Шрифт:
От горячих пельменей с пивом и разговоров у него повысилось настроение. После ужина они прошлись по дому, в котором действительно все сияло чистотой.
– Полина как-то незаметно убирала, по системе. Обходилась без генеральных уборок. А я за эти месяцы умудрился все подзапустить. Давай тебя в Стасину комнату, поболтаем.
– Знаешь, в твоем доме начинают накапливаться комнаты без людей, это неправильно. Стасина, Полинкина, Верина… На Новый год-то хоть приедет девушка?
– Не думаю. У нее ведь там большая любовь приключилась. Как там у Пушкина: «Она сказала: это он!»
– А ты что?
– А какое право я имею на это «что»? У меня одно право: переживать, радоваться, обеспечить крепкий тыл. Финансовый и вообще… Она с начала октября не приезжала. Состыковалась тогда с Олей, дай ей Бог здоровья, золотой человек, заскочила на часок, рисунки свои сюда привезла.
– И как она выглядела?
– Ну, как выглядят влюбленные зомби? Похудела. Щеки куда-то делись. В платье, представляешь? Я и не видел ее в женской одежде, кажется: шорты, джинсы, Стасины горнолыжные штаны. – Он невесело улыбнулся. – И все в секрете держит. Я только от Оли и узнал некоторые подробности. Она и с ней не откровенничает на эту тему. А так телефон выключен вечно. Пишет раз в неделю, что все в порядке. Как маме своей, когда у меня жила. – Миша, сгорбившись, опустился на Стасину кровать, взглянул на ее фотографию: «Вот такая вот у нас зима, Стася».
– Ты, главное, с коньяком завязывай, – хмуро сказал Игорь.
– Не переживай, Вера держит на контроле. Она этого очень боится. И сама только пиво иногда. Просто как-то мне неспокойно. Знаешь, внутри, ну, как лист бумаги и его мнут, вот такое ощущение.
– Да, Настя бы оценила метафору! А я могу только одно сказать: Полина выросла, пусть делает свои ошибки. И, – он взглянул на Стасину фотографию, – положись на время. Оно свою работу знает.
– А ты Ивана Семеновича помнишь, соседа вашего? Вдовца с огромным стажем. Хотя нет, не застал ты его. Знаешь… как бы это сказать… терапевтическое значение времени несколько преувеличено. А я на него так надеялся. Хотя что я тебе рассказываю, знаешь. Это чудо, что вы с Настей снова сошлись.
– Да, знаю. И ценю это. И еще мне кажется, что ты Веру как-то не пускаешь за определенную границу, вот. Я понимаю, она интроверт – это отличная отмазка, но не пора ли как-то уже…
– Съехаться? Ты это имеешь в виду? – спросил Михаил.
– Да даже не это. У вас пока оптимально сейчас, по-моему, что-то типа гостевого брака. Учитывая твой анамнез… А пустить ее в свою душу… Вот и разгладила бы она твою мятую бумагу, – невесело засмеялся Игорь. – Не нравишься ты мне сегодня совсем. Это что, по спирали вернулась фаза жаления себя?
– Тревожно мне, говорю же. За мелкую, больше ни за кого. Баба Маша, с ее оптимизмом, скоро будет как новенькая, да и врачи там отменные. Может, на санаторий уговорится. Нагрузок, главное, поменьше ей пока. Будем следить и помогать по возможности. Вера просто умница, ты не представляешь какая! Такой сыр научилась делать! Тот, что мы сейчас ели, – это она, представляешь? Я в шоке просто. Вроде бы музыкант, не от мира сего, да? А ведь освоила! Она настроена вовсю помогать с переработкой, как окоты пойдут. А за Полинку я что-то переживаю все больше и больше. Вот я с Настей болтал и вспомнил ее старое стихотворение, поэму о собаках. Она ее лет в тринадцать или четырнадцать сочинила, помню, ты меня тогда просто задалбывал цитатами оттуда. Вот прям ходил за мной и задалбывал. Ну, мы с ней о Полинке разговаривали, а я и вспомнил вдруг:
Скорей! Бежим сквозь дождь и снег!Там погибает человек!Вот к чему оно вспомнилось? Может, там и правда пора спасать?
– Ты накручиваешь себя. Дай ей возможность самой начать строить свою жизнь. Все, что мог, ты для нее сделал. Теперь отойди в сторону. А с поэмой этой, кстати, смешно получилось. Настя ее напрочь забыла, представляешь? То есть вот радикально забыла. Как можно забыть такую энергичную вещь? Я ее Антошке рассказывал даже, когда он меня тянул на снегу побеситься:
– Гулять! Гулять!Пошли гулять!Я на снегу хочу играть!Растает скоро этот снег,И год мы будем его ждать!– Я не могу пойти гулять,Мне реферат еще писать!– Это как Малыш ее раскручивал на прогулку. Пудель был – просто огонь!
– Да, чудесно! – засмеялся Михаил. – Слушай, я так за тебя рад! И племяшку мне сделали! Мама вообще через слово: как Таточка улыбнулась да как Таточка покакала… Даже не ожидал от нее. Антошку-то она распробовала, уже когда он человеком стал.
– Ну так материнский инстинкт наконец проснулся! Нас-то она боялась сильно облизывать, все-таки была и за отца тоже. А Настя-то как рада, что есть на кого технично спихнуть этот орущий подгузник, когда нужно! У нее сейчас непростой период: хочет усидеть на двух стульях и параллельно с этим выносила, родила и выкармливает нового человека. Знаешь, так хорошо, что она мне иногда плачется! Типа, мой бедный мозг и все такое. Значит, доверяет! Это многого стоит.
– Это да. А она что, до сих пор держится за свою работу? Я думал, после декрета уже туда не вернется.