Шрифт:
Хотя он просил доложить, что у него неотложное дело, король утром его не принял; и до назначенного часа он бродил по Камулодунуму. Позавтракал в саду харчевни, потом отправился на улицу Оружейников и купил новый меч с чуть изогнутым лезвием в берберском стиле.
Эти мечи пришлись по вкусу конникам Утера. Для всадника изогнутый клинок был удобнее традиционного гладия, к тому же они были длиннее и доставали дальше.
Церковный колокол отбил четвертый час после полудня, и Урс поспешил к северной башне, где Бальдрик, слуга и оруженосец Утера, велел ему подождать в длинной зале под покоями короля. Там Урс просидел еще один мучительный час, и только тогда его проводили к королю.
Утер, чьи волосы были заново выкрашены, а борода расчесана, сидел в лучах предвечернего солнца и смотрел на поля и луга за стенами города. Урс поклонился.
– Ты упомянул, что дело не терпит отлагательства, – г сказал король, указывая на сиденье у парапета.
– Да, государь.
– Я слышал о твоем припадке. Все прошло?
– Телесно я здоров, но сердце у меня разрывается.
Быстро и ясно Урс описал представшие ему видения и гнусные расправы, свидетелем которых стал.
Утер слушал в молчании, но его серые глаза померкли и смотрели куда-то вдаль. Когда юноша кончил свой рассказ, король выпрямился и обвел взглядом город внизу и его окрестности.
– Это был не сон, государь, – сказал Урс, неверно истолковав его молчание.
– Я знаю, малый. Я знаю это. – Утер встал и прошелся по, парапету. Потом обернулся к принцу. – Что ты чувствуешь к Вотану?
– Я его ненавижу, государь, как никого еще не ненавидел.
– А что ты чувствуешь к себе?
– К себе? Не понимаю.
– Я думаю, ты понимаешь.
Урс отвел взгляд, потом посмотрел прямо в лицо королю.
– Зеркало теперь не доставляет мне радости, – сказал он, – и прошлое больше не служит источником гордости.
Утер кивнул:
– А зачем ты пришел ко мне?
– Просить разрешения вернуться домой… и убить узурпатора.
– Нет, его ты не получишь.
Урс вскочил с сиденья, его лицо потемнело.
– Кровь вопиет о мести, государь. Я не могу ответить ей отказом.
– Но должен, – ответил король мягким, почти печальным голосом. – Я пошлю тебя в Марцию, но ты поедешь с Викторином и военным отрядом – посольством к новому королю.
– Митра сладчайший! Увидеть его и не убить? Кланяться и расшаркиваться перед этим гнусным зверем?
– Послушай меня! Я не земледелец, заботящийся только о своей семье да о скудном урожае ячменя. Я король. И обязан защищать землю, народ. Ты думаешь, этот Вотан удовлетворится Галлией и Бельгикой? Нет.
Я ощущаю присутствие его зла, ощущаю, как его холодные глаза рыщут по моим землям. Судьба сведет нас на поле кровавой битвы, и чтобы победить, мне нужны сведения – о его воинах, о его приемах, его слабостях. Ты понял?
– Так пошли кого-нибудь другого, государь. Во имя милосердия!
– Нет. Обуздай свою ненависть, держи ее на коротком поводу. Это ей не повредит.
– Но ведь угроза исчезнет, если я его убью?
– Будь это так просто, я бы сказал тебе: с Богом! Но он прибегает к колдовству, и его оберегают люди и демоны. Поверь мне! А если ты потерпишь неудачу, они узнают, откуда ты явился, – и получат законный повод вторгнуться в Британию. А я еще не готов к встрече.
– Хорошо, государь. Будь по-твоему.
– Поклянись мне душой брата.
– Нет нужды…
– Клянись!
Их взгляды скрестились, и Урс понял, что побежден.
– Клянусь!
– Отлично. А теперь нужно дать тебе другое имя… и другое лицо. Вотан истребил род Меровия, и, если тебя узнают, твоя смерть предрешена. Встретишься с Викторином в Дубрисе. Будешь Галеадом, Рыцарем Утера.
Следуй за мной.
Король повел Урса во внутренние покои и вынул из ножен Меч Силы. Прижав лезвие к плечу принца, Утер сощурил глаза, сосредоточиваясь.
Урс почувствовал щекотание под волосами, его лицо и зубы заныли. Король опустил Меч и подвел воина к овальному зеркалу в стене.
– Узри самого нового из рыцарей Утера, – сказал он с широкой улыбкой.
Урс уставился на отражение белокурого незнакомца с волосами, коротко остриженными в кружок, с глазами летней синевы.
– Галеад, – пошептал новый рыцарь. – Да будет так!
7
Зима в Каледонах была суровой: тропы завалило сугробами, в щелях бревенчатых стен хижины нарастал лед. Деревья вокруг, сбросив листья, стояли голые, скелетообразные, а снаружи, у законопаченных окошек, завывал ветер.