Ормерин казался не на шутку расстроенным.

— Словом, — заключил за него Аллейн, — вы считаете, что виновник злодеяния — он?

— Это, конечно, только мои личные домыслы, мистер Аллейн. Но подумайте сами — кто ещё?

— Похоже, со многими из вас она была на довольно короткой ноге? И со многими же успела поссориться.

— Да, это верно. Но я всё равно не в состоянии понять, как могло дойти до убийства. Даже Малмсли…

Ормерин замялся, поморщился, покрутил головой из стороны в сторону и — замолчал.

— Что вы хотели сказать про Малмсли? — напомнил Аллейн, выждав с полминуты.

— Ничего, — упрямо мотнул головой француз.

— Вы вынуждаете нас заподозрить, что между Малмсли и натурщицей тоже пробежала кошка. Это так?

— Сам не знаю, — сказал Ормерин.

— Тогда что вы имели в виду?

— Она над ним смеялась. В тот день, когда мы экспериментировали с кинжалом, а Малмсли, как я уже говорил, подтрунивал над ней, Соня сказала ему: «На вашем месте я бы так не веселилась. И — откуда вы черпаете столь странные замыслы? Из книжек? Или — из порнографических журналов?». Малмсли тогда так разозлился, что выронил кисть и здорово перепачкал свой эскиз. Вот и все. Сами видите — ничего особенного. Я вам больше не нужен, мистер Аллейн?

— Наверное, нет, благодарю вас. Позже мы дадим вам подписать протокол. — Инспектор кинул на Ормерина невидящий взгляд, затем спохватился и встал.

— Да, это все, — повторил он.

— Тогда спокойной ночи, мистер Аллейн.

— Спокойной ночи, — улыбнулся Аллейн, приходя в себя. — До свидания, мистер Ормерин.

Когда, проводив француза, Фокс вернулся в библиотеку, Аллейн ходил туда-сюда, не обращая ни на него, ни на Найджела ни малейшего внимания.

— Послушайте, — не выдержал журналист. — Я бы хотел позвонить.

— Ты?

— Да. И не смотрите на меня как на Горгону-Медузу. Повторяю: я бы хотел позвонить.

— Зачем?

— Я хочу позвонить Анджеле.

— Но уже одиннадцать.

— Это неважно. Она не уснёт, не дождавшись моего звонка.

— Тебе просто не терпится позвонить в свою бульварную газетёнку.

— Ну, я думал… Если я скажу только…

— Можешь сказать только, что в Татлерз-Энде произошёл несчастный случай, в результате которого погибла натурщица. Можешь добавить, что власти не могут разыскать родственников натурщицы и в связи с этим хотели бы потолковать с мистером Гарсией, который может располагать данными о семье погибшей. Что-то в этом роде.

— Много толку… — раздосадованно начал Найджел.

— Если Гарсия не виноват, но прочтёт эти строки, он может выйти на связь, — пояснил Аллейн.

— Это точно, — закивал Фокс.

— А теперь, если вы не против, давайте пообщаемся с последним из художественной братии. С нашим томным мистером Малмсли.

— Я пойду позвоню, — сказал Найджел.

— Хорошо. Только не наговори лишнего. Скажи, что завтра будут новые подробности.

— Вы слишком щедры, мой Шейлок, — съязвил Найджел.

— И ещё, Батгейт, позвони моей матушке и скажи, чтобы раньше полуночи нас не ждали.

— Слушаю и повинуюсь.

В дверях Найджел и Фокс столкнулись с Бейли, который казался мрачнее и торжественнее, чем обычно.

— Одну минутку, Фокс, — остановил его Аллейн. — Давайте послушаем, что обнаружил старина Бейли.

— Я осмотрел комнату покойной, — лаконично произнёс Бейли.

— Что-нибудь нашли?

— Почти ничего, сэр. Ей была отведена мансарда в передней части особняка.

Он приумолк, а Аллейн выжидательно молчал; он слишком хорошо знал, что в устах Бейли «почти ничего» может означать всё, что угодно — от абсолютного вакуума до склянки с цианистым калием.

— Отпечатки пальцев там принадлежат, главным образом, покойной, — продолжал Бейли, — хотя один явно оставлен Гарсией. На внутренней стороне двери — служанка чудом его не стёрла. Рядом с ним ещё один отпечаток. Незнакомый. Очень широкий. Я бы сказал — мужской. Служанка, конечно, тоже повсюду наследила. Одежда ничего особенного не дала. В одном из карманов я нашёл записку от Гарсии. Натурщица и впрямь была в положении. Вот записка.

Бейли раскрыл чемоданчик и достал из пронумерованного конверта листок бумаги.

— Я уже сфотографировал её.

Аллейн начал читать: