И. С. Тургенев

А. К. Толстой

Ф. М. Достоевский

А. Ф. Писемский

NB. Тема богатая. — Ну, положим, с графом Л. Толстым или с г(осподином) Тургеневым (NB. никогда с просто Тургеневым без господина» не равняю; даже с другим графом Толстым не равняю, но реалист Писемский — это другое дело! Ибо это водевиль французский, который выдают нам за русский реализм.

О направлениях и идеях, бывших в литературе» (XII, 5).

В фрагменте имеются черты биографизма: эпилепсия, работа по заказам, нищенское существование, несправедливость в оплате писательского труда, недооценка значимости его произведений.

Достоевский на этом этапе творчества видел свое место в русской литературе между Л. Толстым, Тургеневым, даже поэтом А. К. Толстым («не равняю») и А. Ф. Писемским — «это другое дело»).

Однако идея романа о судьбе писателя возникла тогда, когда Достоевский был уже одержим замыслом написать пятикнижие под общим названием «Житие великого грешника». Об этом он поведал своим друзьям — Н. Н. Страхову и А. Н. Майкову, попросив их строго хранить его тайну.

«Идея этого романа, — писал он, — существует во мне уже три года, но прежде я боялся сесть за него за границей, я хотел для этого быть в России. Но за три года созрело много, весь план романа, и думаю, что за первый отдел его (т. е. тот, который назначаю в «Зарю») могу сесть и здесь, ибо действие начинается много лет назад. Не беспокойтесь о том, что я говорю о «первом отделе». Вся идея потребует большого размера объемом, по крайней мере такого же, как роман Толстого («Война и мир». — В. Р.). Но это будет составлять пять отдельных романов, и до того отдельных, что некоторые из них (кроме двух средних) могут появляться даже в разных журналах, как совсем отдельные повести, или быть изданы отдельно как совершенно законченные вещи. Общее название, впрочем, будет: «Житие великого грешника», при особом названии отдела. Каждый отдел (т. е. роман) будет не более 15 листов. Для второго романа я уже должен быть в России; действие во втором романе будет происходить в монастыре, и хотя я знаю русский монастырь превосходно, но все-таки хочу быть в России (…) из этой идеи я сделал цель всей моей будущей литературной карьеры, ибо нечего рассчитывать жить и писать далее как лет 6 или 7» (XXIX1, 112).

«Первый отдел» — это первая книга из пяти задуманных, и, судя по всему, она должна была быть посвящена детству и отрочеству героя. Достоевскому, любившему трилогию Толстого, хотелось написать о начальной поре жизни человека иначе, чем это сделал его великий современник (таковым он уже считал Льва Толстого).

По замыслу Достоевского, главный герой еще мальчиком проходит через разврат, святотатство, убийство. С детства верит в то, что он «человек необыкновенный», а «ум, хитрость, образование» даны ему «как будущие средства к необыкновенности», натура «гордая и владычествующая», одержимая мечтой о власти и непомерной высоте над всеми.

«…он кается и мучается совестью в том, что ему так низко хочется быть необыкновенным. […] Чистый идеал свободного человека мелькает перед ним иногда; всё это в пансионе. Подружился с Осипом, о хлыстах, вместе чуть не спят … знает наизусть Гоголя» (IX, 136).

В приведенном ниже фрагменте из набросков к роману «Житие великого грешника» Достоевский, размышляя о типе героя, определил его как тип «коренника» (коренной, исконный) в национальной иерархии типов — Стенька Разин, хлыстовец Даниил Филиппович. Естественно, что герой трилогии Толстого, при всей его рефлексии, никак не может стоять в одном ряду с «грешником из детства». Отсюда и резкость Достоевского при оценке героя толстовских повестей «Детство», «Отрочество», «Юность».

«1 января 1870.

NB. Совершенно обратный тип, чем измельчившийся [31] до свинства отпрыск того благородного графского дома, которого изобразил Толстой в «Детстве» и «Отрочестве». Это просто тип из коренника, бессознательно беспокойный собственною типическою своею силою, совершенно непосредственною и не знающею, на чем основаться. Такие типы из коренника бывают часто или Стеньки Разины, или Данилы Филипповичи [32] , или доходят до всей хлыстовщины и скопчества.

Данила Филиппович — основатель секты хлыстов

Это необычайная, для них самих тяжелая непосредственная сила, требующая и ищущая, на чем устояться и что взять в руководство, требующая до страдания спокою от бурь и не могущая пока не буревать до времени успокоения. Он уставляется наконец на Христе, но вся жизнь — буря и беспорядок. (Масса народа живет непосредственно и складно, коренником, но — чуть покажется в ней движение, т. е. простое жизненное отправление, — всегда выставляет эти типы.) Необъятная сила непосредственная, ищущая спокою, волнующаяся до страдания и с радостию бросающаяся — во время исканий и странствий — в чудовищные уклонения и эксперименты, до тех пор пока не установится на такой сильной идее, которая вполне пропорциональна их непосредственной животной силе, — идее, которая до того сильна, что может наконец организовать эту силу и успокоить ее до елейной тишины» (IX, 128).

«Житие» написано не было, но сохранились подготовительные материалы, которые указывали на то, что многие мысли и образы, содержащиеся в них, не канули в лето, а органично, в ином, конечно, контексте перешли на страницы знаменитых романов: «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы». Так, главный герой из «Жития» — это предтеча князя Ставрогина. Отчасти жизнь и некоторые мысли реально жившего Тихона Задонского (Тихон в «Житиях») воплотились в образах Макара Долгорукого («Подросток»), старца Зосимы («Братья Карамазовы).