Шрифт:
6
Живи истинной жизнью — и много будешь иметь противников, но и противники твои будут любить тебя. Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь, и других благословить заставишь.
7
Как странно и смешно просить бога! Не просить надо, а исполнять его закон, быть им. Одно разумное отношение к богу — это то, чтобы быть благодарным ему за то благо, которое он дал мне, одухотворив меня собою.
Хозяин поставил своих работников в такое положение, что, исполняя то, что он показал им, они получают высшее, доступное их воображению, благо (благо душевной радости), а они просят его о чем-то. Если они просят, то это значит только то, что они не делают то, что им предназначено.
Глава сороковая. «ВСЯ ЖЕ ПЛЕЯДА ЭТА… ВЫШЛА ПРЯМО ИЗ ПУШКИНА»
Литография П. Ф. Бореля по фотографии М. Б. Тулинова. 1862
«Впрочем, может быть, я сужу ошибочно — из азарта. Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это — когда Вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературе великого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов — гении. Явиться с Арапом Петра Великого и с Белкиным — значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех нор совершенно не было нигде и никогда сказано. Явиться же с «Войной и миром» — значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это во всяком случае, как бы далеко и высоко ни пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз, до него, гением, нового слова. По-моему, это очень важно. Впрочем, я не могу всего высказать в нескольких строках» (XXIX1, 117).
Неизвестный автор, уменьшенная копия с оригинала И. П. Витали. XIX в. Из Пушкинского дома
«Давно ли вы перечитывали прозу Пушкина? Сделайте мне дружбу — прочтите сначала все повести Белкина. Их надо изучать и изучать каждому писателю. Я на днях это сделал и не могу вам передать того благодетельного влияния, которое имело на меня это чтение.
Изучение это чем важно? Область поэзии бесконечна, как жизнь; но все предметы поэзии предвечно распределены по известной иерархии и смешение низших с высшими, или принятие низшего за высший есть один из главных камней преткновения. У великих поэтов, у Пушкина, эта гармоническая правильность распределения предметов доведена до совершенства. Я знаю, что анализировать этого нельзя, но это чувствуется и усваивается. Чтение даровитых, но негармонических писателей (то же музыка, живопись) раздражает и как будто поощряет к работе и расширяет область; но это ошибочно; а чтение Гомера, Пушкина сжимает область и, если возбуждает к работе, то безошибочно. […] Ваш Л. Толстой» (62, 22).
Бюст Гомера. Музей классической скульптуры (Мюнхен)
3 часа пополудни.
Гостиница «Лоскутная», в № 33.
«Вчера, по настоятельному приглашению, был на вечере у Лаврова. Лавров — это мой страстный, исступленный почитатель, питающийся моими сочинениями уже многие годы. Он издатель и капиталист «Русской мысли». Сам он очень богатый неторгующий купец. […] На вечере у него было человек 15 здешних ученых и литераторов, тоже некоторые из Петербурга. Появление мое вчера у него произвело восторг. Не хотел было оставаться на ужин, но, видя, что огорчу смертельно всех, — остался. Ужин был как большой обед, утонченно приготовленный, с шампанским. После ужина шампанское и сигары в 75 руб. сотня. […] Воротился домой в 4-м часу. Сегодня Григорович сообщил, что Тургенев, воротившийся от Льва Толстого, болен, а Толстой почти с ума сошел и даже, может быть, совсем сошел» (ХХХ1, 166).
2 часа пополуночи.
Гостиница «Лоскутная», в № 33.
«Если будет успех моей речи («Пушкинской». — В. Р.) в торжественном собрании, то в Москве (а стало быть, и в России) буду впредь более известен как писатель (то есть в смысле уже завоеванного Тургеневым и Толстым величия. Гончарова, например, который не выезжает из Петербурга, здесь хоть и знают, но отдаленно и холодно)» (ХХХ1, 168).
«Свидание с Анной Григорьевной Достоевской (П. А. Сергеенко обращался к ней с просьбой Толстого напечатать два отрывка Достоевского из «Записок из Мертвого дома», выбранных для включения в книгу «Круг чтения». — В. Р.).
Дородная седая старушка с крупными прямыми чертами. Приветлива, проста и обходительна. Очень обрадовалась, что могла быть полезной Льву Николаевичу. Начала рассказывать, как страстно хотел Достоевский познакомиться с Львом Николаевичем. И два раза был случай. Раз в Петербурге на лекции Владимира Соловьева. Лев Николаевич был с Н. Н. Страховым, но Страхов так держал себя, что Анне Григорьевне показалось, что он сердится на Достоевских, у которых каждое воскресенье обедал. Но потом он сказал, что был с Львом Николаевичем.