– Берта, благодарю за столь лестные отзывы о моем детстве, – отзывается Ник. – Но, пожалуй, я бы предпочел избежать их. Тина, у тебя полчаса, а потом я жду тебя у себя в кабинете. С чаем.

Он бросает на Риана странный взгляд и выходит. Я присаживаюсь на пол, туда, где играл сын до этого, и провожу в его компании увлекательные и впервые в нашей жизни совершенно безмятежные тридцать минут.

Ради этого, ради таких мгновений, спокойствия и здоровья своего сына я готова терпеть все, что придумает Ник.

Юная и очень восторженная горничная заносит мне в детскую мягкие кожаные ботинки, чтобы мне было комфортнее перемещаться по замку, рассказывает сплетни о том, как негодовала госпожа Эйнд, когда ей пришлось самой уносить поднос, а потом упорхнула дальше по делам.

На прощание целую сына и обещаю, что у нас все будет хорошо, и, как ни странно, именно в этот момент я в это верю.

Поднос с чаем для Николаса приношу в его кабинет, дорогу к которому мне пришлось спрашивать как минимум дважды. Бедром открываю дверь, потому что руки заняты и вхожу.

Просторное и, на удивление, светлое помещение, где основную часть занимают огромный письменный стол и шкафы с книгами и документами. Ник сидит за столом и что-то сосредоточенно пишет.

Когда я вхожу, он даже голову не поднимает, поэтому я дохожу до стола и выставляю чай и десерт к нему.

Ник переводит ленивый взгляд на чашку, а потом хмуро смотрит на меня:

– Что это?

– Чай, – растерянно говорю я. – Ромашковый.

– Я вижу, что это чай. Но с какой стати? Я просил кофе, – складка между его бровей становится еще глубже.

Но я точно помню, что он просил чай! Пожимаю плечами и уношу чай, возвращаясь с кофе.

– Где тебя носит? – возмущается Ник.

Он пробует кофе и брезгливо морщится.

– Ну да. Ты так долго где-то шаталась, что он даже успел остыть. – Ник ставит чашку обратно на поднос. – Будь добра, постарайся теперь не ползать, как черепаха, я все еще хочу выпить кофе.

Я сжимаю зубы, сдерживая возмущение. Легко ему сказать! А мне три этажа бежать, потом еще по коридорам плутать!

В этот раз стараюсь передвигаться почти бегом, а еще прошу повара поставить легкое плетение по самоподогреву.

Снова ставлю перед Ником чашку. Он снова делает глоток и морщится.

– Разве я просил добавлять в кофе сахар? – Мужчина отодвигает чашку и снова возвращается к документам. – Принеси мне кофе отдельно и сахар отдельно. Я сам добавлю при необходимости.

Меня накрывает возмущением.

– Господин Сайланд, может быть, вы мне расскажете все требования заранее? Молоко? Сливки? Корица?

– А может быть, ты будешь выполнять мои указания? – в голосе Ника прорывается рык.

Мне бы сдержаться. Мне бы призвать к себе на помощь все терпение, которое у меня есть… Но, кажется, раздражение набирается до крайней точки и выплескивается наружу вместе с кофе, который весь оказывается на белоснежном камзоле Ника.

Горгулья задница…

Ник сначала даже не двигается, он, будто бы с интересом рассматривает пятно на камзоле. А потом он поднимает взгляд. Сверкающий, горящий голубым пламенем взгляд, от которого хочется съёжиться, а лучше вообще исчезнуть.

В голове проносятся картины того, что со мной мог сделать за такое Гардариан. Но Ник не он. Даже с этой непроницаемой маской постоянного раздражения и безразличия он не может быть настолько же жесток.

Расправляю плечи и смотрю в льдистые глаза. Зрачок вытягивается в тонкую вертикальную линию, Ник медленно поднимается со стула и опирается пальцами на столешницу.

Теперь он нависает надо мной, заполняя собой все вокруг. Я не выдерживаю его взгляда и отворачиваюсь.

Ничего не говоря, Ник начинает расстегивать свой камзол. Медленно, пуговица за пуговицей, не сводя с меня глаз.

Заставляю себя рассматривать перо на столе, с которого вот-вот упадет капля чернил. Однако взгляд то и дело соскальзывает на сильные красивые пальцы, освобождающие петлю за петлей, и к белой сорочке, облегающей рельефную грудь Ника и натягивающейся на мощных мышцах плеч и рук.

Вот же горгулий помет! О чем я думаю? Совсем чувство самосохранения утратила?

– Постирай, – с тихим рыком приказывает он и кидает мне под ноги свой камзол.

Что?

– Мне отнести его прачкам? – уточняю я.

Я знаю, как стирать, и с бытовой магией в хороших отношениях. Но сейчас-то магии у меня ни грамма!

– Нет, – отвечает Ник. – Ты сама его постираешь.

– Но… – заикаюсь я.

– Все правильно поняла. Как обычный человек, руками и с мылом, – с легкой усмешкой говорит Ник. – И потом принесешь мне.