– Чем могу помочь? – произнёс он, и в его голосе сквозила усталость.

Игорь представился и изложил суть ситуации: его клиент пытался снять деньги в банкомате, но не получил наличных. Сборы и эмоции – всё записывалось на камеру.

– Мы не можем помочь с банкоматом, это не в нашей юрисдикции, – ответил сотрудник, не проявляя ни интереса, ни желания решать проблему.

Игорь ощутил, как нарастает злость в груди. Он понимал, что за этим безразличием стоят механизмы, которые защищают интересы банка, но в тот момент ему это не нравилось.

– Хочу сообщить о ситуации официально, – сказал он, стараясь сохранять контроль над голосом. – Это дурной тон так обращаться с клиентами, и мы собираемся это обнародовать.

Едва он закончил, как из-за угла выскочил другой сотрудник – более крупный, с нахрапистым выражением лица. Он махнул рукой, словно прогоняя муху.

– Вы не имеете права здесь сниматься! Уберите камеру, – крикнул он.

Сотрудники начали спорить, а Игорь не успел среагировать, как тот грубо толкнул операторскую камеру. Оборудование упало на пол.

– Вы что, с ума сошли? – закричал Игорь.

На шум подоспевали другие работники банка, и в воздухе повисло напряжение. Вскоре, отбросив гнев, Игорь достал телефон и вызвал полицию. Он зафиксировал все детали происшествия и написал заявление, но когда впервые поговорил с полицейским, его терпение иссякло.

– Почему вы не позвонили в дежурную часть и не уточнили номер КУСП? – накинулся он. – Я хочу отслеживать свое заявление!

Полицейский на секунду удивился, но, увидев решимость Игоря, кивнул и взял телефон. Пару минут спустя он сказал:

– Извините за задержку. Я позвоню и уточню номер КУСП.

Через несколько минут полицейский действительно откликнулся, и номер КУСП оказался у Игоря в руках. Он чувствовал, как ненависть к банку и его работникам растет, словно огонь, поглощая все на своем пути.

После вызова полиции, Игорь, все еще кипя от ярости, пригласил директора банка на разговор. Сотрудники стояли в ожидании. Возмущение Игоря было настолько очевидным, что директор польщенно проявил интерес.

Они вошли в уютный кабинет директора с деревянной мебелью и экранами с графиками прибыли. Директор стиснул ладони и начал разговор.

– Я понимаю, что вы недовольны, но проблемы такого рода – не редкость, – попытался он сгладить ситуацию. – Мы можем предложить компенсацию, но…

– Нет, я не согласен на такую компенсацию. Деньги вашего клиента возмещать нужно немедленно, – прервал его Игорь.

Диалог затянулся. Они обсуждали условия, искали компромиссы, но Игорь твёрдо стоял на своём. Ему не интересовала игра в футбол, в которой мячом были деньги.

Наконец, после затяжного и утомительного спора, директор будто сломался.

– Хорошо, мы вернём ваши деньги, – произнёс он с явным упрёком, как будто желая переложить вину на Игоря. – Но вам нужно понимать, что это исключительная ситуация.

Игорь кивнул, облегчённо вздохнув, но внутри у него всё ещё бурлило. Теперь, когда дело с клиентом решено, у него оставались вопросы к системе, к бездушным правилам банков и жёсткому регулированию, которые, казалось, не заботились о людях. Но они, видимо, слишком махнули на это рукой.

– Спасибо, что нашли время! – сказал он, уходя из кабинета.

В сердце у него зарождалось новое желание – делать мир лучше, даже если сражения ещё предстояли.

Игорь вернулся в серый дом, стоящий на углу улицы, который стал его убежищем. Каждый камень этого здания знал о его мечтах и разочарованиях, но сегодня серый фасад казался особенно унылым. Ступени под ногами походили на лестницу в никуда, привязывая его к стенам, которые слышали его нерешительности и страхи.

Он закрыл за собой дверь и опустился на диван, который когда-то казался ему уютным, а теперь стал символом одиночества. Окна затянуты серыми шторами – они не пропускали солнечного света, как и его жизнь не оставляла мест для радостных всплесков. Игорь вздохнул и почувствовал, как тяжесть на сердце постепенно становится невыносимой.

Он медленно поднялся к своей комнате, раздеваясь, словно сбрасывал с себя груз несущественного. На столе стояла коробка с фотографиями: снимки с друзьями, коллегами и случайными знакомыми, но ни одной – с той, кого он мог бы назвать своей. Этот факт обжигал, вызывая знакомую боль.