— Она с Гарретом? Это все? — спрашивает Арло.

Фрэнки качает головой. — Ей нужно было пространство, а оно не в Алабаме. Я отвез ее в аэропорт на следующее утро после драки.

— Что? — наконец нарушила я молчание. Арло бросает на меня короткий взгляд, и я вижу печаль в его глазах. Я тоже ее чувствую. Она забрала что-то у нас обоих. Я просто хочу вернуть своего лучшего друга.

— Монтана, — наконец выдыхает Арло. Но он не выглядит облегченным. Он выглядит еще более напряженным и наконец садится на диван. Я делаю шаг вперед, и Фрэнки смотрит на меня, а затем отходит от дивана и дальше от Арло.

Как будто он хочет, чтобы именно я утешала Арло.

— Монтана? — спрашиваю я вслух. — Разве это не там, где...

— Да, — кивает в ответ Фрэнки. Он засовывает руки в передние карманы джинсов. — Она собирается немного погостить у своей мамы. Я сказал, чтобы она позвонила мне, когда будет готова вернуться, и я заберу ее из аэропорта.

Арло наклоняется и проводит рукой по волосам. Я замечаю, как вздрагивает все его тело, как дыхание становится тяжелее и громче. Как будто он пытается перевести дыхание после бега.

— Я должен позвонить ей. Я должен пойти к ней, — говорит он.

— Ни в коем случае. Ей нужно личное пространство, — укоряет Фрэнки. Затем он указывает на меня и Арло. — Слушайте, мне все равно, что вы оба что-то нашли, но если вы хотите что-то продолжить, то дайте Розалии свободу. Поставьте себя на ее место. Ей нужно время, чтобы шок прошел и чтобы она нашла лучший способ простить вас обоих.

— Ничего не будет продолжаться, — говорит Арло слишком резко.

Фрэнки молчит, а мои губы подрагивают. Что?

— Арло, перестань.

Фрэнки наполовину смеется. Он смотрит на меня с растерянностью на лице.

— Арло?

Мой голос слаб, и кажется, что комната становится меньше. Я прижимаю руки к груди, и на глаза наворачиваются слезы.

Он качает головой и смотрит на меня.

— Lo siento, Girasol82. Давай, мы должны быть серьезными. И реалистами. Из этого ничего не выйдет. Так будет лучше. Мне нужно, чтобы Розалия вернулась. Я не могу...

— И ты можешь получить обе? — пытается сказать Фрэнки. Но Арло прерывает его, покачав головой.

— Нет, я не могу получить и то, и другое. Я никогда не смогу иметь и то, и другое. Это не для меня, я смирился с этим. Мне нужно позвонить ее матери.

Я пытаюсь возразить, но Арло ничего не хочет слушать. Он встает с дивана и уходит в свою спальню. Фрэнки громко вздыхает и проводит руками по волосам.

— Черт, не так я представлял себе, чем закончится сегодняшний вечер.

Я поворачиваю шею к нему и заглядываю кинжалами в его душу. — Правда? Ты думал, мы будем праздновать?

Он молчит, наблюдая за мной. Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но мое сердце болит. Все болит.

— Послушай, он действительно заботится о тебе, — наконец говорит Фрэнки после нескольких ударов.

— Конечно, заботится, — саркастически бормочу я.

Я смотрю на него сквозь мутное зрение. Но не произношу ни слова. Мой рот словно заклеен, и все, чего я хочу, - это пойти наверх, запереться в комнате и выплакать все глаза. Я хочу позвонить маме. Спросить, могу ли я получить билет в один конец к ней и Деклану.

— Он действительно любит, — продолжает Фрэнки. — Я вижу, как он смотрит на тебя. А то, как он говорит о тебе? Никогда не слышал, чтобы он говорил что-то подобное.

— Ты действительно поощряешь это? — наконец спрашиваю я. Я опускаю голову и смотрю на землю.

— Что? Это неправильно? — Фрэнки смеется. Это заставляет меня поднять голову, и он смеется не саркастически. Он действительно смеется, как будто не может поверить, что я действительно задала такой вопрос.

— Что?

Фрэнки вздыхает, прежде чем сделать шаг ко мне.

— Я знаю Арло всю свою жизнь. Он мой лучший друг. Я люблю его до смерти, но иногда ему кажется, что в его жизни нет ничего хорошего. Розалия - лучшее, что с ним когда-либо случалось. Но он заслуживает того, чтобы найти своего человека. Чтобы прожить остаток жизни счастливо. И я вижу это, когда он рядом с тобой. Это трудно не заметить.

Я не могу ничего сказать, я не знаю, что сказать. Я бы просто продолжала отрицать и отрицать. Но мне интересно, прав ли он. Трудно увидеть то, что видят другие, за пределами того маленького пузыря, который мы с Арло держали для себя последние несколько недель.