Время чтения: 3 минуты

Эпиграфом к этой главе стала цитата Джона Боулби, основателя теории привязанности, с которым вы уже познакомились. Чтобы особая эмоциональная связь развилась, нужны бесчисленные взаимодействия в повседневной жизни – и уже с первого дня. Чуткая, оперативная и адекватная реакция родителей на сигналы, которые подает их ребенок, – основа для установления надежной привязанности, так младенец узнает, что может получить поддержку именно у взрослых.

Особенно важно реагировать, когда младенец, а затем и малыш плачет и нуждается в утешении. Так дети эмоционально подпитываются от своих родителей, а затем могут с любопытством вернуться к изучению окружающего мира. Вот почему эти ситуации имеют такое большое значение в первые годы жизни ребенка.

Весьма типичная ситуация, с которой сталкиваются родители в первые дни жизни с младенцем, заключается в следующем: младенец плачет. Родители в растерянности. Ребенка кормят, его пеленают, носят, с ним играют, поют ему песенки. Тем не менее он принимается плакать при каждой попытке его уложить. Это поведение привязанности в его самой первоначальной форме. Маленький человечек хочет быть очень близко к своим родителям и протестует против любой формы разлуки. Именно в тот момент, когда взрослые, следуя потребностям ребенка, продолжают держать его на руках и внутренне соглашаются: «Ты прав, мы просто и дальше будем вместе», возникает привязанность.

Подвижный ребенок, демонстрирующий свое поведение привязанности, моментами может быть довольно требовательным к родителям. Это нормально и уместно на раннем этапе жизни. Дети часто нуждаются в своих родителях, поэтому у мамы и папы есть бесчисленное множество возможностей укрепить эмоциональную связь.

Мысль эта может помочь заботиться о ребенке уставшим родителям, которых часто будят по ночам. Ведь привязанность возникает именно в таких ситуациях! Затем, когда ребенок получает важный опыт утешения и поддержки, узы привязанности становятся более прочными и стабильными. Маленький ребенок чувствует: «Мои родители доступны и принимают меня с моими потребностями. От этого мне не нужно отказываться».

Однако если младенца (и позднее малыша) не замечают или сознательно игнорируют, даже если он использует свой самый действенный инструмент – крик, – либо из страха слишком избаловать его, либо для того, чтобы научить его определенному поведению: например, спокойно и «послушно» спать одному по ночам, – с ребенком что-то происходит. В какой-то момент он отказывается от стремления к привязанности. Он больше не кричит. Он «послушный». Однако это все не потому, что желание привязанности исчезло, а просто чтобы защитить себя от новых печальных отказов после усвоенного неутешительного урока: «Меня не слышат». Или, что еще хуже: «У меня неприятности – если я веду себя громко, родители злятся и ругают меня».

С другой стороны, если ребенок растет с достаточной степенью уверенности в привязанности, это проявится в его поведении. Малыш словно протягивает ручки и говорит: «Возьми меня, мне нужна твоя близость». Он ползет за любимыми людьми, к которым чувствует привязанность.

Попытка закрыться от малыша может вызвать бурный протест против расставания. Тогда ребенок прибегает к однозначным средствам общения: цепляется и кричит. Младенец еще не понимает, что существуют интимные моменты, которые родители, возможно, предпочли бы провести в одиночестве. Вот почему было бы хорошо, если бы, например, пользование туалетом поначалу определялось политикой открытых дверей. В этом можно найти даже больше преимуществ. Так, ребенок в подгузнике наблюдает, как выделения попадают не только в подгузник, но и в унитаз – совершенно естественный процесс, которому он когда-нибудь захочет подражать. Здесь у нас снова «пример и любовь» по Фрёбелю: обучение на примере просто благодаря тому, что желание ребенка не прерывать связь удовлетворяется с любовью.

Поведение привязанности продолжает меняться на протяжении всего детства. Подросший ребенок больше не ползает за нами и не цепляется за нашу ногу. Он может бегать и говорить. Он может отойти от родителей и вернуться к ним снова. Тем не менее потребность в привязанности все еще существует и часто выражается словесно. Теперь популярный способ демонстрации поведения привязанности – это крик: «Ма-а-ама! Па-а-апа!» Ребенок играет в другой комнате и зовет близких. Так он проверяет их местонахождение, потому что ему важно знать, где же безопасность и, следовательно, путь эвакуации: «Я здесь, а где ты?»

Многое из того, что делают дети, имеет большой смысл с эволюционной точки зрения: постоянное пребывание в контакте с матерью-защитницей было экзистенциально важным для ребенка каменного века. У него не было безопасной комнаты для игр, где с ним практически ничего не могло случиться. Если он терял из виду людей, к которым был привязан, даже на короткое время, это быстро становилось опасным для жизни. Вероятно, когда дети дают волю чувствам и зовут нас по сто раз в день – это как раз пережиток того времени [15] .

Время чтения: 5 минут

В первые месяцы жизни «окно привязанности» у ребенка широко открыто. Люди, которые чутко заботятся о нем на этом деликатном этапе, становятся основными фигурами привязанности – то есть личными фаворитами малыша. Чаще всего это мать и отец [16] .

Чем определеннее становится эта связь, тем яснее ребенок понимает, что при возникновении проблем он хочет, чтобы его утешали только эти люди, и начинает вести себя отстраненно перед остальными. Обычно это происходит примерно на восьмом месяце жизни – вот почему иногда такое поведение называют «тревогой восьмимесячных». Стеснение перед другими людьми дает понять, что импринтинг [17] состоялся. Особая и неповторимая манера матери разговаривать с ребенком, утешать и любить его, запах родителей, их голоса, лица хорошо знакомых людей… также это называют перцептивным сужением, то есть сужением восприятия.