При виде их Зейнаб встала и отошла в угол. Девочки подошли к матери и, прижавшись к ней, с недоумением и любопытством уставились на гостей.

Тем временем гости расселись на паласе. Выше всех сел молла, справа от него Кербалай-Исмаил, слева - Кербалай-Кафар и Кербалай-Сабзали. Остальные двое - Велигулу и Гасымали - стали у дверей, прислонившись к стене.

Молла-Мамедгулу, Кербалай-Исмаил и Кербалай-Сабзали достали свои трубки и начали набивать их.

– Знаешь ли, сестра, в чем дело?
– начал молла, закурив трубку.

– Знаешь, зачем мы пришли?

Зейнаб не ответила, и Молла-Мамедгулу продолжал:

– Мы пришли сюда дать тебе наставление...

– Да благословит аллах память твоего родителя, - быстро прервала его Зейнаб.
– Если вы добрые наставники, прежде всего дайте наставление вот этому, что стоит у двери. Скажите ему, чтобы не мучил мать. Сегодня избил меня до полусмерти. Все кости ноют.

– Хорошо, сестра!
– сказал молла.
– Зачем же ты доводишь до того, чтобы сын наказывал тебя за непослушание?

– А что я делаю плохого?
– спросила Зейнаб.

– Ты нарушаешь шариат.

– Проклятие аллаха пусть падет на того, кто нарушает шариат!
– с жаром проговорила Зейнаб.

– Проклятие, проклятие!
– воскликнул молла.

– Чем же я нарушаю шариат?

– Ты нарушаешь шариат тем, что чинишь препятствия выполнению его заветов. Ты отказываешься исполнять брачные условия.

Зейнаб ничего не ответила, так как не поняла напыщенной речи моллы.

– Разве неведомо тебе, - продолжал тем временем молла, - что ты являешься законной супругой Худаяр-бека? Разве не дошла эта весть до слуха твоего?

– Ты говоришь, что я жена Худаяр-бека?
– спросила Зейнаб.
– А при ком я давала согласие быть его женой?

– При мне!
– закричал тут Гасымали и ударил себя в грудь.
– Разве не ты уполномочила меня вот при этих людях? Ты уполномочила меня! Как можно отказываться от этого?

– Ну, что мне сказать, - проговорила со вздохом Зейнаб.- Пусть будет по-вашему.

– Прекрасно, - снова начал молла.
– Теперь ты и при мне подтвердила, что сама уполномочила Гасымали. Что же теперь ты можешь возразить? Почему добровольно не переходишь в дом своего мужа. Ты хочешь, чтобы тебя повели насильно? С позором? Со скандалом?

Глава выбил пепел из трубки на землю и стал снова набивать ее. Повернувшись к Зейнаб, он заговорил громко и повелительно:

– Эй, баба! Открой глаза и посмотри на меня как следует. Вчера я получил предписание от кази. Худаяр-бек пожаловался, что, дескать, моя жена бросила дом и ушла к себе. Не подчиняется, дескать, мужу. А кази написал мне. Если ты сама, по собственному желанию, добром не переселишься к своему мужу, я силой поволоку тебя и брошу туда. Будь уверена в этом и образумься...

Зейнаб молчала, девочки принялись плакать.

Опять пришел черед говорить молле. Он повернулся лицом к Зейнаб и стал читать ей наставления:

– Да, сестра! Это нехорошо, аллаху не угодно, если ты и себя подвергаешь мукам, и детей заставляешь плакать. Не делай этого? Соберись с умом и молча пойди в дом твоего законного мужа. Теперь уже дело кончено, ты супруга Худаяр-бека. Теперь ты не имеешь никакого права отказываться. Если ты хочешь подчиняться шариату, то должна поступить так, как я говорю. Если ты считаешься со мной, то верь мне, если не считаешься, не верь. Это твое дело. Если хочешь, чтобы тебя повели насильно, пускай ведут. Мне более нечего сказать.

Молла-Мамедгулу сунул трубку в кисет и, набив ее табаком, достал оттуда. Затем протянул Кербалай-Исмаилу кусочек трута, зажег его, и положив на табак в трубке, продолжал свою проповедь:

– Да, сестра моя! Ты должна понять, что теперь дело конченое и ты супруга Худаяр-бека. Шариат не дает права жене сидеть у себя дома и не покоряться мужу. Подумай, что будет, если ты не подчинишься. Я напишу начальнику, что супруга такого-то, нарушив брачные обязательства, не подчиняется велениям шариата. Знаешь ли ты, что тогда будет? Начальник пришлет пристава. Свяжут тебя по рукам и по ногам и повезут в город, чтобы ты держала ответ перед властями. Зачем ты хочешь довести дело до того, чтобы тебя с позором везли в город? Увидит друг - огорчится, увидит недруг - возрадуется...

После этого опять начал глава:

– Ну, что скажешь? Не задерживай нас. Если идешь добром, иди. Если же нет, я поступлю, как знаю. Смотри ты у меня! Клянусь аллахом, после раскаиваться будешь!

Зейнаб, ничего не отвечая, застыла в том же положении. Молчание, говорят, знак согласия. Сидевшие именно так и поняли молчание Зейнаб и, поднявшись, собрались уходить.

Первым поднялся Кербалай-Исмаил и, помахав плеткой в сторону Зейнаб, сказал угрожающе:

– Эй, баба! Мы уходим. Даю тебе срок до вечера. Вечером пришлю Гасымали за ответом. Клянусь создателем, если начнешь кривляться, я не дам тебе житья в этом селе. Наконец, если ничего не поможет, я напишу начальнику, что такая-то женщина ушла от мужа и занялась дурными делами. Клянусь творцом, напишу.