Боги! Он превратился в домашнего кота.

И пока все остальные смирились с новым поведением Эдварда Вуда, Адалин продолжала не спускать с него пронзительного и пытливого взгляда — всё тут не складывалось в единую картинку. В один день он практически избивает мальчика из того же района, что и Дафна, в следующей подаёт ей ручку и помогает подняться на ноги. Адалин открывает глаза от ужина, с которым практически покончила, на рядом сидящего брата. Эдвард уставился в свой телефон, спрятанный под столом на коленях, чтобы не привлекать внимание читающего газету отца, и улыбался, как полоумный влюблённый идиот. Неужели, одна встреча способна так сильно изменить Эдварда?

Ада быстрым взглядом скользит по отцу, оценивая по его холодному и непроницаемому лицу степень заинтересованности вечерними новостями. И только потом аккуратно изогнулась на стуле, чтобы толкнуть колено брата своим и привлечь к себе его внимание. Эд вздрагивает, едва не роняя телефон на пол, и поднимая возмущенные карие глаза на сестру.

— Чего тебе? — шёпотом произносит он, получая строгий взгляд отца поверх газеты.

— Никакого шума за столом, — холодно комментирует отец . — Если хотите поговорить, выйдите из-за стола. Как наговоритесь, так вернётесь. Не хочу слышать лишние звуки.

Адалин поджимает губы, с трудом сдерживая порыв закатить глаза. Её пальцы обхватывают запястье брата, заставляя его положить вилку, которой он так и не прикоснулся к ужину. Адалин быстро выскальзывает из-за стола, потянув за собой и Эдварда, послушно последовавшего за ней. Через всю столовую, в небольшой коридор. Ада толкает тяжёлую дверь — наверное, какую-нибудь безумно старую, но ей сейчас не до этого. И когда столовая оказывается отрезана от намерений Адалин, она обращает всё своё внимание на брата.

— Ты любишь её?

Прямолинейный вопрос застал Эдварда врасплох — вряд ли он вообще ожидал, что затихшая Адалин устроит ему расспрос с пристрастиями. Он смотрит на сестру, как будто видит её впервые. Адалин молчала весь этот год, не мешалась под ногами, не задавала вопросов, лишь строила свои теории и с большей внимательностью наблюдая за состояние Дафны. Может, он шантажировал её? Почему иначе она улыбается в ответ на его комплименты? Смущенно отводит взгляд? Почему её щёки покрываются румянцем, когда Эдвард смотрит на неё? В конце концов, Адалин так долго знала своего брата, что просто устала гадать, что на самом деле творится в его мыслях.

— Что за вопросы такие, Ад? Ты начиталась своих книжек? — Эдвард качает головой, не сводя с сестры непонимающего ситуацию взгляда. — С чего это ты решила завести этот разговор?

— Потому что я знаю тебя давно, Эдвард. И я впервые в жизни сомневаюсь в том, что знаю тебя достаточно хорошо. Дафна тебе правда нравится? Или это часть какого-нибудь твоего гадкого плана? У меня богатая фантазия, и я легко могу представить, как ты с кем-то споришь на её девственность или что-то в этом духе, — Адалин приходится понизить голос до еле слышимого шёпота, чтобы рядом проходящая служанка не грела уши. — Я… я не понимаю, что происходит с тобой. Ты же плевался в каждого новенького по этой программе стипендии, если они проходили мимо тебя ближе метра. А тут ты… ты же прекрасно знаешь, насколько Дафна мне дорога. А мне известно о том, что ты меня на дух не переносишь из-за того, что эти богатенькие идиоты вдолбили тебе в голову историю с наследством и бизнесом. Поэтому я просто вынуждена спросить, делаешь ли ты это, потому что Дафна тебе искренне нравится, или потому что тебе хочется отомстить мне.

Эдвард не отступил под натиском сестры — и если изначально Ада думала, что сейчас его маска треснет, лицо примет привычное нахальное выражение, а глаза подкатятся к небу, демонстрируя всё его пренебрежение, то… она снова ошиблась. Выражение его лица было больше удивлённым, нежели злостным. Он медленно моргнул, поджал губы и на секунду отвел взгляд в сторону — и всё это явно выражало его замешательство. Адалин так долго молчала, наблюдала, что теперь никто из них двоих не знал, как правильно реагировать на сложившуюся ситуацию.

— Я не… — Эдвард набрал в лёгкие побольше воздуха. нервно сглотнул . — Я не собираюсь вредить Дафне, Ад. И я не настолько мелочен, чтобы мстить тебе через твою подругу. Я всё ещё считаю, что ты недостойна быть наследницей того, что построил отец, но с Дафной это никак не связано.

— А отец? Он же… он же двинутый на нашем генеалогическом древе. Готова поспорить, что он под подушкой его держит. И пусть наша мама не какая-нибудь принцесса или графиня, и пусть ты не под пристальным вниманием его глаз, но он явно надеялся на кого-то не ниже Пасси [прим. элитный район Парижа, в котором живут самые известные люди], или хотя бы Попинкур [прим. Известный жилой район — самый густонаселенный.]. Но я боюсь, он немного… — Адалин прикусывает щёку изнутри и вздрагивает.

Отцу не нравилась Дафна. И не тем, что она как-то проявляла к нему неуважение, грубила или занималась чем-то запретным. Не баловалась наркотикой, в чём-то предосудительном замечена не была. И пусть отец никогда не произносил этого вслух, Адалин знала ответ. Дафна переворачивает её жизнь. Она вносит в неё свои краски, потому что впервые, как отец свалил на неё «радостную новость наследования», вместо поездок с ним в офис, она начала… жить? Заниматься любимым делом, развлекаться, гулять по Парижу. С былым усердием Адалин вернулась к игре на пианино — и играла теперь с такой любовью, с таким придыханием, что остановиться уже не могла. Она пела, тайком пробираясь на уроки вокала. И всё это сделала Дафна, убедившая её, что всеми своими любимыми занятиями надо заниматься сейчас. Отцу, конечно же, не нравилось то, что Ада тратит свободное время на себя, а не на изучение тактик ведения бизнеса и прочих нудных, не очень интересных вещей.