Это был двор дяди Мамедали. Никого здесь не было, но слышались какие-то голоса. Это были не мужские голоса, а скорее голоса женщин или детей. До этого момента я только удивлялся тому, что видел вокруг, а теперь, после того, как незнакомый мужчина, поднявший меня на стену, и мой собст-венный отец сказали мне "не бойся!", я начал уже бояться.

В дальнем углу двора дяди Мамедали стояла большая куча кизяка, сложенная в виде высокой башни. Отец взял меня за руку и потащил к этой башне. Входная дыра в этой башне, была обращена к стене. И когда мы приблизились к этой дыре, я окончательно уверился в том, что все виденное мною не явь, а сон.

Тут сидели четыре женщины. Вначале я не узнал их, пото-му что все они сидели, просунув головы в дыру. Когда мы по-дошли, отец сказал им, чтобы они отодвинулись, и все четверо подняли головы и повернулись к нам. Хотя они, увидев моего отца, тотчас же закрылись чадрой, но я узнал их всех. Одна из них была тетя Шараф, жена Кербалай-Исмаила; вторая сест-рица Сакина, невестка дяди Гаджи-Муртузы и жена двоюрод-ного моего брата Мешади-Фараджуллы; третья была тетя Са-кина, жена хозяина этого двора дяди Мамедали; наконец, чет-вертая была тетя Пери, жена нашего соседа дяди Гусейнали.

Все четверо женщин уважили моего отца, так что отошли в сторону, повернулись к нам задом и подняли свои чадры еще выше, от чего обнажились их ноги. В это время из отверстия в башне показалась голова мальчика, оказавшегося Джафаром, сыном хозяина этого двора дяди Мамедали. Увидев меня, Джафар воскликнул радостно:

– Ого, Гусейнгулу тоже приволокли!..

Когда он сказал это, из башни высунулась еще одна голова.. Это был Гасым, внук дяди Гаджи-Муртузы и сын моего двою-родного брата Мешади-Фараджуллы. При виде меня и он об-радовался и громко крикнул:

– Эге, братец, и ты пришел?

Не успел он сказать это, как из башни показалась еще голо-ва. А это был Керимгулу, сын Кербалай-Исмаила. Он тоже встре-тил меня с восторгом:

– Гусейнгулу, тебя тоже привели?

Повремени мы еще, наверно, из башни высунулось бы еще много голов, но отец мой торопился. Он прикрикнул на высу-нувшихся мальчиков и, когда они скрылись в башне, велел и мне лезть туда.

Откровенно говоря, я уже мечтал об этом и, как только отец сказал мне, чтобы я спрятался в башню, я нагнулся и ловко пролез в отверстие. Кроме троих мальчиков, которых мы уже видели, тут оказались еще трое. Вместе со мной нас стало семеро ребят.

Те трое тоже оказались нашими соседями. Один - Гасан, сын Ярмамеда, второй - Наджафали, сын дяди Кербалай-Курбана, третий Юсиф, сын нашего соседа дяди Гусейнали.

Как только я вступил внутрь башни, внук моего дяди Га-сым схватил меня за ворот и потянул к себе, чтобы я сел ря-дом с ним. Я исполнил желание Гасыма, то есть сел около него.

После того, как я скрылся в башне из кизяков, отец мой просунул голову внутрь и крепко-накрепко наказал нам ни в коем случае не выходить из башни и никуда не отлучаться и еще несколько раз повторил нам, чтобы мы сидели смирно, не болтали и не шумели. Ни я, ни мои товарищи ничего не отве-тили. Только Наджафали, сын дяди Кербалай-Курбана, вдруг прижал к глазам ладони тыльной стороной и начал плакать.

– Ну чего плачешь, дурачок ты этакий!
– сказал ему мой отец.

Не переставая плакать и покачиваясь всем телом то вправо, то влево, кривляясь и ноя, Наджафали начал звать свою мать..

Отец мой отошел от нас, и мы его больше не видели. Тогда подошли опять те четыре женщины, просунули головы в от-верстие и принялись нас утешать. Вначале женщины заговори-ли каждая со своим сыном. Так, например, тетя Шараф обра-тилась к Керимгулу, тетя Сакина к Джафару, тетя Пери к Юсифу, сестрица Сакина к Гасыму.

Немного поговорив с нами, женщины замолчали и собрались

было уходить, когда Джафар, как давеча Наджафали, приставил обе ладони тыльной стороной к глазам и начал реветь. Его мать, тетя Сакина, повернулась к башне, чтобы успокоить мальчика, но в это время, вторя ему, захныкал и Юсиф. За ним начал реветь Керимгулу. Потом начал Гасым. Наконец за-ревел и Гасан. Поглядев на них, стал плакать и бедняга Наджафали.

Вначале я крепился, чтобы не расплакаться, и не распла-кался бы, но посмотрел на плачущих ребят, услышал, как жа-лобно говорят они своим матерям:

– Вай, мама, меня в солдаты возьмут!..

Послушал я такое, и тоже не удержался, заплакал.

За несколько месяцев до этих событий было получено рас-поряжение правительства о том, чтобы в Эриванской губернии были открыты три школы. Расходы по их содержанию прави-тельство брало на себя. Кроме того, было указано, что они были открыты не в городах, а в сельских местностях. Открывая такие школы, власти преследовали цель - распространить гра-мотность среди сельского населения и приобщить его к раз-личным наукам с тем, чтобы крестьяне, прозрев, стали на путь прогресса, устроили разумно свою земную жизнь, а также, пользуясь плодами усвоенных наук и знаний, радели в молит-вах и добивались близости к господу богу.