Таким образом, я был удовлетворен, и мы порешили, что эту ночь дочь моя останется со мной, а на утро перейдет в общежитие техникума, я же уеду в Баку.

Выйдя из техникума, я с Оганом прошлись еще по некото-рым улицам города, а, когда начало смеркаться, по большой и оживленной центральной улице вернулись домой.

После заката прошло часа два. Войдя в комнату, я застал дочь лежащей на кровати. Оказалось, что она спит. Но что вызвало у меня недоумение, так это то, что на другой кровати была раскрыта постель и у изголовья была положена не одна, а две подушки рядом, как если бы тут должен был спать не один человек, а двое.

Я нашел это неуместным и убрал одну из подушек, потом разбудил дочь. С большим трудом она открыла глаза и нехотя села на кровати. Я положил вторую подушку на кровать, где спала дочь, сел за стол и начал читать газету.

Мать Огана, с прикрытой головным платком нижней частью лица принесла мне стакан чаю. Потом ушла, вернулась с новой подушкой и положила на кровать дочери, а ту, которую я снял с другой кровати, отнесла на старое место и так бережно поместила обе подушки рядом, что у меня не осталось никакого сомнения в том, что она готовит эту кровать именно для двоих.

Немного посидев на кровати и поглядев вокруг сонными глазами, дочь моя снова повалилась на бок. Армянка ушла и принесла еще стакан чаю для моей дочери, подсела к ней на кровать и принялась что-то шептать ей на ухо.

Через некоторое время я снова заметил, что дочь крепко спит. А чай ее успел остыть. Я еще раз подошел разбудить дочь, чтобы она поднялась, поужинала и, сделав себе постель, легла спать, но она снова села на кровати, потирая руками глаза, потом закрыла глаза и одетая повалилась на кровать. Пришла мать Огана и пыталась разбудить девушку. Она лас-ково просила ее встать, выпить чаю, поесть что-нибудь, но та оказалась настолько усталой, что чаю и ужину предпочла сон.

Было уже девять часов. Я выпил два стакана чаю, поел немного хлеба с сыром и подумывал уже о том, чтобы раздеть-ся и лечь в постель, но две подушки, положенные рядом в изголовье, продолжали занимать мои мысли. С какой стати понадобилось матери Огана положить мне вместо одной по-душки две и еще рядышком? Да еще постелила мне постель на широкой двуспальной кровати? Еще больше удивляло меня то, что женщина порой подходила к этой кровати, поправляла на ней одеяло, приглаживала подушки, положенные рядом, улыбалась мне и подходила к дочери, пытаясь разбудить ее.

Наконец я сказал женщине, что она свободна от забот о нас, и может идти спать, оставив в комнате стакан воды.

Сказав это, я подошел к своей кровати, взял и отложил в сторону одну из подушек и начал было раздеваться.

Странное дело! На одну минуту я как-то отвлекся и вдруг вижу, снова на моей постели две подушки рядом, а армянка стоит в дверях и с улыбкой, даже игриво, смотрит на погружен-ную в глубокий сон мою дочь.

Вот тебе раз! Боже мой, почему эта женщина не идет себе спать? Ведь только что, выходя во двор, я видел, как спит и Оган, спит и старая его бабушка. Так почему же не идет спать эта женщина? Положим, это ее личное дело, спать или не спать, но зачем она так настойчиво кладет мне две подушки рядом? Разве я не один? Кто же будет спать рядом со мной и для кого женщина кладет вторую подушку и кто еще тут име-ется, кроме меня? Только моя дочь, но и по армянским и по на-шим обычаям не принято, чтобы дочь спала с отцом в одной постели. А кроме дочери тут никого нет, разве что сама хозяй-ка. Но не будет же она ложиться со мной!

Женщина ушла, но дверь не закрыла. Откровенно говоря, я не понимал намерений женщины.

Я далеко был от мысли подозревать ее в чем-либо. Судя по квартире и по живущей в ней семье, женщина ничуть не была похожа на продажную или на женщину легкого поведения, спо-собную влюбиться в такого, как я, пятидесятивосьмилетнего мужчину. Так кто же будет спать со мной в этой постели с двумя положенными рядом подушками?

Признаюсь, когда женщина, прикрыв головным платком нижнюю часть лица, остановилась в дверях и стала с игривой улыбкой глядеть на мою дочь, в душу мою закралось сомнение.

Это правда, среди армянок я очень мало встречал легкомыс-ленных женщин, но как можно поручиться? В жизни с чем только не встретишься! Но говоря по совести, я вовсе не был подготовлен к такого рода или, точнее говоря, к любого рода любовным похождениям: если бы против всякого ожидания мать Огана решилась прийти ко мне, я готовился просить у нее извинения по ряду причин: во-первых, я человек женатый; во-вторых, женщина, впервые мне встретившаяся, как бы привле-кательна ни была ее внешность, должна быть известна мне и по своим нравственным качествам; наконец в-третьих, посколь-ку мне уже стукнуло пятьдесят восемь лет, то подобные вещи не могут уже доставить мне большое удовольствие.

Между тем, сон одолевал меня, потому что с дороги я очень устал. Не знаю, откуда появилась у меня такая смелость, но я плотно закрыл дверь и, заметив на ней довольно внушительный крючок, накрепко зацепил его за кольцо. Потом разделся и лег спать.

Наутро к девяти часам я отвел дочь в педагогический тех-никум, а к одиннадцати часам Оган принес мне с автобусной станции билет на автобус. Я решил поехать в Нуху и несколько дней провести там. Я попрощался с хозяевами, расплатился за комнату и вышел на улицу.