- Девочка, позови свою маму, скажи ей, что рабочий день уже начался и я хочу увидеть отчеты. И пусть кофе сделает. Черный без сахара. Новый босс прошел в свой кабинет, закрыл дверь, а что оставалось делать Миле? За какой мамой ей бежать? Да и бежать далеко, аж в соседний регион. Девушка пожала плечами, потом сложила в папку необходимые документы, заварила кофе, папку подмышку, подносик с чашкой кофе в руку, постучала в дверь босса и получив разрешение, решительно открыла ее, четким шагом дошла до стола, хлопнула папкой перед носом босса и звякнула чашкой об стол. - Я же сказал — позови маму, - мельком глянул на Милу этот новый злобный монстро-шеф.
Annotation
– Девочка, позови свою маму, скажи ей, что рабочий день уже начался и я хочу увидеть отчеты. И пусть кофе сделает. Черный без сахара.
Новый босс прошел в свой кабинет, закрыл дверь, а что оставалось делать Миле? За какой мамой ей бежать? Да и бежать далеко, аж в соседний регион. Девушка пожала плечами, потом сложила в папку необходимые документы, заварила кофе, папку подмышку, подносик с чашкой кофе в руку, постучала в дверь босса и получив разрешение, решительно открыла ее, четким шагом дошла до стола, хлопнула папкой перед носом босса и звякнула чашкой об стол.
– Я же сказал — позови маму, - мельком глянул на Милу этот новый злобный монстро-шеф.
Виолетта Иванова
Глава 2
Виолетта Иванова
А маму позвать?
– Девочка, позови свою маму, скажи ей, что рабочий день уже начался и я хочу увидеть отчеты. И пусть кофе сделает. Черный без сахара.
Новый босс прошел в свой кабинет, закрыл дверь, а что оставалось делать Миле? За какой мамой ей бежать? Да и бежать далеко, аж в соседний регион. Девушка пожала плечами, потом сложила в папку необходимые документы, заварила кофе, папку подмышку, подносик с чашкой кофе в руку, постучала в дверь босса и получив разрешение, решительно открыла ее, четким шагом дошла до стола, хлопнула папкой перед носом босса и звякнула чашкой об стол.
– Я же сказал — позови маму, - мельком глянул на Милу этот новый злобный монстро-шеф.
– Не могу, - девушка развела руками.
– Вернее могу, но придется ее долго ждать.
– Это еще почему? Рабочий день уже начался.
– Вот и я об этом. Мама уже на работе. Ей придется отпрашиваться, потом нестись на вокзал, покупать билет, ехать четыре часа, чтобы явиться пред Вами.
– В смысле?
– наконец босс поднял на Мила взгляд, оторвавшись от документов.
– В прямом…
Она еще что-то хотела сказать, но в это время открылась дверь и вошел старый шеф.
– Доброе утро! Андрей Евгеньевич, я смотрю ты уже познакомился с нашей Милашкой?
– спросил Генрих Викторович.
– Милашкой?
– мужчина с Генриха Викторович перевел взгляд на девушку.
– Милашкой, - с улыбкой кивнул мужчина.
– Моя самая лучшая и верная помощница. Вот из-за нее и не хотел уходить на пенсию. Не будет рядом такой умнички, а я уже привык к ней.
– Помощница? Рядом?
– все еще не понимал этот Твердолоб Евгеньевич.
– Андрюша, ты что, не выспался сегодня?
– Генрих Викторович смотрел на своего преемника и заодно племянника с улыбкой.
– Мила Веселова — твой личный помощник. Я о ней тебе говорил.
Новый босс откинулся на спинку сиденья с удивлением разглядывая девушку. А она разглядывала его с таким же интересом ничуть не смущаясь.
***
Она уже давно привыкла, что все ее принимают за школьницу. Даже не за студентку, а за школьницу, учащуюся так в классе седьмом-восьмом. Она пыталась одеваться в красивые платья, краситься, но в этом случае сразу становилось похожей на стареющую лилипутку из цирка. Поэтому плюнула на все и носила то, к чему привыкла — офисную блузу и темные брюки. Обычная прическа — волосы назад в хвост, чтобы не мешали. Разве она виновата, что два ее брата забрали себе рост и мышцы. Вымахали лбы по 190 см, а она 155, маленькая, тонкая, словно балерина из шкатулки. Ну не виновата она, не виновата, что пошла в свою бабку по отцовской линии, которую до самой смерти принимали за подростка. В школе ей повезло, класс попался дружный. Да и пару оплеух, полученных от старших братьев сделали свое дело, над ней никто не смеялся. В институте тоже без помощи братьев не обошлось, что дало возможность закончить его спокойно и на красный диплом. Но иногда чрезмерная их опека удручала, заставляла кричать, рычать и ругаться. Однако эти два лба только посмеивались над ней со словами: «Ну как же мы тебя отпустим из-под нашей опеки. Тебя же сразу в детский сад выпускную группу за руку отведут, даже не смотря на твое активное сопротивление, и даже если ты без ошибок скажешь «синхрофазотрон». Мила психовала, нервничала, ругалась пока не пришло спасение в лице друга отца — Генриха Викторовича, который приехал к старому другу в гости и за столом стал жаловаться, что долго не может найти себе помощницу. И тут Мила поняла, что вот оно — ее спасение.
– Генрих Викторович, а возьмите меня в помощники. Я справлюсь!
– Милочка, у тебя совершенно не будет свободного времени, будешь сидеть в заданиях по уши и уползать домой после одиннадцати, а то и вообще ночевать в кабинете, чтобы успеть подготовить документы.
– Я справлюсь! Слово даю, Вы не пожалеете, что возьмете меня. Родители посопротивлялись, мама поплакала, отец поупирался, братья похмыкали, но в итоге было принято решение, что двадцать три года самое время попробовать жить самостоятельно.
– Доченька, - плакала мама, поглаживая Милу по голове, - ты там смотри осторожнее.
– Мам, ну я же уже взрослая, да и Генрих Викторович меня в обиду не даст.
Вот так оказалась Мила в Большом городе в самой офигительной фирме у Генриха Викторовича, куда подпасть было практически невозможно. За три года они сдружились с боссом, который относился к ней как к родной дочери, вызывая тем самым вопросы и зависть у остальных сотрудников. Родители помогли купить ей небольшую квартиру недалеко от офиса. От машины Мила отказалась, она категорически боялась садиться за руль. Еще свежи были воспоминания, когда инспектор ГИБДД спрашивал у отца, почему ребенок не в специальном кресле. А этому ребенку было уже двадцать лет.
Несмотря на свой микроскопический рост и миниатюрность, Мила смогла поставить себя в этом клубке очень добрых змеюк, не обращала внимания не шепотки и завистливые взгляды.
В свои двадцать пять, которые она отмечала у себя дома в компании Генриха Викторовича и его жены теть Тани, а также нагрянувших родственников из-за чего в квартире не осталось свободного места, она по-прежнему выглядела школьницей. Не хватало только белого фартука и косичек.
– Точно говорят — маленькая собачка до смерти щенок!
– ржали над ней братья.
– Мы думали, хоть здесь подрастешь и веса наберешь. А ты как была Милкой-малявкой, так и осталась.