Это было довольно страшно.

Я не хотел, чтобы в моей ноге тоже осталась дырка. Внимательно глядя под ноги, я подошел к входной двери. Потом стал колотить в нее изо всех сил. Сил хватило минут на пятнадцать. «Точно такой же загрыз моего двоюродного братика»

А что, если это не выдумка и не извращенная детская фантазия?

Наконец, дверь открылась и я объяснил уродику, чего я хочу. Он привел хозяина. Хозяин выслушал меня и осторожно прошел в заднюю комнату. Там он остановился, в восхищении.

– Это невозможно!.. – сказал он. – Все что угодно, но…

– Не знаю, кто это, – ответил я. – Похожа на Пьету, правда?

– Это и есть Пьета, – сказал он. – Она в другой позе, но та же одежда и тот же материал, хотя другой оттенок зелени. Настоящая Пьета больше серая, чем зеленая. Я ведь работал в картинной галерее. Я знаю.

Услышав свое имя, женщина подняла голову и тихо сказала несколько слов.

Последнюю фразу она выговорила сердито – или мне показалось? Затем снова уставилась в пол. Хозяин выглядел так, будто его ударили обухом по лбу.

– Не может быть. Это что-то вроде робота-имитации?

– Хуже.

– Живая?

– Да.

– Все объяснишь потом. Я хочу посмотреть на нее поближе. Я видел ее только на фотографиях.

Он подошел и стал рассматривать женщину с близкого расстояния. Наши пристальные взгляды ее нисколько не смущали. Она держалась гордо и отрешенно, с с легким, но величественным достоинством, которое могло бы подойти, например, принцессе крови. Видно было, что она привыкла к вниманию.

– Она мраморная, – сказал хозяин, – но посмотри на мрамор. Он просвечивается как воск. Он более живой, чем жизнь. Как его шлифовали, по-твоему?

– Каким-нибудь мягким абразивом, шлифовальной пастой, – сказал я. – Мало ли паст.

– Его шлифовали пучками соломы. Ты представляешь, сколько времени на это ушло? Посмотри, вот надпись на ленте: Michel Angelus Bonarotus Florent Fasiebat.

Это личная подпись Микеладжело, единственная, которую он поставил на своих творениях. Только на этой статуе.

– По-моему, она одета довольно тепло, – сказал я. – Неужели в те времена действительно носили такие тяжелые одежды?

– Нет, конечно, это просто драпировка. Настоящая Пьета сидит, а на ее коленях тело бога. Мраморные складки служат подставкой для тела. Очень уравновешенная композиция. Напоминает пирамиду.

Мрамор, если это только был мрамор, показался мне слишком пятнист, но все же его фактура и расцветка поражали. На голове у женщины была наброшена материя, на шее та же материя собиралась в складки чем-то вроде резинки. На лбу проходила горизонтальная, чуть заметная полоска.

– В 1972 году на эту статую напал сумасшедший, – сказал хозяин, – и отбил множество мелких кусков. К счастью, все сумели восстановить. Ведь и у Давида была в свое время отбита рука. Ничего, приклеили. А-аа!

Многоножка вошла в подошву его туфля. Занятые Пьетой, мы не заметили приближения твари. Существо вышло из вовремя сброшенного туфля и продефилировало под шкаф.

– Не слабо, – сказал хозяин, – Будем ловить прямо сейчас. Не хватало еще, чтобы оно испортило мне статую.

На крик прибежал уродик и хозяин приказал ему принести металлическое ведро.

Совместными усилиями мы отодвинули шкаф, причем уродик показал прямо нечеловеческую силу. Под шкафом виднелась дыра диаметром примерно в сантиметр.

Дыра шла вертикально вниз и Сашенька даже потыкал туда палочкой, проверяя глубину.

– Там метровый слой бетона, – сказал хозяин. – Оно прогрызает любой материал. Эта гадость из астрала?

– Оттуда.

– А нельзя бы ее обратно загнать в астрал?

– Наверняка можно, только я не знаю как.

– Ну, если ты не знаешь, тогда и никто не знает, – он задумался. – Если оно не уйдет далеко и не умрет от наших условий, мы его поймаем. Такая штука может потянуть на миллион долларов, если раскрутить вокруг нее хороший шум.

– Вы оставляете меня с этим?

– Ничего другого не могу сделать. Но, боюсь, оно уже ушло в почву и никогда не вернется. А оттуда его не вытащишь.

– А если оно размножается?

– Если размножится, вот тогда и посмотрим. Не надо меня запугивать сюжетиками из фильмов ужасов. Никто здесь размножаться не будет.

– Нужно придумать, что делать с Пьетой, – сказал я.

– Не что, а как.

– Как?

– Я хочу получить эту статую. Эта статуя, если признают ее подлинность, будет стоить столько, сколько даже я не заработаю за жизнь, за десять жизней.

– Но это не статуя, она живая.

– А я сказал, что хочу получить статую. Все живое можно сделать мертвым, важно только, как ты это сделаешь. На ней не должно быть телесных повреждений.