Проклятье Нави, или Не буди Лихо

Аннотация

Не буди Лихо, пока оно тихо! А я вот разбудила. Случайно! И теперь мне нужно найти того, с кем можно поменяться судьбой! Иначе, Лихо меня сожрет! Быть может, в этом мире и в этой деревне есть девушка, чья судьба подойдет мне? Дело за малым - обманом отдать ей зачарованную заколку и можно спокойно возвращаться домой, в свой мир и в свое время. Но не тут -то было... Их всех предупредила старая ведьма, и теперь вся деревня относится ко мне насторожено. Поменяться судьбой будет весьма не просто... А мне угрожает смертельная опасность!

В тексте есть: чарующий мир славянской нави, юмор, славянская эстетика, попаданка.

Пролог Послышался звук, словно с лязганьем рвутся тяжелые цепи. Несколько звеньев размером с корабельную цепь отлетело мне под ноги. Мозгами я понимала, что нужно бежать, но ноги от страха, словно примерзли к полу. Такое бывает во сне, когда пытаешься убежать от чудовища, но не можешь пошевелиться. А вдруг это – сон? Я видела, как кто-то или что-то медленно встает. Еще одна разорванная цепь полетела на пол, а огромный силуэт выпрямился во весь богатырский рост. Послышался не то стон, не то зевок. Луч света, пробившийся через щель в дырявой крыше, высветил огромную руку с черными длинными когтями, которая сначала собралась в кулак, а потом раскрылась. Да такой ручищей можно бантики из арматуры завязывать! Огромное чудовище стояло в темноте, а свет выхватывал черную пыльную рубашку с кровавой красной вышивкой. Тяжелый шаг заставил половицы гулко ухнуть и поднял столб серебристой пыли. Золотые украшения на широкой груди поблескивали в луче, падающем на пол сквозь прореху в дырявой крыше. Я чувствовала такой страх, что даже оцепенела. – Ищи что-то хорошее! Тебе что психолог-г-г г-г-говорила? – пробормотала я себе под нос, пытаясь найти что-то хорошее в сложившейся ситуации. Мысли не слушались. Они лихорадочно метались, пока я стояла в ужасе и оцепенении. В свете луча показались длинные белые волосы, покрывающие черную рубаху и могучие плечи. А следом оленьи рога и лицо. – Ищи хорошее, – сглотнула я, отводя взгляд на всякий случай. – Настройся на позитив! Я осмелилась поднять глаза на чудовище. Если честно, я ожидала увидеть все, что угодно. Я морально готовила нервную систему к ужасу и кошмару, а легкие к истошному крику. Мои брови поползли вверх от удивления. Крик запершил в горле. Белоснежные волосы обрамляли бледное лицо. Длинная челка прикрывала один глаз, зато второй вспыхнул, алым светом, а потом стал цвета спелой вишни. Красиво очерченные губы, прямой тонкий нос, дерзкий разлет бровей… – Думай о хорошем. Он … к-к-красивый…. Не смотря на рога и… когти… – прошептала я. Это все хорошее, что я смогла найти в этой ситуации. – Да, красивый… Ты только что разбудила очень красивого мужчину! В этот момент на удивление я смогла пошевелить пальцами. Огромная ручища с когтями с легкостью сорвала цепь, обмотавшую его запястье. Брызги звеньев полетели на пол. – Сильный, красивый, – обреченным голосом перечисляла я, глядя на чудовище. Могучая грудь вздымалась от дыхания. От такой фигуры у любой женщины начинается зрительный экстаз. Я чувствовала, что психолог была права! Мои руки зашевелились, пока я взглядом скользила по красавцу. Ноги загудели, но я смогла сделать шаг назад к открытой двери. – Сколько же я спал? послышался хрипловатый низкий голос. У меня от этого голоса мурашки по коже. – У него красивый голос, – бормотала я, словно заклинание. И чувствовала, что старые плюсы заканчивались, а новые не находились. Ноги стали намного уверенней. Они, правда, гудели, словно я их отсидела, но вполне шевелились. “Давай еще хорошее!” – торопила я себя, вспоминая совет психолога. Могучая шея, сильные руки, длинные волосы. Я пыталась сконцентрироваться на хорошем, чувствуя, как возвращается контроль над телом. – Это ты меня разбудила, ягодка моя? – послышался хриплый голос, от которого по телу пробежали мурашки. – Ты вернулась ко мне? “Пусть он говорит!”, – умоляла я, пытаясь отогнать панические мысли. Я вообще его в первый раз вижу! И уж точно сюда не вернусь! – Я-я-я, -икнула я, расправив плечи. На губах красавца появилась улыбка, а он посмотрел на меня, и улыбка померкла. Только не говорите мне, что я слишком “так себе” для рогатого чудовища! – Ты – не она, – совсем другим голосом произнес мужчина. И в голосе послышалось неприятное сравнение. Явно не в мою пользу. О ком он сейчас? Ну не она, так не она! “Красивая улыбка!”, – твердила я себе. – “У него очень красивая улыбка!”. Единственный, доступный обозрению глаз вспыхнул удивлением. И разочарованием. – Неужели тебе не страшно? – Мне с-с-совсем не страшно, – произнесла я. И это было почти правдой. Почти… Красавец потянул воздух носом, словно принюхиваясь ко мне, а потом со стоном наслаждения выдохнул. Вот тебе красавец и чудовище в одном флаконе! – Не бойся, – произнес он таким голосом, после которого даже у самых стойких начинают стучать друг о друга коленки. Он сделал шаг ко мне. Сердце тревожно сжалось… Ой, не к добру! Мой взгляд упал на человеческие черепа и кости, а я сглотнула. – Ты… ты что собрался д-д-делать? – прошептала я. – Как что? Я очень голоден! – послышался голос. Глава 1 – Ягодка моя… Таинственный шепот заставил меня вздрогнуть. Что-то не так. В голове все звенело, словно в ней поселился надоедливый комар. Я вздрогнула, осматриваясь по сторонам. – Так, а где бабка? – прошептала я, немного пугаясь. Исполинские ели стояли, словно древние великаны, а их разлапистые ветки заслоняли свет. Точно. Это свежий воздух так действует на прогазованный промышленным мегаполисом мозг. Глюки. У нас таких елок даже в центральном парке нет! Да и по дороге к бабке таких не помню. Темнота казалась беспросветной. В редких проблесках тусклого света летала мошкара. Черные силуэты старых замшелых пней и коряг напоминали жутких чудовищ. Где я? Я нервно сглотнула. И как я здесь очутилась? Может, укроп на газетке, что у бабки – колдуньи сушился, был не укропом вовсе? Так, надо как-то отсюда выбираться! Что это за фокусы такие? Только на стульчике сидела, а теперь одна, в лесу! Может, я уснула? Может, я перегрелась, пока ждала ее во дворе? Может, мне голову напекло? Может, свечка с какой-то … эм… травой, что вызывает галлюцинации? Может, я в обмороке лежу? А меня в чувство пытаются привести всей деревней. Пока скорая доедет, я и умереть успею! Еще бы, такие новости услышать! Я разжала руку, глядя на любимую заколку для волос. Последнее, что я помню, как бабка что-то шептала на нее. – Заколку подаришь той, с кем судьбой обменяться захочешь! Можешь обманом подарить. Но я не одобряю! – заметила баба Маша. – Только, смотри, не прогадай. Второй раз обмануть судьбу не выйдет. Так что гляди в оба. Выбирай внимательно. Бывало, судьба легкой кажется, а как присмотришься, так врагу не пожелаешь. Злейшему. Старушка сверкнула глазами. – Отправлю я тебя туда, где лиха беда начало берет. Как только судьбой обменяешься, вмиг домой воротишься. – вздохнула бабка. И тут же добавила. – Горе только той, которой твоя судьбина достанется! – А мне не горе? – возмутилась я, чувствуя, как уголки глаз щипет от обиды. – Знаете что! Если бы какая-то… не будем говорить плохое слово, судьбу свою на мою не обменяла, у меня бы все было нормально! И я бы не ехала четыре часа на электричке, два часа на автобусе, чтобы с вами поговорить! Меня просто распирало от возмущения. Нет, значит, какая-то ушлая дамочка решила, что ей ее судьба не устраивает. И поменялась со мной! А меня не спросили! Ей значит, и судьбу хорошую, достаток, мужа любящего, и детей семеро по лавкам, а мне одни сплошные беды да напасти! Я этого не заслужила! Нет, ну надо же! Поменялась она! Захотелось ей! И вот что самое обидное! Я ничего не подбирала, никаких подарков не принимала! Я вообще не знаю, кто это так надо мной поиздевался! У нее-то, небось, все отлично! Как у меня было! И любовь, и счастье, и жених – умница. И свадьба скоро! А я глубокой дремучей заднице! – Без паники, – выдохнула я. – Это просто лес. Возможно, даже не настоящий! А вдруг бабка гипнозом обладала? И сейчас кошелек мой чистит. Лапши на уши навешала про судьбу, а сама деньги пересчитывает. Так там брать нечего! Там только три тыщи и карточки магазинов. – Ягодка моя… Снова этот голос. Так, а что со мной? Вот теперь я точно испугалась! Тело меня не слушалось! Глава 2 Оно шло в направлении, в котором я явно не собиралась идти. Я в эти заросли не полезу! Тормози, Люда! Я снова вспомнила про бабку. А вдруг она со всеми клиентами так поступает, у кого рожи недовольные. Всех в лес гипнозом отправляет. Это чтобы отзывы плохие не писали. А я-то удивилась, почему бабку так рекомендуют. Ни одного плохого слова! Всем помогла! Так, я и не собиралась никакие отзывы писать! Я вообще отзывы редко пишу! Хоть бы спросила с самого начала! Зачем сразу в лес? Тем более в такой дремучий и темный. Сколько я иду? Может, двое суток? А, главное, куда я иду?Я держала в руках телефон. Без связи. Перечеркнутые палочки сигнала, действовали на нервы. Телефон пикнул и сдох под красивую мелодию. И как он так быстро разрядился? Я же его заряжала перед поездкой! Он у меня двое суток зарядку держит! Неужели батарее пришел трындец? – Ягодка моя… – снова услышала я странный вибрирующий шепот. Может, это врач? Точно! Может, я ягод наелась? Под гипнозом? А сейчас лежу в коме. И вокруг меня про ягоды врачи разговаривают. Осуждают. Или интересуются, с какого куста я малину отщипнула, чтобы обнести куст забором из колючей проволоки и поставить рядом военно – исследовательскую базу с лабораторией. А говорили, что в деревне все экологически чисто. Мне казалось, что люди в коме все слышат. Может, это оно и есть? Нужно попробовать идти на голос! Я такое в сериале видела. Либо на свет, либо на голос. Света нет. Остается голос! Я сглотнула, сжимаясь от шорохов. По мне протопал комар, размером с собаку. Я шарахнулась в сторону, пытаясь отбиться от этого чудовища. На всякий случай я осмотрелась на предмет его кровожадных родственников. Звон в голове усиливался. Серый холодный туман, висящий клоками на еловых ветвях, пронизывал меня насквозь. Он полз по земле, а я чувствовала его холодное прикосновение к своим ногам. – Пошел вон! – отмахнулась я, сглатывая. – Ягодка моя… – И т-т-ты т-т-тоже… – прошептала я, еще одному назойливому комару. – Иди ко мне, сладкая ягодка… Голос заставил меня вздрогнуть. Его приторная сладость, которая разливалась по телу, почему-то меня взволновала.. Сознание немного поплыло, а я снова потрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения. – Так, как говорила психолог, во всем нужно уметь искать хорошее, – сглотнула я. – Что мы имеем. Лес, туман… Зато какой воздух! Чистый! Ты всегда хотела выбраться на природу! Вот! Мечта сбывается! И туман холодный! А там жара стоит под пятьдесят градусов. Люди, как сырки плавятся… А тут у меня прохладушка… Да… Ой! Под ногой хрустнула ветка, а я подскочила от неожиданности. – Когда бы ты еще в лес выбралась? – прошептала я себе. – А тут гляди какая красота! Внезапная! Комар звенел над ухом, призывая родственников. Казалось, навалятся всей толпой и завалят меня, как мамонта. – Комары – это тоже хорошо… Значит, со здоровьем не все потеряно. Едят, значит, съедобно, – успокаивала себя я, пробираясь дальше и отгоняя от себя мысли про сволочную бабку – грабительницу. Я с надеждой попыталась включить телефон. Нет, ну мало ли? А вдруг? Даже не включается. Разрядился в ноль. – Ты ведь хотела, чтобы тебя никто не беспокоил! – выдохнула я, пряча телефон в карман. Заколку я бросила следом. – Вот и не беспокоят… – Иди ко мне, ягодка, – снова послышался шепот. – Вот, ягодкой назвал! Тоже неплохо. Комплимент, считай… – прошептала я, пытаясь отыскать что-то позитивное в ужасающей ситуации. Нет ничего хуже, чем оказаться одной в лесу, без связи и понятия, где я! Я чувствовала, что хочу идти в другую сторону. Туда, где среди деревьев виднеется какой-то просвет. Но ноги, повинуясь невидимой силе, вели меня в самую чащу. Я шла, осознавая, что противиться зову не могу. Ноги сами вынесли меня к старому деревянному терему – срубу. Он был огромен, но выглядел совсем заброшенным. Напрашивалось слово “хоромы”. Посеревшие бревна, окутанные паутиной вызывали внутри странное чувство, что бежать отсюда надо. Поросшая мхом крыша почти провалилась. Деревья, словно обступили терем со всех сторон, стараясь спрятать подальше от глаз. Колючие сероватые кусты опутали его, словно защищая. – Ягодка моя, – послышался тихий голос, похожий на нежный шепот ветра. Мне показалось, словно эти слова кто-то произнес шепотом на ушко. Я обернулась. Глава 3 Никого! Странно… Рядом послышался скрип, а я увидела, как в полумраке медленно открываются двери. – Входи, не бойся… – услышала я мягкий шепот все так же близко. – Я тебя не обижу… Ага! Не обидит! А я -то смотрю, что тут кости валяются вокруг. Тут до меня кого-то “не обидели”. Так не обидели, что мало не показалось! Я сделала шаг назад, сопротивляясь наваждению. Бежать отсюда надо! Что-то под ногой неприятно хрустнуло, я посмотрела и… – Ой, – подпрыгнула я, чувствуя как меня передергивает не то от брезгливости, не то от первобытного страха. Из травы на меня равнодушными пустыми глазницами смотрел человеческий череп. – Нужно в любом плохом найти что-то хорошее! – напомнила я себе, вспоминая психолога о том, что мысли материальны. Осматриваясь по сторонам, я видела и другие черепа. Их тут было столько, что по спине пробежал тревожный холодок. Череп смотрел на меня, а я на него. Из пустой глазницы выползла букашка. – Есть хорошая новость, – взяла я себя в руки. – Череп явно старый… Свежих нет… Нет, нет, нет… Это плохое хорошее! Нужно другое! Я глубоко дышала, как меня учила психолог и честно пыталась отыскать что-то позитивное в месте, где все усеяно человеческими костями. – У кого-то была красивая форма головы, – заметила я, сама же понимая, что это так не работает. На дверях висел череп оленя с рогами, прибитый прямо под коньком замшелой крыши, сохранившей ажурную резьбу. “Не буди Лихо”, – прочитала я надпись, которую кто-то выскреб на стене. Я посмотрела на череп, потом на надпись, понимая, что хозяин в свое время мог вполне оторвать руки хулиганам. – Входи, ягодка… – повторил шепот настойчиво и как-то даже нетерпеливо. Дверь со скрипом открылась еще шире, а я из-за темноты не могла рассмотреть, что там такое. Вы что думаете? Я туда пойду? В эту темноту? Ага, сейчас! Размечта… Я дернулась, когда очнулась в кромешной темноте, понимая, что это странное наваждение начинает меня пугать. Я была уже внутри и целенаправленно шла в сторону еще одних дверей, которые любезно со скрипом приоткрыла невидимая сила. За ними была все та же темнота. Под ногой скрипнула половица, заставив меня похолодеть. Пока мало что удавалось разглядеть. Некогда красивые деревянные лавки валялись на полу, дубовый стол был покрыт пылью. Кованные сундуки хранили свои тайны, которые я решила не открывать. Сквозь дыры в крыши падал голубоватый свет, а каждый мой шаг поднимал столп пыли. Наверное, когда-то здесь было красиво… А теперь кости вперемешку с золотыми украшениями валяются на полу. “Золото его не бери! Возьмешь – не будет спасения!”, – прочитала я угрожающую надпись на стене. А под надписью в качестве подтверждения, в стене торчал золотой топор. Я всю жизнь была убеждена, что к топору, пиле и прочим инструментам, должен сразу прилагаться мужик. Его должны выдавать в магазине. По чеку. Кто-то услышал мои мысли. Поэтому к топору прилагалась костяная рука. Видимо, мужская. Я посмотрела на украшения, и решила не рисковать. Надпись отбила у меня всякое желание быстро обогатиться. Драгоценными камнями сверкало ожерелье, переливалось гранями. Соблазняло, как могло. Да если оно настоящее, я бы уже миллионершей вернулась! Но надпись предупреждала! И я оторвала от золотых побрякушек алчный взгляд человека, который привык жить впритык от зарплаты к зарплате. – Ищи что-то положительное, – настойчиво убеждала я себя, давя внутреннюю жабу, которая квакала: “Бери! Греби! Хватай!”. – Я еще хорошая хозяйка. У меня хотя бы черепа по полу не разбросаны! И украшения в шкатулке хранятся. – Иди сюда, ягодка, – слышался заманчивый шепот из темноты. В темноте что-то горело красноватым огоньком. Опять этот проклятый звон в ушах. Я прикрыла уши руками, но звон не прошел. Он только усилился. – Не-не-не! – уперлась я, хватаясь за дубовый стол. – Туда я не пойду! Все, спасибо! С меня экскурсии достаточно! Я видела, как сама разжимаю пальцы и послушно направляюсь в сторону двери. – Не надо! – екнуло сердце, когда я ступила в темноту. – А вдруг на меня кто-то броситься? Чудовище какое-нибудь? Ой! Глава 4 Я сжалась в комочек, ожидая кровожадного монстра. Но пока ничего не происходило. Я даже немного расслабилась, осматриваясь по сторонам. Темнота здесь была не такой густой, как везде. Я видела стол, на котором лежала белая, покрытая паутиной черепушка с горящими глазами. – Ягодка…. – слышала я заманчивый шепот, а в этот момент глаза черепа вспыхнули. – Так это ты меня сюда притащил? – прошептала я, осматриваясь. – Говорящая черепушка? Это – шутка? Розыгрыш? Мысль о том, что меня разыгрывают, крайне разозлила. Я тут, значит, страху натерпелась, а … Я схватила череп, в надежде увидеть батарейки, но батареек не было. А еще он казался очень настоящим… Я брезгливо – осторожно вернула его на место, поглядывая на древние знаки, вырезанные на нем. А если это не розыгрыш? В дальней части комнаты я видела корни деревьев, которые каким-то образом проросли в избу. Они что-то скрывали, прятали… Корни поднимались, а потом опускались, словно кто-то под ними дышал. И этот кто-то был размером с медведя. Вокруг них виднелся ряд символов, похожих на руны. Стоило мне сделать шаг вперед, как слова, начертанные на полу вспыхнули в темноте. Помимо неведомых закорючек я видела вполне знакомые знаки, которые складывались в какое-то заклинание. . – В море окияне на острове Буяне есть семь цепей, – прочитала я буквы, которые кто-то выскреб на деревянном полу, – Кузнец что лихо видывал, семь цепей выковал. Первая, чтобы встать не мог, вторую, чтобы никого не уволок, третью, чтоб по рукам и ногам связать, четвертую, к ложу прижать, пятую, чтобы дух присмирить, шестую, чтобы голод убить, седьмую, чтобы на горло давить, слово мое не перебить…. Кровью моей заговор перебьется, только кровь моя здесь не прольется… Я читала это, чувствуя, как у меня мурашки бегают по спине. – Ключ, замок, язык, – дочитала я, сглатывая. Я ощущала почти физическое присутствие чего-то древнего и страшного… “НЕ БУДИ ЕГО!” – прочитала я огромную нацарапанную на стене надпись. – Ягодка моя… – послышался шепот. – Разбуди… Глава 5 Я сжалась в комочек, ожидая кровожадного монстра. Но пока ничего не происходило. Я даже немного расслабилась, осматриваясь по сторонам. Темнота здесь была не такой густой, как везде. Я видела стол, на котором лежала белая, покрытая паутиной черепушка с горящими глазами. – Ягодка…. – слышала я заманчивый шепот, а в этот момент глаза черепа вспыхнули. – Так это ты меня сюда притащил? – прошептала я, осматриваясь. – Говорящая черепушка? Это – шутка? Розыгрыш? Мысль о том, что меня разыгрывают, крайне разозлила. Я тут, значит, страху натерпелась, а … Я схватила череп, в надежде увидеть батарейки, но батареек не было. А еще он казался очень настоящим… Я брезгливо – осторожно вернула его на место, поглядывая на древние знаки, вырезанные на нем. А если это не розыгрыш? В дальней части комнаты я видела корни деревьев, которые каким-то образом проросли в избу. Они что-то скрывали, прятали… Корни поднимались, а потом опускались, словно кто-то под ними дышал. И этот кто-то был размером с медведя. Вокруг них виднелся ряд символов, похожих на руны. Стоило мне сделать шаг вперед, как слова, начертанные на полу вспыхнули в темноте. Помимо неведомых закорючек я видела вполне знакомые знаки, которые складывались в какое-то заклинание. . – В море окияне на острове Буяне есть семь цепей, – прочитала я буквы, которые кто-то выскреб на деревянном полу, – Кузнец что лихо видывал, семь цепей выковал. Первая, чтобы встать не мог, вторую, чтобы никого не уволок, третью, чтоб по рукам и ногам связать, четвертую, к ложу прижать, пятую, чтобы дух присмирить, шестую, чтобы голод убить, седьмую, чтобы на горло давить, слово мое не перебить…. Кровью моей заговор перебьется, только кровь моя здесь не прольется… Я читала это, чувствуя, как у меня мурашки бегают по спине. – Ключ, замок, язык, – дочитала я, сглатывая. Я ощущала почти физическое присутствие чего-то древнего и страшного… “НЕ БУДИ ЕГО!” – прочитала я огромную нацарапанную на стене надпись. – Ягодка моя… – послышался шепот. – Разбуди… Глава 6 Послышался звук, словно с лязганьем рвутся тяжелые цепи. Несколько звеньев размером с корабельную цепь отлетело мне под ноги. Мозгами я понимала, что нужно бежать, но ноги от страха, словно примерзли к полу. Такое бывает во сне, когда пытаешься убежать от чудовища, но не можешь пошевелиться. А вдруг это – сон? Я видела, как кто-то или что-то медленно встает. Еще одна разорванная цепь полетела на пол, а огромный силуэт выпрямился во весь богатырский рост. Послышался не то стон, не то зевок. Луч света, пробившийся через щель в дырявой крыше, высветил огромную руку с черными длинными когтями, которая сначала собралась в кулак, а потом раскрылась. Да такой ручищей можно бантики из арматуры завязывать! Огромное чудовище стояло в темноте, а свет выхватывал черную пыльную рубашку с кровавой красной вышивкой. Тяжелый шаг заставил половицы гулко ухнуть и поднял столб серебристой пыли. Золотые украшения на широкой груди поблескивали луче, падающем на пол сквозь прореху в дырявой крыше. Я чувствовала такой страх, что даже оцепенела. – Ищи что-то хорошее! Тебе что психолог-г-г г-г-говорила, – пробормотала я себе под нос, пытаясь найти что-то хорошее в сложившейся ситуации. Мысли не слушались. Они лихорадочно метались, пока я стояла в ужасе и оцепенении. В свете луча показались длинные белые волосы, покрывающие черную рубаху и могучие плечи. А следом оленьи рога и лицо. – Ищи хорошее, – сглотнула я, отводя взгляд на всякий случай. – Настройся на позитив! Я осмелилась поднять глаза на чудовище. Если честно, я ожидала увидеть все, что угодно. Я морально готовила нервную систему к ужасу и кошмару, а легкие к истошному крику. . Мои брови поползли вверх от удивления. Крик запершил в горле. Белоснежные волосы обрамляли бледное лицо. Длинная челка прикрывала один глаз, зато второй вспыхнул, алым светом, а потом стал цвета спелой вишни. Красиво очерченные губы, прямой тонкий нос, дерзкий разлет бровей… – Думай о хорошем. Он … к-к-красивый…. Не смотря на рога и… когти… – прошептала я. Это все хорошее, что я смогла найти в этой ситуации. – Да, красивый… Ты только что разбудила очень красивого мужчину! В этот момент на удивление я смогла пошевелить пальцами. Огромная ручища с когтями с легкостью сорвала цепь, обмотавшую его запястье. Брызги звеньев полетели на пол. – Сильный, красивый, – обреченным голосом перечисляла я, глядя на чудовище. Могучая грудь вздымалась от дыхания. От такой фигуры у любой женщины начинается зрительный экстаз. Я чувствовала, что психолог была права! Мои руки зашевелились, пока я взглядом скользила по красавцу. Ноги загудели, но я смогла сделать шаг назад к открытой двери. – Сколько же я спал? послышался хрипловатый низкий голос. У меня от этого голоса мурашки по коже. – У него красивый голос, – бормотала я, словно заклинание. И чувствовала, что старые плюсы заканчивались, а новые не находились. Ноги стали намного уверенней. Они, правда, гудели, словно я их отсидела, но вполне шевелились. “Давай еще хорошее!” – торопила я себя, вспоминая совет психолога. Могучая шея, сильные руки, длинные волосы. Я пыталась сконцентрироваться на хорошем, чувствуя, как возвращается контроль над телом. – Это ты меня разбудила, ягодка моя? – послышался хриплый голос, от которого по телу пробежали мурашки. – Ты вернулась ко мне? “Пусть он говорит!”, – умоляла я, пытаясь отогнать панические мысли. Я вообще его в первый раз вижу! И уж точно сюда не вернусь! – Я-я-я, -икнула я, расправив плечи. На губах красавца появилась улыбка, а он посмотрел на меня, и улыбка померкла. Только не говорите мне, что я слишком “так себе” для рогатого чудовища! – Ты – не она, – совсем другим голосом произнес мужчина. И в голосе послышалось неприятное сравнение. Явно не в мою пользу. О ком он сейчас? Ну не она, так не она! “Красивая улыбка!”, – твердила я себе. – “У него очень красивая улыбка!”. Единственный, доступный обозрению глаз вспыхнул удивлением. И разочарованием. – Неужели тебе не страшно? – Мне с-с-совсем не страшно, – произнесла я. И это было почти правдой. Почти… Красавец потянул воздух носом, словно принюхиваясь ко мне, а потом со стоном наслаждения выдохнул. Вот тебе красавец и чудовище в одном флаконе! – Не бойся, – произнес он таким голосом, после которого даже у самых стойких начинают стучать друг о друга коленки. Он сделал шаг ко мне. Сердце тревожно сжалось… Ой, не к добру! Мой взгляд упал на человеческие черепа и кости, а я сглотнула. – Ты… ты что собрался д-д-делать? – прошептала я. – Как что? Я очень голоден! – послышался голос. Глава 7 Я была ему макушкой до середины груди. “Высокий!”, – сглотнула я, пытаясь сосредоточиться только на хорошем. – “Сейчас вон, одни хлюпики ходят! Ты своего бывшего вспомни! Соплей перешибешь! Бабки возле подъезда называли его Хираклом. Где же ты такого Хиракла нашла, Людочка Кузнецова! Он же зарплату домой не донесет! Сдует его! Не Виктор он, а Митя!”. И помню, как отвечала: “Так зарплата на карточке!”. А потом уже я поняла, что бабки были правы. С высоты своего опыта, они замечали многое из того, чего не замечала я в силу влюбленности. В этот момент, я почувствовала, как острый коготь красавца больно поддел мой подбородок. Он рассматривал меня, а я твердила себе: “Думай о хорошем!” Сделав над собой усилие, я старалась думать о том, какой он красивый. Брови красавца нахмурились, словно ему что-то не нравилось. – Я очень голоден, – заметил он, а его рука сжала мое горло. – А ты мне нравишься… “Вот! Что там бывший орал напоследок из подъезда? Что на такую как я ни один мужик, кроме него, не позарится! Что я себя в зеркале не видела! А он один, такой герой, превозмогая отвращение, целовал меня и не только!”, – вспомнила я. – “Вот, чудовищу малознакомому я нравлюсь! Неважно, почему! Но нравлюсь!”. Чем больше я думала о хорошем, тем больше красавца передергивало. Его брови хмурились, а губы кривились. – Ну, может и отпущу, – задумчиво произнес он, когтем проведя по моей щеке. – Раз уж ты меня разбудила, ягодка… Так сказать, в награду. Не стану тебя есть… Я чувствовала, что они играет со мной, словно кошка с мышкой. Глаз хищно вспыхнул. – Может, наградить тебя? – спросил он шепотом, а коготь застыл на моих губах. – Гляди, сколько золота здесь… Для тебя ничего не жалко… Он страстно дышал, а я покосилась на золото, вспоминая надпись: “Не бери!”. – Нет, с-с-спасибо, – неловко улыбнулась я. “Он еще и щедрый!”, – сглотнула я, вспоминая коробку дешевых конфет дежурную открытку без подписи на каждый большой праздник. – Ну почему же? – послышался голос, а в нем прочиталось раздражение. Я увидела, как глаз внимательно смотрит на меня. На губах красавца гуляла загадочная улыбка. – Разве не хочешь украсить свою красоту золотым ожерельем? Или волосы свои прекрасные…. В этот момент он провел рукой по моим волосам, пропуская их сквозь пальцы. – Золотым гребнем расчесать? Вот подружки на деревне обзавидуются… – шепот стал настолько тихим, что у меня мурашки волнения побежали по коже. – Нет, спасибо, – так же тихо заметила я. – Я, пожалуй, пойду… Может, в другой раз я гребла бы золото двумя руками. Но не сейчас. Я чувствовала, как ноги шевелятся вполне уверенно. – Никуда ты не пойдешь! – произнес с яростью красавец. Глава 8 – Что значит, никуда не пойду? – удивилась я. Страх снова стал окутывать меня, а тело начинало цепенеть. Я думала только о том, какой он красивый и щедрый. А потом через силу улыбнулась. Красавец отдернул руку, а я отследила жест глазами. И тут я догадалась! Ему нужен мой страх! Догадка показалась такой сумасшедшей, что я решила проверить. – Ты очень красивый, – сглотнула я пытаясь отогнать свой страх подальше, загнать его в самые темные закоулки души. Он рвался наружу, а я пыталась делать глубокий вдох и медленный выход. – Ты… ты очень щедрый… В этот момент лицо его искривилось, а рука, которая собиралась ко мне прикоснуться… не смогла это сделать! Внезапный приступ радости заставил меня улыбнуться и тяжело задышать. Счастье, при мысли, что я догадалась, надежда от того, что пока мыслю позитивно мне ничего не угрожает, – все это смешалось внутри, переполняя меня. – Ты очень красивый, – произнесла я, внимательно глядя на рогатого красавца. – Высокий, красивый, щедрый… Мне казалось, что я слышу скрип зубов. В глазе сверкнула ярость. Все вокруг потемнело. Вещи затряслись… Словно какая-то невидимая сила пробудилась вокруг, окутывая меня тьмой, холодом и страхом. Стало как-то не по себе. Я понимала, что мне угрожает неиллюзорная опасность. “… рога большие, копыта очень стройные и добрая душа…”, – подсказывала строчка из детской песенки. Я посмотрела на ноги, но копыт там не было. Зато были красивые сапоги с вышивкой. – Рога большие, а еще…. а еще…. у тебя ресницы длинные, – прошептала я, видя, как тьма, пугающая меня первобытным страхом, не может ко мне подступиться. – А теперь я пойду… Рука попыталась меня схватить… – У тебя очень красивый глаз…. – прошептала я, видя, как рука замирает в сантиметре от меня. – И вообще… Ты – не мужчина, а мечта! Я сейчас искренне в это верила. Не моя, конечно, но чья-то точно! Моя рука нащупала дверь, а я вышла в нее, стараясь думать только хорошее. – Ягодка моя… – слышала я голос в спину. – А ты жаловалась,– сглатывала я, пытаясь ускорить шаг. – Что в жизни романтики мало и щедрых мужчин! А тут гляди сколько подвалило! Может, со стороны это было похоже на бред, но очень помогало бороться со сковывающим страхом, который следовал за мной по пятам. Я вылетела на улицу, а потом побежала, куда глаза глядят. Лес вокруг шумел, словно от негодования. – Далеко не уйдешь, ягода! – послышался хрипловатый смех, а с крыши слетела шумная стая крикливых ворон. – Значит, поиграть решила! Ничего… Поиграем… Глава 9 Я мчалась, не разбирая дороги. Сейчас я была бы рада оказаться подальше от этого места! Лес выглядел зловеще. Он шумел над головой, гоняя стаи птиц. Я пыталась взять себя в руки, перелезая через трухлявые коряги. Я слышала свое сбивчивое дыхание, чувствовала, как гулко бьется сердце в груди. – Думай о хорошем, – шептала я себе, тревожно оглядываясь. – Вон, птички поют! И правда, среди деревьев слышались одиночные переливы птичьих трелей. – Все хорошо, – вдохнула я сыроватый, пахнущий прелым деревом, хвойный воздух. А потом я медленно выдохнула. Я пыталась понять, как я здесь очутилась? Последнее, что я помню, так это бабку, которая что-то шептала над моей заколкой. Все началось с череды неудач. Словно гром среди ясного неба! Неприятности внезапно набросились на мою биографию, словно стая голодных волков. Грядущее повышение на работе обернулось банкротством фирмы. Директор развел руками, вздохнул и благословил нас на поиск новых вакансий. Телефон оборвали коллекторы, намекая, что долг платежом красен. Случайно выяснилось, что еда в холодильнике, по мановению волшебной палочки не появляется. Чем мой мужчина был категорически недоволен. Мой ненаглядный забыл дома телефон. Он так и лежал бы под диванной подушкой, если бы не пискнул сообщением. Пришло сообщение от Михалыча Директора. “Зай! Привет!”. Я удивилась. Может, Михалыч Директор всех сотрудников называл зайками. Нас на работе называли ласково “дебилами”. И меня обуяла зависть к чужому директору. Следом прилетела еще одна: “Любимый на улице холадна! Надень куртку!”. Зависть к заботливому директору росла с каждым новым сообщением “Котенок, ты почиму не отвечаешь? Ты сигодня приедишь?”. Хуже безграмотного директора может быть только безграмотный директор, который называет тебя “любимым и котенком”. Особенно, если ты – мужчина. “Прости, у меня только что начались мурсики…”, – прочитала я. Мурсики Михалыча заставили меня присесть на диван. Из скромной переписки под видом трудолюбивого сотрудника я узнала, что Михалыч думал, что это – беременность. Он был в этом почти уверен. . А потом раздался звонок. Михалыч Директор разговаривал женским голоском, а я вздохнула с облегчением. Это было не самое худшее. Хуже, если бы голос был мужской. Зато я точно знала, что готовить на ужин. На ужин у нас был приправленный отборной руганью изысканный скандал. Солянка из всех нецензурных выражений, которые я знала. А на десерт месть, которая подавалась холодной. Почти семейный ужин закончился выбрасыванием чужого телефона на лестничную клетку и бесплатным цирком для соседей. Зато теперь весь подъезд знает, что у меня жопа толстая, дырка на трусах, посуда не мытая, рожей я не вышла и в постели я дочь бревна и тюленя. Концерт без заявок продолжался под закрытой дверью до глубокой ночи. А потом артист откланялся и ушел к мурсикам. Так началась совсем другая жизнь. Деньги, отложенные на черный день быстро заканчивались. Следом посыпались все планы. Работы не находилось. Десятки собеседований заканчивались равнодушным “мы вам позвоним”. На кухне прорвало кран, следуя его примеру протек бачок унитаза, в потом перестал включаться ноутбук… Все беды обрушились на меня, словно из рога изобилия, и где-то на горизонте стала маячить депрессия. Нашелся психолог с позитивным мышлением, которая объяснила мне, что одна неудача заставляет человека думать о жизни плохо. И жизнь подбрасывает ему неудачи и беды. Но стоит только поменять мышление, как жизнь снова улыбнется. И я честно пыталась, делать это упражнение в минуту беспросветной тоски и ностальгии по ушедшим временам. А еще психолог посоветовала мне найти бабку. Потом я докатилась до того, что мялась возле домика в частном секторе, ожидая, когда Баба Маша примет меня и снимет предполагаемую порчу. Я относилась к этому скептически, чувствуя себя круглой дурой. Но стоило мне войти в чистенький дом, наполненный иконами и свечками, как ощущение поменялось. Предыдущая Всевидящая Имулана сразу сказала, что какой-то мужчина чародейской наружности сделал мне порчу на яйцах. И выкатывать ее нужно яйцами. Я думала мужскими. И была бы не против, если бы порчу снимали оторванными яйцами этого проклятого колдуна. Мне казалось это очень справедливым. Но решили обойтись куриными. Пока по мне каталось яйцо, я сидела со стаканом на голове, пытаясь понять, что Всевидящая Имулана там увидела. И почему у нее такое лицо, словно в стакане с разбитым яйцом фильм ужасов показывают. В итоге она сказала, что все беды мои из-за женщины. У нее черные глаза и дурной характер. Под портрет подпадало сразу человек пятьдесят моих знакомых. Круг никак не хотел сужаться. В итоге я осталась в загадками, а Имулана с пятью тысячами рублей. В надежде найти ответы на свои вопросы я докатилась до глухой деревни, в которой жила Баба Маша. Пока я шла по единственной улице, поглядывая на номера домов, мне казалось, что здесь каждый второй – экстрасенс. Иначе, как они без интернета, который здесь не ловит, знают точное расписание автобусы, который никогда не приходит вовремя? Дом бабы Маши я нашла довольно быстро. Сидя на стульчике среди рассады, я чувствовала себя странно. На пожелтевшей газете лежали какие-то семена. Я предположила, что это – укроп. Школьная программа похлопала мне в ладоши. Крошечная старушка в платке жгла желтую восковую свечу и капала на треснувшее блюдце. – С тобой, девк, кто-то судьбой поменялся, – присмотрелась она к воску. Я подняла брови, впервые слыша о таком. Но вдруг мою попу обуял инфернальный холодок. Пристальный взгляд бабки, пронизывающий и внимательный, заставил меня почувствовать себя неловко. – В смысле? – полушепотом спросила я. – Кто-то счастье твое на свое несчастье поменял, – пояснила бабка, сидя на фоне ковра с иконостасом. Я заметила, что на подоконнике у нее тоже стояли иконы. На старой вязаной салфетке лежали очки и газета. Несколько дешевых конфет притаилось в хрустальном вазоне. Серая, дымчатая кошка нализывалась в старом кресле. Такое вот деревенское умиротворение. – Разве такое возможно? – спросила я, нервно выдыхая. – Очень сильная магия, – заметила бабка, глядя на тающую на глазах свечку. В блюдце набежала приличная лужа. Бабка сощурилась и вдруг изменилась в лице. Сейчас она смотрела на меня как врач, которому предстоит сообщить очень плохие новости. – Но это еще не самое страшное… Глава 10 – На смерть тебя обрекли, – негромко заявила баба Маша зловещим голосом. У меня желудок схватила невидимая рука. Неприятное чувство разлилось по телу непредвиденной слабостью. – А с этим можно что-то сделать? – спросила я, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце. – Не знаю, – честно ответила бабка. На старом комоде все так же лежали семена, с летней кухни тянуло свежестью улицы и какими-то специями. В самой комнате пахло сыростью и мышами. – А кто это сделал? – робко спросила я, чувствуя, что верю ей и не верю одновременно. Бабка посмотрела на воск. Если он сейчас назовет фамилию, имя и отчество, я не удивлюсь. – Ты ее не знаешь, – произнесла баба Маша. – И она тебя не знает. Так случайно вышло. Она твое счастье отняла, а свое лихо тебе отдала. На твоем месте мог быть кто угодно. Так что твоей вины в этом нет. Ну и дела… – А снять это как-то можно? – сглотнула я, вспоминая прейскурант Всевидящей Имуланы, который висел прямо в коридоре. “Снятие чужой порчи десять тысяч, снятие моей порчи – бесплатно. Наращивание ауры – две тысячи рублей. Коррекция ауры – тысяча рублей. Повторная коррекция ауры – пятьсот рублей. Отрезание привязок – тысяча рублей, массаж чакр – полторы тысячи рублей. Покрытие ауры защитным слоем – три тысячи рублей. Защитным слоем с рисунком – пять тысяч” Злые языки поговаривали, что Всевидящая Имулана раньше занималась наращиванием ногтей на дому. Но это, скорее, сплетни астральных завистников. – И сколько это будет стоить? – спросила я у бабы Маши дрожащим голосом. Финансы где-то раздобыли гитару и пели старинные романсы про белую акацию – цветы эмиграции и немного про любовь. – Сколько дашь, – произнесла бабушка и начала что-то шептать над свечкой. А потом она наговорила на заколку и велела отдать ее тому, с кем хочу обменяться судьбой. И после этого я окажусь дома. До не могу понять, как в лес меня занесло? И сейчас бреду, сама не зная куда, понимая, что лес имеет нехорошую тенденцию сгущаться. Внезапно на дороге мне попался покосившийся деревянный истукан, чье лицо было искривлено в гримасе ужаса. Казалось, он кричал. Под ним было написано одно слово: Лихо*. Я обернулась, чувствуя, словно за мной кто-то следит из темноты зарослей. Под истуканом был плоский камень с разбитой старой плошкой, в которой уже вовсю рос мох. А я обрадовалась. Значит, где-то есть люди. Смущало только то, что неподалеку я увидела кости коровы, правда, старые, но все равно неприятно. – Ему приносили жертвы? – сглотнула я. И решила идти чуть быстрее. Птицы вдруг затихли, словно по команде. В лесу стало как-то темно и тревожно. Словно в лицо подул холодный ветер. Я сбавила шаг, вырывая из колючих веток свой летний сарафан. Я застыла, чувствуя, что что-то не так. ___________________________________________________ * Лихо – это чудовище людоед, обитающий в лесу, в заброшенных теремах, мельницах, чащобах. Есть предположение, что это – бывший Леший, который стал жрать людей. В быличках Тульской губернии часто упоминается, что лешии в этой местности едят людей. Лихо часть в сказках фигурирует, как старуха – циклоп, хотя на самом деле это не так. Лихо – мужского пола. И его аналогом в мифологии других стран является Балор. Старухой Лихо стало после того, как его стали отождествлять с Недолей, – дочерью языческой богини Макоши. Глава 11 – На смерть тебя обрекли, – негромко заявила баба Маша зловещим голосом. У меня желудок схватила невидимая рука. Неприятное чувство разлилось по телу непредвиденной слабостью. – А с этим можно что-то сделать? – спросила я, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце. – Не знаю, – честно ответила бабка. На старом комоде все так же лежали семена, с летней кухни тянуло свежестью улицы и какими-то специями. В самой комнате пахло сыростью и мышами. – А кто это сделал? – робко спросила я, чувствуя, что верю ей и не верю одновременно. Бабка посмотрела на воск. Если он сейчас назовет фамилию, имя и отчество, я не удивлюсь. – Ты ее не знаешь, – произнесла баба Маша. – И она тебя не знает. Так случайно вышло. Она твое счастье отняла, а свое лихо тебе отдала. На твоем месте мог быть кто угодно. Так что твоей вины в этом нет. Ну и дела… – А снять это как-то можно? – сглотнула я, вспоминая прейскурант Всевидящей Имуланы, который висел прямо в коридоре. “Снятие чужой порчи десять тысяч, снятие моей порчи – бесплатно. Наращивание ауры – две тысячи рублей. Коррекция ауры – тысяча рублей. Повторная коррекция ауры – пятьсот рублей. Отрезание привязок – тысяча рублей, массаж чакр – полторы тысячи рублей. Покрытие ауры защитным слоем – три тысячи рублей. Защитным слоем с рисунком – пять тысяч” Злые языки поговаривали, что Всевидящая Имулана раньше занималась наращиванием ногтей на дому. Но это, скорее, сплетни астральных завистников. – И сколько это будет стоить? – спросила я у бабы Маши дрожащим голосом. Финансы где-то раздобыли гитару и пели старинные романсы про белую акацию – цветы эмиграции и немного про любовь. – Сколько дашь, – произнесла бабушка и начала что-то шептать над свечкой. А потом она наговорила на заколку и велела отдать ее тому, с кем хочу обменяться судьбой. И после этого я окажусь дома. До не могу понять, как в лес меня занесло? И сейчас бреду, сама не зная куда, понимая, что лес имеет нехорошую тенденцию сгущаться. Внезапно на дороге мне попался покосившийся деревянный истукан, чье лицо было искривлено в гримасе ужаса. Казалось, он кричал. Под ним было написано одно слово: Лихо. Я обернулась, чувствуя, словно за мной кто-то следит из темноты зарослей. Под истуканом был плоский камень с разбитой старой плошкой, в которой уже вовсю рос мох. А я обрадовалась. Значит, где-то есть люди. Смущало только то, что неподалеку я увидела кости коровы, правда, старые, но все равно неприятно. – Ему приносили жертвы? – сглотнула я. И решила идти чуть быстрее. Птицы вдруг затихли, словно по команде. В лесу стало как-то темно и тревожно. Словно в лицо подул холодный ветер. Я сбавила шаг, вырывая из колючих веток свой летний сарафан. Я застыла, чувствуя, что что-то не так. Глава 12 Перед глазами появились статьи из научных журналов, где все в один голос утверждали. Не доказано, но возможно!Толпа зашумела, а на меня словно ушат ледяной воды вылили. Странная мысль посетила меня. А что если баба Маша отправила меня … ну, например, в прошлое? Или в другой мир? От этой мысли мне стало совсем неуютно. “Вернешься домой, когда судьбой обменяешься!”, – вспомнила я слова, поглядывая на избы. А почему бы и нет? Так что мне любой ценой нужно попасть в эту деревню, быстренько выбрать себе судьбу и вернуться домой! Мысль меня обрадовала, но происходящее вокруг расстраивало. Бабка Шебуршиха решила, что деревня прекрасно живет без меня! – Ну что это мы в самом-то деле? – спросил тот самый старик. – Разве нелюди какие? Тут человек заблудился! А мы его гнать решили… Толпа снова загудела, как улей, а я заметила, что она все прибывает и прибывает. Я скользила взглядом по молодым девушкам, которые стайкой подтянулись на шум. Хм… Вон та, с темными волосами выглядит очень счастливой. Может, ее? – Гнать ее! – нахмурилась бабка. И сложила руки на груди. – Да разве так можно? – послышался голос той самой женщины с дитем на груди. – Пришла – пусть живет! Вон, сколько изб пустых стоит! – Вот кады она мужика твоего отобьет, тады и поглядим, Марфа! – произнесла Шебуршиха, явно мечтая скормить меня Лиху. – Она же всех мужиков в деревне сманит! Вы вон, поглядите, как она вырядилась! Толпа снова зашумела, а я сглотнула, понимая, что решается моя судьба. А мне бы отдохнуть… И присмотреть того, кому я вручу свою заколку. Тут дел-то минут на пятнадцать! “Главное, не ошибись. Второй раз поменять судьбу не получится!”, – вспомнила я слова бабки, и решила. Ну, пару деньков. Надо бы присмотреться к людям. С одной стороны, это казалось мне несправедливым. Отнять у кого-то счастье и любовь – это жестоко. Совесть разжала челюсти и типнула меня за больное. А с другой стороны, кто-то думал о справедливости, когда воровал мою судьбу? Кто-то об этом задумывался? Нет! Так почему же я должна задумываться? – Она – девка молодая, – усмехнулся рослый парень, плотоядно глядя на мои пыльные ноги. – Кому-то и невестой может стать! У нас девок и парней не поровну! – Вы поглядите! Какая из нее невеста! – кричала Шебуршиха, размахивая руками, словно мельница. – Ни родных не знаем, а вдруг там воры и убийцы одни! И вон как вырядилась! Позорище одно! Такую к родителям приведешь, они тебя мигом с твоей невестушкой и выставят за дверь! Головой своей думай! Ну и бабка! Я чувствую, что уже ее недолюбливаю! – Ну зря вы так! – возмутилась я, глядя на Шебушиху. – Мои родители – вполне интеллигентные люди! – Телегентные! Слыхали! На телеге что-то возят! У них и телега в семье есть! – заметила незнакомая женщина расчесывая укус комара. Я понимала, что дело – дрянь. И нужно попытаться найти что-то хорошее в сложившейся ситуации. Я усиленно перебирала варианты. – Нам подруженька нужна! – просили девки, глядя на меня с интересом. – Тем паче городская! Она, поди, много чего расскажет! Как в городе ходють! – Ага! Тоже мне! Городские цацы! – старой вороной гаркнула Шебуршиха, глядя на девиц. – И женихов ваших уведет! Гляди, как вырядилась! Твое-то точно уведет! Он – первый парень на деревне! Я посмотрела на плечистого красивого парня, а потом отвела глаза. Парни меня не интересуют. Меня интересуют девушки и их судьбы! Бабка все не унималась. Она явно поставила себе цель выжать меня из деревни любой ценой. И теперь не собиралась отходить от первоначального плана. Зато за меня был какой-то дедушка. – Вы глядите, как ходит! Ни косы! Ни опояски! Ноги голые видны! Срам-то какой! – кричала Шебуршиха, а я бегала глазами туда – сюда, не зная, во что это все выльется. – Че? И ты Авдотьюшка туда же! Да? Че киваешь? – Нет, а че? – подбоченилась баба с красивыми бусами на пышной груди. – Пусть живет! Вон сколько изб пустых! – Дык, она твоего Ванюшку мигом окутит! – ткнула пальцем Шебуршиха в плюгавого мужчика, который стоял, вжимая голову в плечи. В голове сразу пронеслось: “Ванюша. Сорок два годика”. Мужичок был настолько некрасив, что я бы на него в голодный год не позарилась. Тощий, смуглый, жилистый, ушастый, лысый, с кадыком, который виден за несколько километров. Авдотья тут же мужика под руку схватила, зыркая на меня так, словно я ради ее Ванюшечки через лес пробиралась, от волков отбивалась, а теперь у нему в штаны, подпоясанные веревкой полезу. Толпа расшумелась так, что вот-вот подеруться. Крик стоял такой, что я посмотрела в сторону леса. Там что только не проснется! – Да тише вы! – гаркнул какой-то мужик, поглядывая в сторону леса. – Не хватало еще Лихо разбудить! – Да спит он! Спит! Лет сто, как спит! – махнул рукой дед, азартно вступая в спор. – Авось столько же еще проспит и не проснется! – Дед Авось как всегда! – фыркнула вредная карга. Деревня осмотрелась и стала ругаться тише. Они то и дело поглядывали на лес с опаской, затыкая крикунов и горлопанов. – Ну, знаете ли! – сплюнула мне под ноги Шебуршиха. – Попомните мои слова! Зря вы ее пустили! Ой, зря! Я поняла, что бабка проиграла. И теперь вместе со своими сторонникам направилась прочь. Несколько раз она обернулась, зыркая на меня нехорошим взглядом. Авдотья шла под ручку со своим Ванюшкой, оглядываясь на меня так, словно я сейчас пантерой прыгну и отбивать его брошусь! Несколько раз она оборачивалась с подозрительностью. Что? Не прыгнула? Не бросилась? А все потому, что она рядом! Толпа погалдела и стала расходиться следом. Быть может, все это – правда? И никакой не сон? Может, мне в этой деревне нужно найти ту, с которой я судьбой поменяюсь? – Простите, – обратилась я деду. – А где я могу … эм… поселиться… – Да тут полным – полно пустых изб, – вздохнул дед. А потом дед осмотрелся. – Только ты … это… Он поманил меня к себе, а я подошла близко, словно дед хотел поведать тайну. Глава 13 Опыт пятой точки позволил почувствовать приближение неприятностей. – Напросись*, – усмехнулся тихо дед. – В смысле? – так же шепотом спросила я. – Как выберешь избу себе, так напросись в нее, – прошамкал дед. – К хозяевам с душой да почтением обратись. Так, погодите! Я ничего не поняла. Я должна снять избу? Я правильно понимаю? Тут надо выбрать избу, потом узнать, кто хозяин и договориться! – А! Все! Поняла, – улыбнулась я. – Может, вы какую-то избу посоветуете? Сейчас я казалась себе самой милой девушкой на свете. Нет, а что? Дед тут местный. Он по-любому всех знает. Я подумывала быстро найти ту, которой можно вручить заколку, чтобы тут же вернуться обратно. Но здравый смысл подсказывал, что спешить в таком важном вопросе не стоит. Надо бы присмотреться и решить, кто подойдет. – А вы можете мне про избы подсказать? – спросила я. – Рассказать о них? Кстати, как вас зовут? – Дед Авось! – усмехнулся дед, тут же оживившись. – Ну пошли избы смотреть! Я тормозила себя от поспешных решений, как могла. Судьба – это такая вещь, которой шутить нельзя. И лучше выбрать тщательно. А для этого нужно время. Не буду же я жить на улице? Дед с кряхтением встал с завалинки и поковылял рядом. Сухой летний ветер принес запах чего-то жареного, вкусного. Мы шли по главной улице, а я краем глаза видела любопытные взгляды из окошек. Красивая кошка нежилась на чьем-то крыльце, щурясь на нас. Солнце плясало по крышам и бликовало в маленьких окошечках. – Вот! Бывшая изба Овесовых, – махнул рукой дед. Я смотрела на вполне себе неплохой дом, Добротный, большой и очень солидный. Когда-то хозяин приложил руку и украсил его резными ставнями. Правда одна отвалилась. Окна слегка поплыли. Одно было выше другого, но в целом дом производил приятное впечатление. Любопытный бурьян торчал из-за покосившегося заборчика. – А куда сами Овесовы делись? – спросила я, шатая заборчик и поднимаясь по старому крыльцу. – Так померли! Овесов, он как пить начал, так полный дом чертей! Как не зайди, по печке, по столам прыгают… А потом что-то нашло на него. Черти, видать, ему нашептали. Он с ними воевать начал. – Пить бросил? – спросила я, глядя на будущую недвижимость. Пока что она мне нравилась. – Нет, детей своих… того. Порешил, – вздохнул дед. – Жена пришла. А он и ее! А потом черти его в петлю потащили… Сам видел! Я посмотрела на окна, видя, как в пустом доме мелькнула не то тень, не то… – Давайте другой, – взмолилась я, топая по крыльцу обратно. Перед тем, как спуститься со последней ступеньки, я услышала, как в пустом доме кто-то мерзко хихикает и что-то роняет. Мы прошли еще немного, а я все оглядывалась на этот дом. Бррр! А я бы сразу на него повелась. – Вот тоже дом неплохой! – оживился дед. – Только здесь домовой все убил! Хозяйка с хозяином как съехались, так каждый своего домового привез. Три дня у них все гремело, падало. То домовые дрались. А потом хозяин взял веник и за своего заступился. Жениного выселил. А тот одичал. И однажды прежнего хозяина подкараулил возле вон того сарая и убил. Жена прибежала на крик, а он и ее туда же! И теперича по ночам воет здесь в округе. Особенно слышно хорошо возле сарая. – Дальше! – дернулась я, видя, как дом затаился в своей зловещей тишине. Прямо холодок неприятный пробежал по спине. – Вот дом Яичичны, – кивнул дед на избу, которая стояла на отшибе. – Че бы тебе еще показать? – А Яичична? – спросила я. – Кто это? – Яичична – это Яичична. Ой, пора мне, – прокряхтел дед. – Ты это, выбирай дом и селись. А коли новоселье справлять будешь, так зови! Приду! Главное – напросись! Помни. У каждого места свой хозяин есть. И это не ты. Он просто взял и ушел, а я присматривалась к дому Яичичны. Про домовых я слышала, про чертей слышала. А вот про Яичичну нет. Пока что этот дом казался мне самым спокойным. Ну, более менее… Можно еще рассмотреть дом домового – душителя. – Напросись… – заметила я полушепотом, поднимаясь по ступенечкам. Дерево под ногами скрипело, а я шумно втягивала свежий деревенский воздух. С крылечка был виден бурьян, который подступал к дому, несколько крыш, из труб которых шел дым и бушующий, словно зеленое море, лес. Остановившись возле двери, я прикинула. Петровна, Ивановна, Матвевна, Яичична… Значит, в доме бабка живет. Интересно, как ее отца звали? Яич? Яичич? Нда, тяжело ему было во дворе! – Яичична, – крикнула я, постучав в старенькую дверь. Странно! Никого. Может, ушла куда-то? – Яичична! – снова постучалась я, а дверь открылась. Я деликатно сделала шаг назад. – Яичична! – крикнула я, вглядываясь в темноту. Ну и запах, мама дорогая! А вдруг бабке плохо? Или уже совсем хорошо, а деревня не в курсе? Совесть, которая грызла меня за то, что я не сказала народу про то, что где-то кровожадное “солнышко проснулось, новый день на дворе”, снова решила доесть меня. Я с тревогой посмотрела на лес. А кровожадное солнышко сейчас явно пьет свой утренний кофе… Эм… Из желудей и цикория. Собственно, как и все сублимированные кофейные напитки. И прикидывает, кого бы схомячить на завтрак. Но деревня не в курсе. И в этом виновата я! Собственные мысли заставили меня взять себя в руки. А вдруг бабке нужна помощь? – Можно я войду? – спросила я, крича в темноту. И тут же вошла в старый обветшалый, но все еще добротный дом. Здесь было грязно, темно и страшно. Половицы скрипели, валялись битые горшки. Покрытая паутиной печка выглядела косматой старушкой, распустившей в кое-то веков свои седые волосы. Теперь мне стало понятно, что дед явно моей смерти желал!– И вы мне хотите сказать, что здесь кто-то живет? – спросила я, как вдруг услышала, как дверь открывается, а на пороге появляется жуткий силуэт… _____________________________________________ * Напросись! – дедушка имел в виду старую традицию наших предков. Когда входишь в любое заброшенное или незнакомое помещение – избу, баню, чужой сарай, овин, надо напрашиваться. Тогда нечистая сила, которая там обитает, тебя не тронет. Особенно важно было напрашиваться, когда идешь в баню. Охотники напрашивались в лесные избушки -зимовья. Наши предки верили в то, что не человек хозяин места. У места есть свои хозяева, а человек – просто гость. Глава 14 Ситуация резко запахла лужей на полу. Радоваться тому, что бабка живая, я решила потом. Сначала я смотрела на бабку, которая выглядела так, словно вернулась со съемок фильмов ужасов и забыла снять грим. – Здра… – выдавила из себя я, глядя на то, как бабка смотрит на меня желтыми кошачьими глазами. Редкие седые космы были спутаны, руки казались какими-то большими и непропорциональными. Длинные пальцы были украшены внушительными когтями, за которые возьмется только мастер маникюра с токарным станком. Цвет кожи бабки был серым, нездоровым. Что-то в голове щелкнуло, что здоровые люди так не выглядят. И живые тоже. На счет одежды у меня как бы претензий не было. Недавно я видела точно такой же ободранный мешок с прорезями для рук на фотографиях с показа мод известного бренда. И после этого взяла себе за правило не думать о человеке, как о бомже исключительно ориентируясь на внешний вид. – Кто здесь? – послышался скрипучий голос. – Простите, – набралась я храбрости. – Вы Яичична? – Она самая, – зловещим голосом выдала бабка, а я вздохнула. И зыкнула на меня кошачьими глазами. Я была девочкой вежливой. И считала, что важно при встрече пожать друг другу руку. Бабка считала, что лучшим способом закрепить знакомство, будет пожать мое горло. Холодные пальцы сомкнулись на моей шее, а я не ожидала от бабки такой немыслимой прыти. – Задушу! – в лицо выдохнула мне бабка, прибив к стене. Она попыталась сжать руки, но они почему-то не сжимались. – Ай, зараза! – выругалась бабка. – Напросилась! И от досады выругалась, отпуская меня. – Чего тебе? – мрачно буркнула расстроенная бабка. Она была крайне огорчена тем, что я еще не приняла горизонтальное положение. – Жить у вас хочу, – прошептала я, покашливая. – Простите, что вошла. Я не хотела. Просто мне сказали, что здесь живет бабушка. И я подумала, что бабушке стало плохо… И ей нужна помощь…. Внезапно бабка резко повернула голову на меня. – Че? Правда че ли? – прищурилась она. Я опустила глаза, как вдруг увидела, что вместо ног у бабки – птичьи лапы. – Ну да, – сглотнула я, чувствуя, что выбираться отсюда надо. – Ну, раз так, – заметила бабка, немного подобрев. – А я тут вот че подумала… А ты живи! А то мне скучно! Люди дом стороной обходють. Я понимала, что на еще одни переговоры с нечистью у меня просто не хватит нервов, осмотрела дом и вздохнула. – Хорошо, – кивнула я, понимая, что Яичична согласилась. – А вы кто? – Ха! – заметила бабка, улыбаясь зубастой улыбкой. – А ты что? Не местная? – Нет, – замотала я головой, трогая свою шею. Вот что за привычка за шею хватать. У меня сегодня это уже второй раз. Недаром в детстве я хватала на лету много ругательных слов, случайно оброненных взрослыми. Я собирала их как раз на этот случай. – Ну, тады догадайся, кто я? – усмехнулась Яичична, а ее тонкие губы растянулись в безобразной улыбке. – Я выселила хозяев из этого дома… – Судебный пристав? – дернула я глазом. – Кикимора я, – усмехнулась Яичична. – Ну что, девка! Дом – мой? Мой! Будешь по моим правилам жить! Нечисть осмотрела меня с ног до головы и щелкнула языком. – Медведей сюда не водить! Это – первое и главное правило! – выдала Яичична. На мне где-то написано, что я каждый день медведей вожу? По мне где-то видно, что ни дня без медведя? – Я что? Похожа на человека, который домой медведей водит? – спросила я, чуть не подавившись. – А кто тебя знает? – буркнула Яичична. – Хорошо. Не буду, – согласилась я так, словно медведи давно стали частью моей жизни. – И чтобы мужики штаны снимали при входе! – строго добавила Яичична. – А то знаю я вас! Второе правило показалось мне более логичным. – А почему? – полюбопытствовала я. – Может, вы имели в виду обувь? Предыдущая хозяйка квартиры, которую я снимала была помешана на чистоте. И требовала разуваться едва ли не в подъезде. – Нет! Штаны, – произнесла Яичична. – А то знаю я вас! Водить мужиков в дом у меня в планы не входило. Я вообще не планировала здесь задерживаться. – Хорошо, – кивнула я – Ну все, живи! – махнула рукой Яичична. – И сколько я вам должна? – сглотнула я. – Я что? Черт что ли? – спросила обиженным голосом Яичична. – Мне души не нужны! Радовало то, что я тут временно. Не радовало, где я временно. – А вода есть? – спросила я, видя, как Яичична куда-то намылилась. – Во дворец колодец! Иди, лакни! – кивнула Яичична, а по полу загремело пыльное ведро. Я взяла его и направилась искать колодец среди бурьяна. Наконец-то я нашла его, цепляя ведро на цепь и спуская вниз. Потом с усилием стала его поднимать. – Ох ты ж… Мать твою… – ругалась я, потея и сопя. Ведро показалось, а я схватила его и поставила на бортик, вылив половину на себя. Напившись до бульканья в животе, умывшись, я вылила остатки воды в бурьян. Теперь мне хотелось есть. А есть было нечего. Я осмотрелась, глядя на яблоню, а потом полезла таскать яблоки. Яблоки я не любила. Но сейчас они показались манной небесной. Швыряя огрызки, я остервенело кусала яблоки, пытаясь насытить голод. Кроме яблок есть было нечего. – А где здесь туалет? – спросила я, осматриваясь. – В Париже! – буркнула Яичична. – Там усе в туалетах ходят. – Не так выразилась… Сортир… Отхожее место… – исправилась я. – А? – задумалась Яичична. – На улице! Я вышла, видя как на улице стремительно темнело. Темный силуэт небольшого нужника вырисовался четко по указанному маршруту. Я, вспоминая наставления деда про “напросись” гулко постучала в деревянную доску. – Пусти меня, эм… Хозяин и хозяйка… – произнесла я, вспоминая, как волшебное “напросись” творит чудеса. – Туалетные… Эм… Не губите душу мою… Эм… И душить меня тоже не надо… Это был тот самый случай, когда страшно если промолчат, и еще страшнее, если ответят! ______________________________ * Яичична – кикимора заброшенного дома. Иногда встречаются и Крестовны. Они живут в домах, опустевших по их вине или же заводятся там, где давно никто не живет. Очень часто фигурирует в народных быличках. Боится медведя, ведь согласно одной быличке, именно случайно убежавшим у цыган медведем удалось выкурить кикимору из дома. Единственное оружие против нее, за исключением медведя, мужские штаны, которыми можно ее отстегать. Глава 15 Было тихо. Я выдохнула и решила войти. На свой страх и риск. Словом “удобства” здесь не пахло. Пахло другим. Поэтому задерживаться я не собиралась. Мало ли, какая нечисть водится! Вернувшись в дом, я подошла к покрытому паутиной окну. – Ой, ди ла-а-адо-о-о, будь оно не ладно-о-о! Лихо проклятое во всем виноватое-е-е! – слышалось женское пение. Мимо нас табуном прошла молодежь. Песня была очень красивой. Голоса – чистые, звонкие… От этой песни внутри что-то развернулось, словно захотелось вдохнуть поглубже. Зашевелились какие-то корни, о которых я и не подозревала. Хотелось быть частью этой песни, слиться с ней и … – Интересно, а куда они идут? – опомнилась я, поглядывая на процессию. – Как куды? – послышался внезапно голос Яичичны. Я вздрогнула, заметив, что она стоит за моей спиной и тоже смотрит в окно. – К Крестовне и Шебуршихе! У них вечорки! – А что такое “вечорки*”? – спросила я. Мне сразу не понравилось, что они идут к той противной ведьме. – Шебуршиха с Крестовной избу свою сдают! – фыркнула Яичична. – Сами на печке сидят! Или в уголочке! Девки “попрядухи**” устраивают, парням глазки строят… Парни перед ними хорохорятся! – Ночной клуб? – спросила я, поднимая брови. – Не знаю о чем ты, но весело у них! – вздохнула завистливо Яичична. – А Крестовна – это кто? – спросила я, нервничая. – Это – моя родственница! – усмехнулась Яичична. – В контрах мы с ней! Опа! Тоже кикимора? Я смазала щеку о стекло, видя, как они остановились возле одной избы, вручая что-то Шебуршихе. Из того, что я разглядела – хлеб и, кажется, яйца! – А че они ей дают? – спросила я, сдувая лохмы паутины. В грязном окне было плохо видно. – Как что? Еду! А кто же запросто так пустит? – спросила Яичична. У меня в живот что-то жалобно простонало и проурчало. – А почему другую избу не взяли? Вон сколько пустых стоят! – спросила я, глядя на то, как Шебуршиха с полными руками еды заходит в открытую дверь, а следом заходят парни и девушки. – Так ведь у Шебуршихи и страшно, и интересно! – вздохнула Яичична. Тоже мне! Дом свиданий! Хотя… Я сглотнула, глядя на старый дом, требующий уборки. – Яичична, – обратилась я нечисти. – А ты не хочешь сделать такой же дом? "А то я кушать хочу!", – мысленно добавила я. – Не-не! – замотала костлявыми длинными руками Яичична. – У нас тут тихо, спокойно, паутина! Прибираться не дам! У меня тут свой порядок! Есть хотелось сильно. А такими темпами я сяду на принудительную яблочную диету. Да и к местным присмотреться тоже не мешало бы… – Ну да, Крестовна не скучает! Вон сколько к ней народу ходит! Считай, как нечисть она успешная. А о тебе уже забыли, небось…, – заметила я, поглядывая на Яичичну. Ох, и злило ее сравнение с родственницей. – Да ты хочешь сказать, что Крестовна лучше меня? – возмутилась Яичична. – Да ни жисть! Я знаешь, сколько людей загубила! А она? А скольких напугала! Раньше обо мне слава на всю деревню гремела! А она к ней примазалась! – Ну, это раньше было, – вздохнула я удрученным голосом. – А сейчас тебе даже пугать некого. К тебе просто никто не ходит! Ну, кроме меня! – Ан нет! Ходют! Вопросы задают! Гадают! – обиделась Яичична. – И как часто? – спросила я, видя, что почти дожала вопрос. – Ну, два разы в год точно! На Святки и на Купалу! – засопела Яичична. – А к ней каждый день ходят, – развела я руками. – Ну, ты права. Нам оно не надо! Пущай, к ней толпа ходит, мимо нас! Грязь носит и все дела… Повисла пауза. Я слышала, как Яичична скрипит, о чем-то думая. Она бухтела, взвешивая какое-то решение. Я же смотрела на избу, в которой горела свечка. – Пусть приходят, но прибираться не дам! – проворчала Яичична. – Моя паутина! – Ну, в избе у Шебуршихи чисто, – заметила я. – Люди паутину не любят! Они любят, чтобы чисто было! И уютно! – Нет! – буркнула Яичична, исчезая в погребе. Громыхнула крышка. А я поняла, что она вряд ли согласиться. А ведь как замечательно было бы. Приходит молодежь, еду приносит, а я к ним присматриваюсь. Заколку думаю, кому подбросить! Я провела пальцем по подоконнику, собирая вековой слой пыли. За рукавом сарафана потянулась паутина. – Эх, – вздохнула я. – Че стоишь! Ведро в углу! Мой давай! – внезапно послышался голос. – Я оживилась, видя, как Яичична исчезает в подполе. Аж крышка громыхнула. – А то Крестовна много о себе возомнила! Надобно ее на место ставить! Хочу такой же дом, только с втыкухами*** и бирюльками****! – загорелась Яичична. Я обрадовалась, отделила ведро от паутины, нашла старую тряпку и стала собирать мусор. – Надо, чтобы молодежь увидела преимущества нашего клуба! – заметила я, потирая руки. – Ты можешь глянуть, что у них там? Чтобы мы лучше сделали? – А то! Могу напроситься в гости! – снова высунулась Яичична. – Пошла я узнавать! Ночь обещала быть бессонной. Работы было столько, что я не представляла, как это осилю. Я быстро сбегала за водой. – Ай! – стонала я, глядя на разлапистую жгучую крапиву, которая только что больно ужалила меня за ногу. Расплескивая ведро, я тащила его по ступенькам, боком открывая скрипучую дверь. – Начнем с паутины! – выдохнула я, беря тряпку и привязывая ее к ухвату для горшков. Пока я собирала паутину по углам, на улице совсем стемнело. Я уже тыкалась на ощупь. В углу я нашла огарочек свечи, но чем его зажечь, я не нашла. пока что он стоял на подоконнике. Над деревней поднялась огромная луна, а ее свет серебрил поднятую пыль. Паутина тянулась за мокрой тряпкой, Вода выливалась в бурьян, а я все еще не теряла надежды, что скоро я не буду заботиться о хлебе насущном. Наш дом с “втыкухами и бирюльками” должен быть лучше, чем у Крестовны с Шебуршихой! Злость на вредную и пакостливую старушенцию придала мне сил, а я схватила старый веник, сметая мусор с пола. Я как раз стояла на крышке погреба, как вдруг она дернулась. Я отскочила в сторону. – Короче, там тебя сейчас обсуждают… – послышался голос Яичичны. – Бабка учит девок у тебя ничего не брать! ______________________________________________________ *Вечорки – это посиделки у сельской молодежи. **Попрядухи – это когда девушки собирались вместе заниматься рукоделием. ***Втыкуха – в простонародье означало блудницу. ****Бирюльки – это первая настольная игра, когда ссыпается много мелких деталей на стол, а учасники крючочками пытаются вытащить детальку, не затронув остальные. Тащить приходилось аккуратно. В этом и заключался интерес игры. Кто больше вытащит – тот победил. Глава 16 Вот это новости! С такими новостями и врагов не надо! Эта проклятая Шебуршиха мне все планы портит! И откуда она все знает? Ведьма, не иначе! – Ладно, – выдохнула я, скрипнув зубами. – Приму к сведению. Я помолчала и посопела. А потом принялась за работу с новым рвением. – Свечки можешь раздобыть? – спросила я. – Или хотя бы вот эту зажечь? – Могу! – заметила Яичична. Я обернулась, видя, что свечка вспыхнула, теплым светом освещая избу и груду мусора, которую вымела из угла. – Чисто становится! Бррр! – поежилась Яичична. – Ненавижу! – У Крестовны наверняка порядок, – вздохнула я, напоминая про родственницу. – Да знаю я! Сама видела! Только что оттуда! – раздраженно крякнула Яичична. – Ты прибирайся, а я если че попробую что-нибудь раздобыть! Нам надо лучше, чем у Крестовны! Со свечкой дело пошло быстрее. Мусор собирался в кучу, облака пыли поднимались в избе, я кашляла, но мела. На расстеленные тряпки я складывала трухлявые дощечки. Обидно, но целой мебели здесь почти не осталось! – Нам понадобятся новые лавки, стол… – заметила я, видя, как лавка разваливается сама по себе. – Я поищу хорошие! – отозвалась Яичична, пока я выносила мусор и складывала его в яму за участком. Ночь была в самом разгаре. Чернильная темнота сгустилась на небе, поблескивая яркими звездами. Полная луна с равнодушно – удивленной маской лица зависла над лесом, а я с тревогой смотрела на лес. Почему он затаился? Или может снова уснул? Нет, ну мало ли? Недоспал? Прилег, обещая себе, что на пару минут, и снова уснул лет на сто? Эта мысль меня приободрила. Доски просыхали после мытья. Дохлые мухи и пауки переехали с подоконника в сторону ведра. В доме заметно посветлело. В обеих комнатах. Только стало пусто. Словно новоселье. Облезлая печка портила впечатление. Она выглядела так, словно ее поливали грязью. Огромное жуткое чудовище расположилось посреди избы, а я стала выметать оттуда пепел и вытаскивать старые горшки с застывшим содержимым. Внутри одного горшка был паук, которого я выселила. Нет, с печкой что-то надо делать! – Яичична! – постучала я в тяжелую крышку погреба. – Ась? – высунулась кикимора. – А у тебя … эм… белой краски или побелки нет? – спросила я. – Не мешай! Я договариваюсь! Почти сторговались на стол и лавки! Домовой упрямый попался! Жадничает! – отмахнулась Яичична, тут же исчезая внизу. Я еще раз вымыла пол, – Принимай! – послышался стук Яичичны. Погреб приоткрылся, а я увидела, как оттуда лезет вполне добротная лавка. – Ура! – обрадовалась я, подхватывая ее и втаскивая в избу. Она тут же поселилась возле стены. – Че думаешь? Это все? – послышалось старческое ворчание. Я приняла еще одну лавку. – Сейчас черти стол принесут! – вздохнула Яичична. – Кто? – уточнила я, холодея. – Конь в пальто придет! – отозвалась Яичична. Я усмехнулась. – И гусь в лаптях! – грюкнула Яичична. Мой взгляд на дверь свидетельствовал, что я не готова увидеть чертей. Слишком много нечистой силы для одной меня. – Краску для печки можно? – показала я рукой на старушку – печь, которая выглядела жутко. – Сейчас поищем! – заметила Яичична. – Ты это… Если домовой придет, не робей… – В смысле, домовой придет? – спросила я, снова поглядывая на дверь. – Ну, я как бы договорилась, и как бы нет! – бросила Яичична. Я подняла брови. Но Яичична уже исчезла. Пока я шелушила старую краску с печки, чувствуя, что в доме стало намного легче, в дверь послышался стук. Глава 17 Стук повторился, а я прислушалась. Скрипнув половицей, я направилась к двери. – Кто? – спросила я тихим и осторожным голосом. – Я! – послышался неприятный скрипучий голос. Я осторожно скользнула к окошечку, видя, что на улице как бы никого и нет. Крыльцо тоже выглядело пустым. “Показалось!”, – подумала я. Неприятное чувство тревоги заставило приложить руку ко лбу. Но тут же в дверь постучали снова! – Кто? – спросила я подозрительным голосом. – Я! – ответил все тот же неприятный голос. – Конкретней, – потребовала я. И тишина! – Ладно, – вздохнула я, направляясь в сторону кучи. Только я отвернулась, послышался грохот в дверь. А потом дверь сама открылась. Это была уже не ситуация “рука – лицо”. Эта ситуация попахивала “лопата – затылок”! Внезапно меня кто-то схватил и бросил на пол. Отбиваясь я вдруг увидела черную тень, которая ловко оседлала меня и стала побираться мохнатой рукой к моем беззащитному горлу. “Ну все! Это – конец!”, – пронеслось в голове, пока я брыкалась, словно необъезженная лошадь. “Сейчас убьют!”, – выстрелило в голове. Сильные руки сжали мое горло. – Стол кому? – внезапно спросил сиплый голос. “Стол?”, – пронеслось в мыслях. Я сначала даже не поняла, о чем он… Ах, стол! Вспомнила! – А… Вы со столом… – прошептала я, чувствуя, как на мне сидит нечто жуткое и уродливое. Рука с моего горла исчезла. Я скосила глаза на хлопающую на ветру дверь. – От Яичичны? Т-т-тогда к нам… – промямлила я, чувствуя, как заходится сердце. Послышался грохот, и я увидела копыта. В каком-то старинном пальто вошел … конь на задних ногах. Вместо передних, у него были руки. Потом появился стол, который с другой стороны нес мужик с головой гуся. И вот что самое примечательное! Он был в лаптях! Я уже очнулась окончательно, видя, как с меня слезает еще один индивид. Этот был рогатый со свиным рылом. – Куда ставить? – крякнул гусь. После такого приветствия, я все еще тяжело дышала и чувствовала, что мне вообще не принципиально, куда его поставят! – Туда, – пискнула я, видя, как стол с грохотом опускается “туда”. Послышалось ворчание, а черти обступили меня. – И? Платить будем? – спросил один из них. Я несколько раз моргнула. – Ч-ч-чем? – спросила я, помня, что про оплату никто не говорил. – А как же Яичична? – Тьфу ты! – выругался конь. – Не повелась. С этими словами они и исчезли, оставив меня в растерянности с хлопающей на ветру дверью. Изба преображалась. Сейчас она выглядела вполне обжитой. Не сказать, что прямо евро ремонт, но и не фильм ужасов. Пока я двигала стол, послышался грохот. – Кто здесь? – настороженно спросила я, оборачиваясь. – Лавки мои! Лавки! – послышался противный голосок. Нечто черное и лохматое и грозно сопящее двигалось на меня. Желтые глаза проблескивали сквозь шерсть. – Пошел вон, – крикнула я, понимая, что явился чужой домовой. И, быть может, тот самый домовой – убийца! – Лавки! – ткнул мохнатой рукой домовой, а я решила отстаивать свой бизнес до конца. – Вот тебе, а не лавки! – скрутила я кукиш. Мохнатые лапы схватили одну лавку, а я подоспела и схватила ее за другой, грохочущий по полу конец. – Пошел вон! – Это – мои лавки! – кряхтел чужой домовой. – Иначе задушу! Наверное, это должно было подействовать на пуганных местных. Но я была слишком уставшей и голодной, чтобы испугаться угрозы. – Пусти! – орал домовой, пока я упиралась изо всех сил. – Не пущу! – кричала я, пытаясь отвоевать лавку обратно. – Ты домовой из заброшенного дома? Да? – А тебе какое дело! – возмущался хозяин мебели. – Тебе они зачем? – спросила я. – Гостей принимать? Так у тебя и жить никто не хочет! Так что пусти! Яичична!!! Наши лавки воруют! – Не воруют, а на место возвращают! Их еще мой жилец первый делал! Дед Никифор! – возмущался домовой. Он был прост, как детский конструктор и прямолинеен, как кирпич в окно. – Яичична! – крикнула я, как вдруг погреб загрохотал. – У нас лавки уносят!!! Из погреба вылезла Яичична, схватив лавку с моей стороны. И мы ее отбили. Домовой выругался, пообещал меня задушить и исчез. – Фух! – выдохнула я, поглаживая шероховатость кровно отвоеванной лавки. – Ну и отлично! – потерла руки Яичична. – Только ты возле его дома осторожней ходи! А то задушит! Какие чудесные новости! Мне Лиха не хватало, а тут еще домовой на меня зуб имеет. Просто чудесно!

Конец ознакомительного фрагмента.