— Насколько я понимаю,— проговорил Челестино, усаживаясь напротив гостя,— ты сегодня явно не в том настроении, чтобы получить удовольствие от вкусной пищи, а?

— Я?! Это почему же?

— Ну, ты такой грустный!..

— Да, я грустный... и голодный тоже. Что, разве так не бывает?

Вместо ответа Мальпага подозвал метрдотеля и велел подавать закуски.

Покончив с колбасой, которая была подана со свежим инжиром, и опорожнив стаканчик «Соаве», Тарчинини поинтересовался:

— Ну а теперь, Челестино, может, перейдем к делу?

— Погоди, Ромео, всему свое время…

Эта отговорка настолько насторожила Ромео, что далее помешала ему наслаждаться супом с лапшой и красной фасолью, чей ядреный аромат еще больше оттенял неповторимый букет нежнейшего вина.

— Ты когда собираешься в отпуск?

Тарчинини не спеша отер губы, бросил меланхолический взор на пустую бутылку «Соаве», потом ответил:

— Через три дня.

— А куда ты едешь?

— На Адриатическое море... Кузина Эузебия возьмет на себя заботу о малышах, она приедет послезавтра из Удине....

— Небось, никак не дождешься, а?..

— Да не сказал бы... Знаешь, для меня каждый день, проведенный вдали от Вероны, можно сказать, потерян... Это все Джульетта...

В этот момент принесли «ризотто»1 с куриной печенкой, один аромат которого невольно заставил бы улыбнуться любого веронского гурмана. И он тут же напрочь забыл о странном вопросе друга, целиком отдавшись изысканным гастрономическим удовольствиям. Бутылочка настоящей «Вальполичеллы» довершила дело, и комиссар впал в состояние эйфории, в которой мог выслушать невесть что. Инициатор неожиданного обеда, воспользовавшись тем, что поблизости не было официанта, приступил, наконец, к основному разговору.

— А что бы ты сказал, Ромео, если бы я попросил тебя немного отложить отпуск?

Тарчинини, начавший было погружаться в блаженную истому, даже вздрогнул.

— Ma che, Челестино! Ты в своем уме?

— Вроде не жалуюсь...

— Тогда скажи, в чем я провинился, за что ты собираешься лишить меня заслуженного отдыха?

— Прошу тебя, не заводись!

Но Ромео уже понесло.

— Ни слова больше, Челестино,— проговорил он с искренним негодованием,— я и так все понял! Твой обед это просто ловушка! Я всегда считал тебя другом, а ты оказался настоящим Иудой! Ты воспользовался тем, что я люблю хорошо поесть! Ты злоупотребил моим аппетитом! Ты хочешь погубить меня, Челестино!

— Ты кончил?

— Нет, не кончил! Не хочу я больше твоего обеда!

Тарчинини встал и, преисполненный достоинства, добавил:

— Пожалуйста, извинись за меня перед Джоко, но я не могу больше оставаться в обществе человека, к которому потерял теперь всякое доверие! Прощай, Челестино.

— Может, хоть выпьешь на прощанье еще стаканчик «Вальполичеллы»? Не каждый день выпадает пить такое вино, как здесь...

Ромео слегка поколебался, потом, так и не присев, взял в руку стакан.

— Просто не хочу тебя обижать...

В этот самый момент официант водрузил на стол блюдо с жареным карпом. Сразу потеряв всякий интерес к Ромео, Мальпага принялся разделывать рыбу, от которой Тарчинини не мог отвести восхищенных глаз. Когда шеф уже принялся мирно жевать, Ромео как-то глухо пробормотал:

— Знаешь, пожалуй... пока я окончательно не рассердился... может, все-таки объяснишь... за что это вдруг такая немилость, а?..

— С человеком, для которого отпуск дороже дружбы,— пожал тот плечами,— нам больше не о чем разговаривать.

— Челестино, да как у тебя язык повернулся!.. Разве можно вот так, одним махом, зачеркнуть нашу многолетнюю дружбу?.. Нет, никогда себе не прощу, если не сделаю последней попытки... Так и быть, я согласен снова сесть с тобой за один стол. Как карп?

Карп оказался превосходным, и Ромео снова развеселился. Еще один стаканчик «Вальполичеллы» довершил дело.

— Так почему же все-таки ты решил лишить меня отпуска?

— Да не лишить, просто немного отложить...

— Так бы сразу и сказал, это же совсем другое дело...

Тарчинини явно сдавался. А появление метрдотеля с говяжьей вырезкой, запеченной в тесте и фаршированной печенкой и сыром «горгондзола», окончательно убедило Ромео, что, в сущности, просьба шефа не так уж страшна, как ему показалось вначале.

— А по какой же такой причине, Челестино, — поинтересовался он между двумя кусочками вырезки, — тебе вдруг приспичило нарушать все мои планы?

— Чрезвычайные обстоятельства.

— Вот как?

— Теперь ты вроде уже успокоился, так что выслушай меня хорошенько. Тебе известно, что Манфредо Сабация, шеф уголовной полиции Бергамо, мой старый школьный товарищ?