– Лучше тебе уйти, иначе я позову охрану.

– Что вы вообще тут делаете посреди учебного дня?

Лицо Ратрина стремительно краснело, в то время как я оставался невозмутимым и даже находил в себе наглость игнорировать его угрозы и продолжать надменно улыбаться.

– У меня окно. Что, не догадался об этом? Неудивительно, что тебя, повесу эдакого, вышвырнули отсюда.

– Успокойтесь, профессор. Идите лучше по своим делам, я всё равно тут ненадолго. Просто прогуливаюсь.

– Прогуляться он решил. На улице мороз, Хэмфри. Почему ты без шапки?

– Вас это как-то колеблет? Что, если я просто захотел один день прогуляться без нее? Не додумались ли вы до этого? Неудивительно тогда, что до сих пор гниете в этом псевдогениальном институте, получая мизерную зарплату и жалуясь на студентов-бездарей.

Вертикальная морщина рассекла переносицу профессора, лицо его окончательно стало напоминать большой помидор, и он двинулся в мою сторону, предвещая драку.

– Это же совсем непрофессионально! – возопил я, прежде чем тот подступился вплотную.

Он остановился.

– Как дела у твоего отца? – внезапно спросил он, хмыкнув.

– Вы знакомы с моим отцом?

– Да… Было время. Пока он не решил полезть в мои дела.

Тут я вспомнил ту самую статью, о которой рассказывал отец давным-давно. Его хороший друг, который был пойман за взяточничество и покупку места в рабочем составе. «Так это был ты…»

– Папа поживает очень хорошо. Его дела только в гору идут.

– В гору, значит… Хех. Ты, наверное, не знал, но из-за твоего папани меня выгнали из института. Да, из этого же. Я вкусил дно жизни, по самые десна. Пять лет понадобилось, чтобы разобраться с долгами и вернуться.

– Неужели это было незаслуженно?

– Не твое дело, как это было. Дезмонд – предатель. Получил сенсацию и, видать, «лестницу в небо». Даже если я «плохой», то он ничем не лучше. Даже хуже. Теперь-то понимаю, что сынок-дебил – это наказание ему за тот поступок.

– Вы же берете взятки, да? Слухи, оказывается, не врали. Так что, мне обратиться в полицию?

– Удачи. Такому ничтожеству, как ты, без доказательств никто не поверит. А их нет ни у кого. Все ошибки прошлого были учтены. Едва ли даже твой папочка сможет теперь хоть что-то раздобыть. Считай это откровение прощальным подарком от твоего любимого препода. Ты же у нас любознателен, все-то тебе интересно, покоя не найти без ответов. Получай, бездарь. Утирай ими слезы и не суйся сюда больше.

Тут я решил съехидничать в последний раз перед ним:

– Я тоже своего рода детектив. Вы дали классную наводку. Это уже половина дела. Пройдет время – и взятки вас задушат.

– Уходи, – сквозь зубы процедил Ратрин, взглядом как бы говоря, что разговор еще не окончен.

– Да как скажете. Всего… доброго.

Я развернулся и, не оборачиваясь, быстрым шагом удалился с площади института.

«Вот и угораздило же меня с ним встретиться. Тьфу! И как он восстановился? Новый ректор – правила старые? К черту эту дыру!»

Далее я направился пешком к школе своей возлюбленной, что находилась всего в паре кварталов. Время неумолимо шло, и вот на экране телефона я увидел тринадцать пятьдесят семь. Еще час, а я только-только подходил к школе Мирай. В два, насколько знал, у нее кончаются занятия. Но в два часа среди толпы девятиклассниц я не увидел ее. И тут до меня дошло. Она же на последнем году обучения в старшей школе, а не в средней. И проблема в том, что я не знал, в какой именно старшей школе она училась. Так что я с рывком побежал на остановку, чтобы зря не терять времени. Однако на автобус не успел, поэтому всю дорогу до дома мне пришлось бежать на своих двоих. На удивление, успешно. В четырнадцать тридцать одну я добрался-таки до парикмахерской, где условился с Мирай о встрече. Но, понятное дело, ее там еще не было. «Скорее всего, – предположил я, – еще учится или только едет домой».

Пришлось ждать, и время, на радость, шло быстро: подобно ветру в тот день, оно словно уносило секунду за секундой за собой с бесподобной скоростью вдоль временного течения. Не успел я завершить мысль о минутах и часах, как увидел Мирай, идущую мне навстречу. Шла всё той же уверенной походкой, какую я заметил утром, на лице – беззаботное, почти детское спокойствие, будто она наслаждается каждым мгновением своей жизни. Только стоило ей завидеть меня, скучающего возле яркой вывески парикмахерской ее матери, она сразу помрачнела. На смену умиротворенности пришла угрюмость, и это сразу дало мне понять: сейчас будет не до шуток. Я постарался не растеряться и как следует взять себя в руки за всю ту малую толику времени, которая была мне дана.

– Ты все-таки пришел, – сказала Мирай с досадой в голосе.

И тут же от этого голоса, как будто бы в первый раз, по моим жилам пронесся давно забытый трепет, точно я увиделся с ней впервые. Глаза ее смотрели в самую душу, но оставались беспокойными: в них отражалась недоверчивость и какая-то усталость.

– Да, – подтвердил я, стараясь, вопреки ее виду, глядеть по-доброму. – Мы же договорились. А чего это с тобой?

– Да так… Устала после школы, скажем. Учеба по субботам – та еще запара. В общем, чем прохлаждаться тут и дрожать, лучше пойдем в парикмахерскую. Тут моя мама работает.