Шрифт:
Обезьянкин и Кривоног быстро раскололись. Каждый маленький ребёнок в нашей стране знает — чистосердечное признание уменьшает срок.
Пришлось арест клада отложить. Печкин зря не просигнализирует. Инспектор на зелёной сельской машине «Уазик» помчался за угнанным мотоциклом.
Пелагея Капустина катилась себе спокойненько по ухабам в город получать фотографии. Настроение у неё было прекрасное, поэтому, несмотря на осень, вокруг сияло лето.
Вдруг она заметила, что за ней с большой скоростью едет какая-то машина. И всё приближается и приближается.
«С такой скоростью хорошие люди не ездят, — подумала Пелагея. — Не иначе это преступники какие-нибудь».
Она прибавила ходу.
«Ишь, как эта дамочка испугалась», — подумал инспектор Люськин и тоже прибавил ходу.
«Ишь, как он прибавил хода», — подумала Пелагея и прибавила хода.
«Ишь, как она прибавила хода», — подумал Люськин и прибавил хода.
«Ишь, как он прибавил хода», — подумала Пелагея и прибавила хода.
«Ишь…»
«Ишь…»
«Ишь…»
«Ишь…»
Трах-тарарах! Две аварии!
Глава двадцать третья
Решение, найденное папой
Был уже поздний вечер с ранними крошечными звёдочками на сероватом небе. Корова Мурка мычала в сарае, намекая на то, что её пора доить. Телёнок Гаврюша легко почёсывался о домик дяди Фёдора, так что домик качался с боку на бок. Вокруг радостно порхали летучие мыши.
В это тревожное вечернее время профессор Сёмин пришёл к дяде Фёдору. Все стали его спрашивать, где он был, что с ним.
— Меня отпустили, — сказал профессор. — Я был в милиции.
— Вас пытали? — спросила мама.
— Нет, меня поили чаем.
— С подавляющими таблетками?
— С вареньем из вишни.
Профессор рассказал всё про милицию, про инспектора Люськина, про чай с вареньем и про Обезьянкина и Кривонога.
— Это неплохие ребята. Их просто жизнь запутала. У них зарплата маленькая. Вот они и решили родительский клад вернуть.
— Их тоже отпустили?
— Нет, они ещё там сидят и чистосердечно признаются. Ведь они полдеревни перепугали.
— А что будем делать с кладом? — спросил папа.
Никто ничего не знал. Все молчали.
— А я знаю, — сказал папа. — Надо его отвезти в музей.
— Как в музей? Зачем в музей?
— А затем. В музее этот клад будет в целости и сохранности. Люди будут на него смотреть и любоваться. А государство не сумеет его забрать, потому что музей сам государственный.
На следующее утро по холодку наши друзья вывели из-под навеса тр-тр Митю, прицепили к нему удобную тележку с сиденьями и выехали в путь.
Ехали они с удовольствием, не торопясь, по дороге собирая грибы. В этот раз их не кидало, как котлеты на сковородке.
Директор Сиделкин был так счастлив, что даже всплакнул:
— Никто нам так крупно не помогал, как вы. Теперь мы резко увеличим количество посетителей. А значит, поднимем музей. Ещё бы: ни у кого такого экспоната нет. А у нас есть — клад Хлопка Косолапа. Это большая историческая ценность.
Он лично расцеловал дядю Фёдора, профессора Сёмина, Шарика и кота Матроскина. Прежде чем поцеловать Матроскина, директор спросил:
— Вы мышей сегодня не ели?
Глава последняя
Страдания милиционера Люськина
Пелагея Капустина и инспектор Люськин оказались в одном отделении Простоквашинской больницы, в травматологическом. Инспектор всё время приходил в палату к Пелагее и всё время её допрашивал:
— С какой целью угнали транспортное средство?
— Ни с какой! Это моё транспортное средство.
— А документы у вас на него имеются? — спрашивал инспектор Люськин.
— Ещё как имеются, — отвечала Пелагея Капустина.
— А почему вы от меня убегали?
— Потому что вы меня догоняли.
Под видом допроса Люськин задавал личные вопросы:
— А какого года вы рождения?
— Такого, какого надо!
— А какое ваше семейное положение? Муж имеется?
— Положения никакого. Мужа нет, а хорошая корова с поросёнком есть, имеется. И дом имеется — пятистенка.
— Распишитесь.
— Так сразу? Я ещё подумать должна.
В селе Троицком состоялась выездная сессия народного суда. Судили двоих малоопытных жуликов.