Кроме того, некоторые формы диссоциации – такие как поглощение – обычно могут возникать вне диссоциативных расстройств и считаться, по существу, нормальными. Поглощение включает в себя сужение сознания, при котором учитывается только часть текущего контекста. Например, человек, интенсивно читающий книгу и не замечающий других вещей, происходящих вокруг него, будет считаться поглощенным чтением.

Как при деперсонализации/дереализации, так и при поглощении неудача интеграции связана с некоторыми естественными механизмами. Другие формы диссоциации могут включать соматические или физические ощущения, которые присутствуют: например, необъяснимая физическая боль, или отсутствуют: например, анестезия – неспособность чувствовать боль.

В данный момент не все в России согласны, что ДРИ существует. Поэтому предлагаю немного коснуться темы истории травмы и диссоциации, чтобы развеять сомнения в надуманности исследуемой темы.

В книге «Диссоциативный разум», опубликованной в 2005 году, американский психоаналитик и травматолог, доктор философии Элизабет Ф. Хауэлл пишет: «Жане (1859–1947) – главный теоретик, на чье плечо мы опираемся, когда дело доходит до диссоциации». Она утверждает: «Большинство наших теорий ПТСР согласуются с идеями Жане, даже если они не основаны на них».

Таким образом, Хауэлл посвящает 14 страниц взглядам Жане на травму и диссоциацию, один из ее выводов таков: «Работы Жане сейчас находятся в процессе серьезных изысканий и интереса. В конечном счете теория травмы и диссоциации Жане может быть гораздо более применима, чем теория вытеснения Фрейда».

Признание клинических наблюдений Жане и его теоретических представлений о травме и диссоциации действительно получило широкое признание, особенно среди тех клиницистов и исследователей, которые имеют дело с выжившими после хронической травмы. Из многих теоретиков диссоциации Жане, несомненно, представил наиболее подробный и четкий отчет о связи между разделением личности или сознания (т. е. диссоциации) и истерией. Первоначально философ и психолог-экспериментатор, занимающий должность психиатра в клинике Сальпетриера, Жане стал ведущим ученым в области изучения истерии.

Его диссертация «Автоматическая психология: Эссе о психологическом опыте в области форм деятельности человека» может рассматриваться как самая важная работа по диссоциации в истории.

Жане считал истерию «болезнью личного синтеза». Под этим он подразумевал «форму психической депрессии [т. е. пониженную интегративную способность], характеризующуюся сужением поля сознания с тенденцией к диссоциации и эмансипации систем идей и функций, составляющих личность». Определение Жане истерии ясно показывает, что он различал сужение поля сознания и диссоциацию. Для него отказ от сознания просто подразумевал, что индивиды удерживают «в их сознательном мышлении очень ограниченное количество фактов». В настоящее время многие исследователи относят явления, связанные с сужением поля сознания, такие как поглощение и вовлечение при воображении, к диссоциации. Хотя Жане не всегда прямо заявляла об этом, он думал, что эти диссоциативные «системы идей и функций» имеют свое собственное самоощущение, а также свой собственный диапазон аффектов и поведения.

Жане признавал роль конституциональной уязвимости в расстройстве личностного синтеза, но он рассматривал физические заболевания, истощение и особенно сильные эмоции, присущие травматическим переживаниям, как основные причины этого интегративного сбоя. В соответствии с этой формулировкой наиболее очевидные из этих диссоциативных систем содержат травматические воспоминания, которые он изначально описал как первичные фиксированные идеи. Эти системы состояли из «психологических и физиологических явлений, образов и движений разнообразного характера». Когда эти системы реактивируются, пациенты «продолжают действие, или, скорее, попытку действия, которая началась, когда произошла [травма], истощая себя в этих вечных возобновлениях».

Жане заметил, что диссоциативные пациенты чередуют состояния полного игнорирования и чрезмерного вовлечения в события своей травмы:

Два явно противоположных явления составляют синдром, они связаны вместе, и болезнь состоит из двух одновременных вещей: 1) неспособности субъекта сознательно и добровольно восстановить воспоминания и 2) автоматического, непреодолимого и несвоевременного воспроизведения этих воспоминаний.

Он отмечает, что травматические воспоминания/фиксированные идеи могут не только чередоваться с привычной личностью, но и вторгаться в нее, особенно когда индивид сталкивается с явными напоминаниями о травме.

Он также обратился к травматическим воспоминаниям, чтобы объяснить различие между психическими стигматами и психическими несчастными случаями, которые характеризуют истерию, не отмечая различия между диссоциацией разума и диссоциацией тела. И, как и его современники, он рассматривал симптомы, относящиеся к движениям и ощущениям, как диссоциативные по своей природе. Психические стигматы – это негативные диссоциативные симптомы, которые отражают функциональные потери, такие как потеря памяти (амнезия), чувствительности (анестезия) и двигательного контроля (например, паралич). Психические несчастные случаи являются положительными диссоциативными симптомами, которые включают острые, часто преходящие вторжения, такие как дополнительные ощущения, движения и ощущения, вплоть до крайностей полного прерывания привычной части личности. Эти полные перерывы вызваны другой частью личности пациента, которая оказывается полностью погружена в повторное переживание травмы.

Первичных фиксированные идеи, т. е. травматические воспоминания, покрываются вторичными фиксированными идеями, т. е. переживаниями, не основанными на реальных событиях, но тем не менее схожими с первичными, проявляясь в виде фантазий или снов. Например, у пациента могут развиться галлюцинации о том, что он находится в аду, что вторично связано с крайним чувством вины во время или после травматического переживания. Такие диссоциативные эпизоды были названы истерическим психозом, позднее переименованным в (реактивный) диссоциативный психоз.