Поначалу, Эльдар так уставал, а Мар с женой и сёстрами так часто гостили у него в разном составе, что только к концу первого месяца жизни сына он сообразил, что кто бы ни помогал ему с малышом, неизменной остаётся средняя из сестёр. И едва было не спросил её об этом. Вовремя заткнулся, слава богам! Она бы фыркнула и убралась к себе, а он остался бы с ребёнком на руках и кучей проблем, связанных с этим. Лучше молчать, зная бешеный нрав эльфийки!

Алату он тогда, помнится, ответил, что никто и понятия не имеет о том, что девушка во дворце. Она так и жила с малышом в крыле Мара. Гуляли они там же, в примыкающей к крылу и защищённой от посторонних части парка. Слуги под клятвой. Сама она при дворе не появлялась.

Виделись они только раз в сутки, да и то, в присутствии посторонних. Это было то самое, второе, изменение в его жизни. Каждый вечер король, в определённое время, навещал сына. Положенные пять минут проходили, на самом деле, для обоих быстро и безболезненно.

Ребёнок был ухожен, спокоен и доволен жизнью. Король задавал вопросы, касаемо распорядка дня сына, его здоровья. Эни чинно отвечала. Две няни и пара кормилиц согласно кивали чепцами. Эльдар облегчённо выдыхал и отправлялся на очередной бал или представление, а после работать.

За прошедшие три месяца он только несколько раз держал Арвиса на руках. Когда в гостях бывали Альтея с Маром, кто-то из них обязательно впихивал ему в руки сына. Эльдар послушно брал ребёнка, держал, недолго, правда, и отдавал кому-нибудь при первой же возможности. Его такое положение вещей устраивало. Более чем!

***

А сейчас он стоял у закрытых дверей детской и напряжённо вслушивался в голоса за ней. Выдалась свободная минута и он с какого-то перепугу отправился навестить сына во внеурочное время. Как дёрнул кто-то. И хорошо!

Почему? Да потому, что благодаря этому он впервые услышал как смеётся его ребёнок. Голос эльфийки: ласковый и шутливый лился как горный ручей, постоянно меняя темп и тональность. И вторил ему чистый детский смех: то заливистый, то переходящий в нежное воркование, так похожее, на тон девушки.

Сын копирует её, неосознанно, конечно! Это значит только одно: они проводят вместе много, слишком много времени! Зачем ей это, и к чему приведёт? Король хорошо помнил, как ненавидит его Анастас Гарнарская. Как она может воспользоваться ребёнком и его привязанностью в дальнейшем? Как обернёт против него?

Не давая себе времени передумать, он повернул ручку и легко толкнул дверь. Она не услышала пока. Слишком громко расхохотался малыш, пуская пузыри, в тот момент, чтобы она услышала лёгкий щелчок. А щитами король укрыл себя от и до. Замер на пороге и слушал.

Эни Гарнарская шутливо вычитывала его сына:

— Ну, и кто у нас вонючка? Ай-яй-яй! Арви, как ты мог?.. А с другой стороны, отлично. Приберём здесь и отправимся гулять чистыми и довольными. Да?

Ребёнок согласно хохотал. И на "вонючку", и на "как мог". Но наибольший восторг у него вызвало "гулять". Он прямо-таки запищал от счастья. А пока он восторгался, княжна Гарнарская… Меняла ему грязные штаны. Ловко, со знанием дела. И заговорила опять. Только тон изменился. "Заморозился", можно сказать:

— Гулять мы пойдём, милый, как только разберёмся, чего это твоего папашу принесло в неположенное время… Ну? Покажись нам, великий король Дормера! Чего прячешься?

Эльдар досадливо поморщился: и как почуяла? Выступил вперёд, будто не подслушивал под дверью. Подошёл к столу, на котором лежал уже переодетый ребёнок. Старательно старался не смотреть на те самые грязные штаны.

Он собирался задать вопросы. Но леди Гарнар увидела его уклончивый взгляд и спросила первая. Невыносимо язвительно и колко. Предельно вежливо:

— Вам неприятно или удивительно видеть всё это, Ваше Величество? Вам странно, что дети не только кушают, но и отдают это назад?.. Значит, этот день не прошёл для вас даром. Не так ли?

Она ждала его ответа вежливо и высокомерно вздёрнув брови, а маленький Арвис что-то пищал, согласное с ней. Эльдар замешкался, придумывая в достаточной степени колкий ответ на её тираду. И упустил время.

Леди ухватилась рукой за эти самые детские штанишки. Хорошо так ухватилась. Подняла испачканную руку повыше, будто бы с удивлением её рассматривая… И вытерла её о собственное платье. Снова подняла ладонь повыше, пошевелила пальцами, рассматривая теперь его лицо с пристальным вниманием.

Его, помимо воли, продрала судорога отвращения. И на лице отразилась, конечно. Мерзавка, удовлетворённо ухмыльнулась:

— Как вам, должно быть, страшно испачкаться! Во что бы то ни было. Вы ведь у нас известный чистюля! Не так ли, Ваше Величество?

И вот опять та метаморфоза! Перед ним не проказливая Эни, что хохочет громче всех, а та самая эльфийская королева прошлого, которую он уже имел "счастье" наблюдать в дворцовом парке когда-то. Прекрасная, блистательная, высокомерная. С таким высоким происхождением, воспитанием и самоуважением, что её не может запачкать ничто. Что бы она ни делала, в каком бы положении ни находилась. И он, потомок наёмников! Как только себя не запятнавший. Так, что не отмыться! Никогда и ничем! И она вежливо, но очень прямо, и от этого особенно больно только что на это указала.