Тем не менее, пропустив один учебный год, в конце концов я закончила среднюю школу.

Ежедневно до школы из Кёнигсбрюка, где мы жили в военном городке, до Дрездена и обратно нас доставлял специализированный автобус. Нужно отметить, что преодоление расстояния 50-ти километрах в день не проходило бесследно для детского организма. Но в моей жизни это был уже второй раз, когда дорога к знаниям была сопряжена с долгой дорогой.

Наградой за усталость и прочие неприятности того периода жизни была возможность увидеть в Галерее Дрездена лучшее творение Рафаэля – «Сикстинская Мадонна». Как завороженная я долго стояла под полотном, расположенным в зале старых мастеров Галереи.

Жизнь рядом с болезнью продолжалась около пяти лет. Меня лечили, в том числе радикальными методиками, используемыми в знахарстве, психиатрии (можно припомнить «Полет над гнездом кукушки»), но результат не позволял надеяться на полноценную жизнь. И было просто невыносимо слышать: «Тебе этого нельзя, и этого нельзя». Было много разных сложных ситуаций, но сейчас не хочется возвращаться в то тяжелое время. Память имеет способность вытеснять «лишнее» …

Долгие годы я не способна была быть «хорошим человеком», так как болезни сопутствовала личностная деформация и мною нередко руководили инстинкты и потребности, которые я скрывала и маскировала. Это было следствием того самого патологического рассогласования психо-эндокринной системы, с которым мне удалось в результате справится, вопреки прогнозам, конечно, не без медицинской помощи.

Толчком к осознанным действиям в стремлении преодолеть свои проблемы, на которых я остановилась в предыдущем разделе, стала “Повесть о разуме” М. Зощенко. Сейчас каждый при желании найдет эту книгу в интернет, а я наткнулась на нее, читая журнал “Знамя”, который взяла в библиотеке. Сейчас известно, что это вторая половина повести "Перед восходом солнца», вырезанная цензурой и опубликованная спустя много лет как отдельное произведение. В повести автор рассказывает о том, как в критической для своей жизни момент (жизнь была на волоске), он сумел переформатировать свое сознание на основе творческого применения методик Фрейда. Это позволило ему преодолеть нервное и физическое истощение и найти опору для дальнейшей жизни и творчества.

В тот период жизни я была настолько истощена и астенична, что могла говорить без напряжения не более пяти минут. В общем жить было непросто, и встреча с этим произведением подтолкнула меня к активным действиям, несмотря на запреты и ограничения врачей. Как-то выйдя из дому, я пошла вниз по улице красивого старинного города и прямиком направилась в библиотеку Дома ученых. Зачем? Подумала: посмотрю и попрошу разрешения поработать на общественных началах. Все получилось. Заведующая библиотекой разрешила мне приходить в библиотеку и помогать. И это был верный шаг, так как находясь среди людей, я, как и любой человек, должна была вести себя в соответствии с нормами поведения здорового человека. Нужно было общаться, улыбаться и работать. Сначала было сложно. Быстро уставала, но читатели, ничего не зная о моих проблемах, принимали меня приветливо и с благодарностью за внимательное отношение к их интересам, и это придавало силы, мотивировало к жизни и здоровью. Так проходили день за днем, пока заведующая не предложила мне стать библиотекарем вместо девушки со специальным высшим образованием. Я согласилась и проработала в этой библиотеке несколько лет. Там же встретила будущего мужа и других людей, ставших частью моей дальнейшей жизни.

Однажды, один из моих читателей – высокий крепкий молодой мужчина, рассказал мне об исследованиях доктора психологических наук проф. Ярослава Цурковского. Он оставил след в области психологии спорта, а позже в космонавтике и других сферах жизнедеятельности, где актуальна проблема безопасности. К тому времени приходило понимание, что жизнь не должна ограничиваться стенами библиотеки, в которой я проводила почти все время. Поэтому, получив предложение работы в экспериментальной лаборатории психофизиологии, я не стала отказываться. Правда для того, чтобы стать сотрудником необходимо было пройти аппаратное тестирование в соответствии с интегральной методикой исследования контрольных психических процессов на аппарате «контролограф». Авторская методика Ярослава Ивановича позволяла исследовать неизвестные ранее аспекты психофизиологических процессов, в которых он особо выделил параметр психической контрольности, имеющее решающее значение для отбора машинистов, космонавтов и своих сотрудников.

Как оказалось, я являюсь обладателем высокого уровня контрольности, что, пожалуй, и предопределило мою «фантазийную жизнь». Работать в лаборатории Цурковского мне не пришлось, так как именно в то время кем-то по политическим мотивам было принято решение о закрытии лаборатории. С моим протеже я еще какое-то время встречалась, как с человеком, который нуждался в общении со мной. Мы ходили по улице и говорили-говорили. Потом он стал часто приходить нетрезвым, и мне пришлось отказать ему в общении. Мой муж знал о моих встречах и терпел, так как понимал ситуацию… Через какое-то время у меня появилась потребность убедиться, что с Володей (так звали этого человека) все нормально. Однако на институтской кафедре, где он преподавал, мне сообщили о его трагической кончине.

Выйдя замуж за любящего меня, умного и интеллигентного человека, который, как я недавно узнала, был предупрежден о моих проблемах со здоровьем, я начала жить как все. Приняла решение устроиться на работу, которая обеспечивала бы большим, чем в библиотеке, заработком. И это на том этапе было важным, так как муж – аспирант не мог создать достаточную материальную основу для жизни семьи.

Нужно отметить, что через некоторое время в концерне «Электрон» под меня лично на основе представленной и защищенной концепции руководством был создан Отдел управления персоналом и социальными процессами для решения новых на то время задач по управлению персоналом и повышению эффективности управления производством в целом.

16 лет семейной жизни, дочка-подросток, работа в должности руководителя престижного подразделения управления персоналом и социальными процессами в концерне, созданного под меня, и в одночасье все оборвалось.

Ничто не предвещало беды. Правда, накануне вечером я заметила необычное состояние моего мужа: он как-то странно, как бы вглубь смотрел на меня, но, ничего не рассказывал. Обычно мы на кухне делились своими впечатлениями от происходящего, обсуждали научные и житейские проблемы. На следующий день утром по дороге на работу в НИИ, куда я его перетащила ради большего заработка, он пожаловался на дискомфорт в груди. Я отреагировала, как обычная женщина, просьбой обратится к врачу и он пообещал. Однако судьба распорядилась иначе. Мы разошлись по рабочим местам: я в свой кабинет, а он в институт. Через час мне позвонили и сказали, что моему мужу плохо, а еще через час его уже с нами не было. Я стояла в соседней комнате, наблюдая картину: у лежащего без памяти мужа, которого не удавалось вывести из обморока, глаза вдруг, как на резинках, вырвались из орбит, лицо побагровело, а затем стало иронично спокойным. Позже выяснилось, что пока врачи заводского медпункта беспомощно суетились и бегали то за нитроглицерином, то за кислородной подушкой, а затем за кардиографом, его друзья и коллеги, делая массаж сердца, поломали ему ребра, которые в свою очередь, врезавшись в сердце, разорвали его. Он был образованным, светлым, жизнеутверждающим человеком; талантливым ученым, изобретателем, актером, интеллигентом любящим мужем и замечательным отцом. Он не дожил до 42-х лет 19 дней.