– Неужто для тебя всё всегда было до такой степени предсказуемым?

– Подчас выкрутасы хорошо тебе знакомого Генки предсказать не всегда получалось. И всё же, они никогда не выходили за довольно узкие рамки.

– Я так понимаю, я в эти рамки не вписалась?

– У-у-у-у, Палладина! Ты ни в какие рамки не вписываешься! Я с ужасом ждал твоих здесь появлений. Однако во все прошлые твои попытки за последние две с половиной тысячи лет всё проходило вполне безобидно.

Для меня безобидно. Я не успевал и глазом моргнуть, как ты успешно разделывалась с собственным телом. В предпоследний раз, правда, мне, как ты знаешь, пришлось лично поучаствовать в части процесса.

Палладина, ты – стихийное бедствие! Однако в своих прошлых воплощениях сфокусированное на себе самой. Только поэтому, как говорится, никто не пострадал.

– Женечка, ты так говоришь, что у меня закрадывается подозрение, будто я рождалась и до начала твоей двух с половиной тысячелетней эпопеи.

Ира спросила в шутку. По крайней мере, она считала, что спрашивает в шутку.

Женечка не обратил внимания на её тон и продолжал серьёзно:

– Да, Ир, ты и ранее воплощалась во Вселенной. Только не человеком.

– И кем же я была? – продолжала шутить Ира.

– Ира, я тебе не разнообразия ради талдычу с самого первого дня знакомства: читай мифы.

Кровь в Ириных жилах на пару мгновений остыла до минусовой температуры. Затем из неё сам собой вылетел вопрос всё тем же шутливым тоном:

– То есть, твои последние две с половиной тысячи лет – это не первое твоё воплощение на Земле?

– Нет. Я здесь с самого начала, как и ты. Только, в отличие от тебя, не покидал «шедевр» под названием Вселенная. – Женечка усмехнулся. – И знаешь, за последние две с половиной тысячи лет я настолько привык, что иногда даже начинаю видеть какой-то смысл во всей этой галиматье.

– Что ты подразумеваешь под термином «галиматья»?

– Всё вот это, – Женечка оторвал руку от Иры и сделал пространный жест. – То, что люди называют земным бытием.

– То есть, ты хочешь сказать, что в том, что люди называют земным бытием, смысла, на самом деле, нет?

Женечка усмехнулся.

– Может, это действительно некий высший промысел. Но, воплотившись здесь, ведь ни хрена толком не помнишь! Так, смутные проблески и всё.

Увязаешь в процессах «гениального» изобретения под названием мозг, которые, в свою очередь, называются человеческой логикой. И вот посредством этих логических построений начинаешь понимать, какой это всё бред.

Ни до этого, ни за всё своё нынешнее здесь пребывание я так и не смог понять, зачем. Ира, просто, как человек, подумай и, мне кажется, ты согласишься со мной, что тут никого бы и духу давно не было, если б не предусмотрительно состряпанный инстинкт самосохранения.

– Женечка-а! Ошибаешься. Не соглашусь. Не думаю, что всё живое на Земле, и человек в том числе, желает жить исключительно лишь благодаря наличию инстинкта самосохранения.

– Ира, а ты никогда не задумывалась, что именно из своей деятельности люди, сами того не подозревая, подразумевают под понятием «жить» в его самом что ни на есть прямом смысле?

– Жень, оно включает в себя все виды деятельности сразу. Это – всеобъемлющее понятие.

– Оно не настолько всеобъемлющее, как тебе кажется. Подумай, что подразумевает человек, когда говорит: «я здесь живу». Либо какие сведения предполагают получить, когда спрашивают: «где ты живешь?».

– Это – сведения о месте, где протекают все виды деятельности человека.

– Так уж и все?! Хотя, если иметь в виду такую единицу, как населённый пункт, то ты, конечно же, права. Но я говорю о самом узком понятии местожительства. Вот, к примеру, ты живёшь в этом доме, так?

– Ну, так.

– Ты у нас дама особенная, и в этом доме действительно протекает большинство из твоих родов деятельности. Однако если бы ты работала в другом месте, ты бы не перестала говорить, что живёшь здесь. Так же как если бы ты, скажем, ела в другом месте, ты бы тоже не перестала считать, что живёшь здесь.

Из места, называемого домом, в котором человек ЖИВЁТ, можно отбросить всё, кроме одного. Самая главная и определяющая деятельность для места проживания – это сон. Человек живёт там, где он спит. То есть:

Человек по-настоящему живёт только тогда, когда он спит.

Ира, это – не пустые умствования. Это так и есть, а потому и отражается в вербальных символах, хоть люди и не придают этому значения и даже не обращают на это внимания.

Несложно догадаться, что человек понятия не имеет, как он живёт, а то, что каким-то образом достигает его сознания в виде сновидений, является фантасмагорическими интерпретациями мозга.

Жизнь лежит за гранью человеческого восприятия, а то, что мы вытворяем в период бодрствования, это и есть то, что я назвал галиматьёй, в которой мне иногда начинает мерещиться какой-то смысл.