Шрифт:
Удивительно, но именно эта непохожесть на меня будто какой-то силой связывает нас. Иначе как объяснить, что образ этой девушки преследует меня повсюду: во сне, наяву и даже сейчас? Её глаза, как безграничное море, как огромный, бескрайний океан. То ясные и спокойные, с нежным лазурным свечением, то тёмно-зелёные, с волнующим вызовом и манящей интригой. Даже в полной темноте я чётко вижу их перед собой. В них отражение моей любимой водной стихии и что-то ещё необъяснимо притягательное. Словно зависимость, будто наркотик…
Это смахивает на шизофрению, но я ощущаю бушующий спектр чувств, когда она рядом. Каждый раз я нахожу в ней что-то новое. Это новое захватывает меня так, что адреналин кипит в крови, и мне его дозу, как больному, хочется увеличивать снова и снова…
– Готово, – оглушает меня грубый мужской голос рядом, и я медленно прихожу в себя. Всё моё тело будто ватное, как после долгого глубокого сна. Напрягая зрение, я смотрю вниз. Моя кровь почти доверху наполнила глиняную чашу на полу. Один из прислужников берёт её и осторожно переносит куда-то в угол.
«Что дальше?» – я наблюдаю исподтишка. Прислужник подносит чашу к человеку, который сидит у стены. От синяков на его лице он выглядит едва живым. Его обречённый взгляд устремлён в никуда.
– Открывай рот и пей! Не гневай патрона! Пей!
Ещё двое прислужников стоят рядом. Они крепко держат беднягу за предплечья связанных рук за его спиной и разжимают его челюсть.
– Давай же! Пей!
Человек упирается ногами в пол и уворачивается. Моя драгоценная кровь каплями сбегает по его подбородку.
– Пей! Приказано тебе! Пей! – шипят вокруг.
В конце концов мужчина делает несколько глотков, задыхаясь от насильно вливаемой жидкости, а затем резко сплёвывает.
– Ублюдок! – рычит прислужник, видя большую часть «напитка» на полу. – Ещё! Нужно ещё!
В это время я вглядываюсь в лицо человека, брезгующего моей кровью, и узнаю в нём поразительное сходство с ней. «Вот это встреча. Вовек не забуду», – ком тошноты подкатывает к моему горлу от всех сложившихся обстоятельств.
Некоторое время назад…
Половицы корабля скрипели под гулкими шагами Бонни, вторя тревожному биению её сердца.
– Куда увели моего отца? – спросила она, обернувшись.
– На твоём месте я бы не спешил с ним встречаться, – отозвался Деккен, следующий за ней по пятам. – Сейчас ещё не время.
– Мы заключили с Вами соглашение! – глаза Бонни засверкали от гнева. – Где мой отец? Отвечайте мне!
– Вторая каюта справа, фройляйн, – нехотя проговорил Деккен. – Но, опять же, повторюсь, ещё не время, чтобы…
Не дослушав продолжение фразы Филиппа, Морган ринулась к двери указанного помещения.
– Мой папа заперт здесь, как какой-то заключённый? – вспыхнула она, увидев висящий над ручкой замок. – Открывайте дверь скорее, капитан!
– Какая нетерпеливая фройляйн, – пробурчал Деккен и, свистнув, вызвал к себе одного из своих матросов.
– Слушаю Ваших указаний, патрон, – матрос был весь во внимании.
– Vertel ze om een andere Kraft bowl sneller te gebruiken! Geef hem een andere Kraft en breng hem hier [1] ! – обратился к нему Деккен на своём голландском диалекте.
1
– Вели использовать ещё одну чашу с крафтом. Быстрее! Дай ему ещё один крафт и приведи сюда!
«Хм, и что бы это всё значило?» – из всей услышанной иностранной фразы Бонни удалось выделить только слово «крафт», которое повторялось дважды.
– Будет сделано, патрон, – тем временем тихим эхом отозвался матрос. И, как только он направился куда-то вглубь корабля, Деккен достал из кармана связку ключей и, выбрав нужный, открыл навесной замок.
– Милости прошу!
Бонни быстро вошла в каюту и в недоумении замерла, окинув её взглядом. «Где же папа?» Ожидая увидеть отца, сидящего здесь в одиночестве на какой-нибудь скамье, но не обнаружив перед собой ничего такого, Морган с беспокойством стала всматриваться в каждый уголок помещения. В самом центре каюты возвышалась массивная кровать с вычурным деревянным изголовьем, украшенным резьбой в виде морских волн и кораллов. Из-под кровати виднелись ящики, наполненные множеством разноцветных тканей, сияющих камней, разнообразных монет, слитков, статуэток и другого долговечного добра. Окно с видом на океан затемняли длинные занавеси из изумрудного бархата. У стены стоял дамский стол с прикреплённым к нему округлым зеркалом в позолоченной раме. Стул рядом со столом был пуст.
– Зачем мы здесь? – Бонни резко повернулась к Деккену. – Где мой отец?
– Ты ведь сама просила меня открыть эту дверь, фройляйн, – лицо Филиппа скривилось в отталкивающей усмешке. – Раз уж мы тут, я расскажу тебе об этом месте. Эту комнату я берёг для своей суженой. Красивая, не так ли?
– Где мой папа? – Бонни едва сдерживала негодование, бушующее внутри.
– Спешу напомнить Вам о нашем недавнем соглашении, капитан Деккен. Я пообещала Вам показать место силы Альвиса взамен на благосостояние моего отца, – затараторила она, пытаясь сдержать охватившую её тревогу и говорить как можно деликатнее и вежливее. – Давайте не будем медлить и начнём с того, что я увижу Фрэнка Моргана живым и невредимым, со светлым умом и ясной памятью. Итак, где мой отец?