плату запиши на мой счет.
— Ну конечно, дружище, ну конечно! А вы, барышня, открывайте створку, тут дверца есть… и потрудитесь за собой закрыть, ко мне работник только утром и вечером приходит, нечего ей открытой болтаться…
Я послушно открыла и закрыла за собой маленькую дверцу в стойке, и шеф лапой указал мне на еще одну дверь — явно в подсобку. В подсобке, ничем не примечательной комнате с кухонным уголком, столом и диваном, мы по инструкции шефа полезли в шкаф. Там вместо теплых пальто или сюртуков оказался пролом в каменной стене. Похоже, он вел прямо вглубь холма.