– Карро и девочки исчезли. – Его голос дрожит, когда он устало наклоняется вперед.

– Я знаю, мне только что звонили из полиции. Они хотят встретиться со мной завтра, чтобы задать вопросы. Что происходит, Густав?

Морщины на ее лице кажутся глубже, чем обычно, темные тени искажают тонкие черты лица. Когда мама кладет руку на плечо Густаву, он чувствует, что больше не в силах сдерживаться, и начинает судорожно всхлипывать.

Хасиба гладит его по волосам, поднимает его голову, взявшись за подбородок, и вглядывается в лицо, как когда-то давно, когда он был еще мальчишкой и попал в полицию за то, что украл бутылку кока-колы в арабском магазинчике.

Таким же взглядом она смотрела на него, когда он сообщил, что женится на Карро.

– Ты голодный? Я привезла от Раффи несколько свежеиспеченных локуми.

Мама достает из буфета пластиковый контейнер, выкладывает из него на тарелку несколько любимых булочек Густава и ставит в микроволновку.

– Сынок, я с самого начала говорила тебе, что она не пара тебе. Разве ради этого мы с папой трудились день и ночь? Если бы отец был жив… Где мои девочки? Она забрала их, Густав? Она ушла от тебя?

– Нет, мама.

– Она должна вернуться. Что она будет делать без тебя?

Микроволновка пищит, и по комнате распространяется сладкий аромат ванили.

Густав за весь день так ничего и не поел, и у него сосет под ложечкой, когда мама ставит перед ним тарелку. Каролина несколько раз пыталась печь локуми, но они никогда не получались у нее такими вкусными. Мама говорит, что нет никакого рецепта, она все делает «на глазок», а это, видимо, не всем дано.

– Как дела у Раффи?

– Хорошо. Она передавала привет, – морща лоб, отвечает Хасиба.

Она что-то скрывает. Густав уже никому не верит.

Пытаясь проглотить кусок, он ощущает резь в пересохшем горле. Смотрит в окно на кровавокрасное небо. Время уходит. Густав отодвигает тарелку.

В их старом доме лучи солнца никогда не добирались до первого этажа. Каждый день мама говорила, что скучает по солнцу и мечтает оказаться так же близко к морю и небу, как дома на Балканах. Теперь она живет на верхнем этаже с большой террасой, откуда в ясную погоду виден даже Копенгаген. Она прожила здесь десять лет, но, насколько известно Густаву, так ни разу и не открыла ведущие на террасу стеклянные двери.

Когда Густав учился в школе, мама заявила, что их район недостаточно хорош для него. А ему хотелось только одного: продолжать ходить с друзьями в тот же класс. Он привык к проблемам, ссорам, к тому, что народ почти не говорит на шведском. Для него это и была его жизнь.

Громкое дребезжание телефона возвращает Густава из задумчивости. Он вытаскивает мобильный из кармана и отвечает на звонок.

– Это из полиции, – сообщает он Хасибе, напрягаясь всем телом.

Мать обеспокоенно смотрит на него широко распахнутыми глазами и жестами показывает, что хочет знать, о чем они говорят. Густав качает головой.

– Прямо сейчас? А что случилось? Хорошо, сейчас приеду, – говорит он в телефон и кладет трубку. – Они хотят, чтобы я приехал в управление, но отказались сказать зачем.

Густав встает и быстро обнимает мать. Ему не выдержать очередных сюрпризов.

– Увидимся, – говорит он по-боснийски, хотя знает, что мама этого не любит.

У них дома все говорили по-шведски, а родной язык был не в чести. Его родители очень старались сделать из него «шведа», что бы это ни значило.

– Я люблю тебя, сынок.

Пол, на котором она лежит совершенно неподвижно, холодный и шершавый. Каролина смертельно боится пошевелиться. Она не имеет ни малейшего понятия о том, где она и что вокруг. За ней наблюдают или она здесь одна?

Тело болит. Каролина осторожно поворачивается и стонет от боли, пронзающей спину до самого копчика.

Повязка, закрывающая глаза, цепляется за какую-то неровность на полу и немного сползает вниз. Каролина видит полоску слабого света над краем ткани и трется щекой о шероховатую поверхность, чтобы сдвинуть повязку. Получилось! Свет кажется настолько ярким, что Каролина от неожиданности жмурится. Осторожно приоткрыв глаза, она видит свисающую с потолка лампочку.

Осмотревшись, она понимает, что находится одна в обшарпанной комнате размером с их спальню в доме на Густавсгатан, и на стене, кажется, что-то нарисовано. Какой-то логотип. У желтой кирпичной стены стоит алюминиевая стремянка, по углам рассыпаны зерна. Возможно, это старый зерновой склад на заброшенной ферме, думает Каролина. Зачем ее сюда привезли? В одном углу лежит старый спальный мешок серебристо-голубого цвета. Окон нет. Только деревянная дверь с небольшим отверстием в центре.

Окошко для еды? Как в тюремной камере.