Мои действия не издевательство, и Тимофеев это понимает, потому и продолжает тереть одно и то же место, лишь делая вид, что стремится к чистоте. А мне надо отвлечь себя, чтобы не думать о своей пропаже.

Скучные армейские будни.

– Ага, – бубнит он, – щас, я лучше рот себе зашью.

– Ты такими фразами тут не бросайся! – возмущаюсь я, скрывая улыбку. – Зашить рот тебе не проблема. У нас сегодня как раз занятия по оказанию первой медицинской помощи. И проводить их будет твой любимый дедушка Романов! Все слышали? – обвожу казарму глазами, получая множество поднятых пальцев вверх и других знаков, что наша с Тимофеевым беседа заинтересовала строевую общественность. – Сегодня изучаем, как держать язык за зубами. Приемы испытываем на духе Тимофеева, – каламбурю дальше. – Кстати, еще проведем занятие по армейской выдержке и товарищеской выручке. Твои товарищи поддержали тебя на утреннем построении, но дружба познается не в том, чтобы сдать сержанта, – продолжаю я монотонно, – а в том, чтобы оказать помощь в трудной ситуации. Окажут ли тебе помощь твои дружбаны в проверке стерильности пола?

Мне становится тяжело сдерживать смех, когда Тимофеев боязливо оглядывает своих товарищей, которые так дружно сдали меня лейтенанту. Двое из них изучают пол со всей серьезностью момента, третий, скучая, натирает линолиум. Олег ржет прямо под ухом, я зыркаю на него, чтобы заткнулся, и он трясется, выключив свою громкость.

– Товарищ сержант, – обращается ко мне солдат, – а вот товарищ ефрейтор, – он говорит об Олеге, – он же ваш друг, да?

– Именно так, – киваю я, зная, на что нацелен Тимофеев, – и предвосхищая твой вопрос, могу сказать, что товарищ ефрейтор без вопросов помог бы мне в этом тяжком деле.

– Товарищ сержант, – с подобострастием в глазах обращается ко мне Олег, крепко сжимая мой локоть, – вы можете рассчитывать на меня в любых начинаниях.

– Благодарю вас, товарищ ефрейтор, – и я крепко жму руку друга, взрываясь хохотом, поглощенным общим гоготом.

Вернувшийся к отбою Ефим сообщает, что дверь ему никто не открыл. Парень так серьезно отнесся к моей просьбе, что даже соседей опросил. Но никто из них не видел Тину уже несколько дней.

Мне нужно выбраться!

Когда казарма затихает, не считая храпа и сопения, я вылезаю из кровати и одеваюсь. Шиплю дежурному, что он ничего не видел, иначе я сделаю так, что он реально не будет видеть ближайшие пару недель. Выбравшись из казармы, направляюсь по кустам к бетонной стене.

– И куда ты собрался?

Знакомый с детства шепот останавливает меня, когда я карабкаюсь на толстую ветвь дерева, чтобы по ней пройти над забором.

– Ты знаешь. Иди в казарму.

– Ага, щас, так я тебя одного и отпустил. Я вообще-то, – он залезает на дерево, – тоже за нее переживаю.

Мы аккуратно перелазим по дереву через забор. Оказываемся на обратной, от части, стороне. На улице темно, но фонари хорошо освещают эту территорию. Нам приходится красться по затемненным участкам. Добраться до дома не составляет труда, его расположение выбрано не просто так, он всего метрах в двухстах от части.

В квартире идеальная чистота. В ванной все на местах, она ничего не забирала. В шкафу висит ее одежда, на полках аккуратными стопочками сложено белье. Я не знаю, вся ли ее одежда тут, я не утруждался рассматривать, что она привезла с собой.

Пересчитываю деньги. Она брала наличные из стопки, которую я оставил.

Замечаю пустое место внизу шкафа, где стоял ее чемодан. На тумбе, где лежала ее сумочка, тоже пусто.

Она уехала. Куда? Почему не предупредила? Ясно, что она собирается вернуться, так как оставила тут вещи. Но…

– Братан, – кричит Олег из коридора.

Выхожу. Он держит в руках лист бумаги и телефон Тины.

– Тут лежало, – кивает на тумбу для обуви.

Как я не заметил?

«Позвонил папин юрист. Срочно вылетела. Не знаю, надолго ли. Взяла у тебя деньги. Позвоню, как долечу»

Ага, позвонит! Смотрю на телефон, который, она, вероятно, забыла.

Растяпа!

Выдыхаю с облегчением. С ней все в порядке. Просто нужно было срочно вылететь.

Но какого черта она не позвонила или не написала с любого другого номера?

Злость разливается по моему телу. Нет, не злость. Я взбешен!

Переписываю контакты с ее мобильного.

Нам с другом везет. Мы добираемся до казармы без приключений.

Но уснуть я не могу все равно. Почему она никак не дала знать о себе?

***

Следующую неделю я тереблю в руках записку, оставленную Тиной, на обратной стороне которой записаны номера телефонов Шенен и Эшли, ее подруг. Но не решаюсь позвонить. Будет как-то стремно звонить им и спрашивать о месте нахождения своей девушки.

Какого хера она не написала сообщение? Уверен, она помнит мой номер. Я заставил ее выучить эти цифры наизусть, как и свой адрес, когда она потерялась в Москве во второй месяц одиннадцатого класса.

Спустя еще две недели Тининого молчания я уже такой нервный, что духи обходят меня стороной, а Тимофеев вызывается на любое дежурство, лишь бы держаться подальше.

А еще через неделю меня, наконец, отпускают в увольнение.

В квартире ничего не изменилось. Ее вещи все так же в шкафу, бутыльки все так же стоят на полке в ванной.