– Я… ходила в музей Рериха на ВДНХ, и его картины меня впечатлили. Мне захотелось увидеть такие же величественные горы в живую, ощутить себя песчинкой на фоне огромной природы. И я решила начать с Безенги.

– Мекка альпинистов – отличный выбор. – Прокомментировал гид, а потом обратился ко всем. – Ну, что ж, песчинки, этому месту будет, чем вас поразить.

И он был прав.

Дорога до альплагеря петляла по зелёным серпантинам в обрамлении отвесных скал. Бело-нефритовые, словно мутное стекло, барашки речных порогов ударялись о камни, от стука колёс по брёвнам перехватывало дыхание. К счастью, пазик всё преодолел. Чем дальше мы уезжали от цивилизации, тем меньше и бледнее выглядели населённые пункты.

Деревья расступались, обнажая травянистые проплешины гор, между которыми были пастбища баранов и яков. Лишь изредка в низинах мелькали сараи, яркие военные городки, сторожки, частный сектор с коваными воротами, чьи хозяева, казалось, соревновались друг с другом в красоте парадного входа. Забор мог быть каменным или деревянным, но ворота – обязательно вычурные.

Наконец я увидела белые пики, словно залитые пасхальной глазурью. Некоторые из них подпирали животы облаков, другие искрились под южным солнцем. Погода в горах менялась с каждым поворотом. Поворотов было много.

Миновав последнее село и КПП заповедника, мы прибыли в альплагерь. Ни одна из увиденных красот природы не тронула моё сердце так, как выглянувшая из-за деревьев Безенгийская стена – белоснежная отвесная гряда в десяти километрах к югу, прямо за которой начиналась Грузия. На её кромке высился равнобедренный треугольник Гестолы и кошачьи ушки Катын-Тау. Обе горы лишь слегка не дотягивали до гордой пятитысячной отметки, в отличие от шести своих ближайших сестёр. Надвигающиеся сумерки малиновой нитью взыграли за древними вершинами. Облака ползли вниз к каменистым подошвам гор, скрывая из вида их необузданную силу.

Нас поводили по лагерю и наспех показали домики, столовую, общественные душевые, сушилки, магазин, баню и единственный работающий в октябре бар. Всё остальное закрылось несколько дней назад вместе с завершением альпинистского сезона. Наша трекинг-группа была последней в этом году.

Я не заметила, как осталась одна среди валунов и однотипных строений без каких-либо признаков жизни внутри. Темнота и шум бурлящей воды вдалеке вызывали мурашки на коже. Я боялась пойти не туда и упасть в мелкую речку с острыми камнями и сильным течением. Налобный фонарик, хоть и освещал лишь ближайшие пару метров в наплывшем тумане, не указывал верного направления, связь не работала, запасная симка осталась в домике. Да и что бы я с ней делала? Ориентироваться на местности меня не учили.

Подняла голову, чтобы прочитать ближайшую вывеску, и тут же забыла о ней, увидев снег. Его мягкие крупицы мерно падали с неба, кружились в ночи, ласково покусывали кожу и таяли, оставляя мокрые дорожки на щеках. Они напоминали росчерки звёзд в фантастических гиперпрыжках и будто разогнали меня до световой скорости, поставив целый мир на паузу.

Но время поджимало, и было непонятно, куда идти. Я бродила в темноте в поисках столовой, совершенно не помня, как она выглядит, пару раз натыкалась на одни и те же внедорожники. Я ходила кругами. Курсируя между сушилкой и рекой, боялась так и провести ночь на улице, пока наконец не услышала голоса людей и не последовала за ними. К счастью, они были из моей группы. Так закончился мой первый день в Безенги.

Домик, в который меня поселили с двумя девушками, не отапливался. Я вылезла из-под толстого одеяла, поставила на пол бутылку с остывшей водой и, дрожа, переоделась. До завтрака был час, я вышла на крыльцо и глубоко вдохнула морозный воздух с нотками хвои, луговых цветов и росы. Коттедж смотрел на величественный снежный пик Уллу-Ауз-Баши, будто завалившийся в зимнюю спячку, и захватывающий вид моментально компенсировал все бытовые неудобства.

Конец ознакомительного фрагмента.