Самуил Яковлевич Маршак
О чем разговаривали лошади, хомяки и куры
Зачем вскопали этот луг
Сказала, поглядев вокруг,
Двухлетняя гнедая.
Узор цветов был так хорош,
До этой глупой вспашки.
А после вспашки не найдешь
Ни кашки, ни ромашки!
– Да, - отозвался вороной,
Ковер наш изумрудный
Изрезал плугом, бороной
Хозяин безрассудный.
– Смешно, поистине смешно!
С ума сошел он что ли?
Сказали гуси.
– Он зерно
Разбрасывает в поле!
Пробились первые ростки,
Становятся все выше...
– Живем, сказали хомяки
И полевые мыши.
Но вот, когда поспела рожь,
Пшеница пожелтела,
Колосья жнейкой сняли сплошь,
И поле опустело.
– Как поживешь да поглядишь,
На свете мало толка!
Друг другу жаловались мышь,
Хомяк и перепелка.
Пшеницу, рожь, овес, ячмень
Убрали люди с поля.
И было слышно в ясный день,
Как мельницы мололи...
– Зерно, отличное зерно
Отборнейшей культуры
Зачем-то в пыль превращено!
Негодовали куры.
Читатель! Что ни делай ты,
Тебя осудит кто-то,
Взглянув на дело с высоты
Куриного полета.
Зачем вскопали этот луг
Сказала, поглядев вокруг,
Двухлетняя гнедая.
Узор цветов был так хорош,
До этой глупой вспашки.
А после вспашки не найдешь
Ни кашки, ни ромашки!
– Да, - отозвался вороной,
Ковер наш изумрудный
Изрезал плугом, бороной
Хозяин безрассудный.
– Смешно, поистине смешно!
С ума сошел он что ли?
Сказали гуси.
– Он зерно
Разбрасывает в поле!
Пробились первые ростки,
Становятся все выше...
– Живем, сказали хомяки
И полевые мыши.
Но вот, когда поспела рожь,
Пшеница пожелтела,
Колосья жнейкой сняли сплошь,
И поле опустело.
– Как поживешь да поглядишь,
На свете мало толка!
Друг другу жаловались мышь,
Хомяк и перепелка.
Пшеницу, рожь, овес, ячмень
Убрали люди с поля.
И было слышно в ясный день,
Как мельницы мололи...
– Зерно, отличное зерно
Отборнейшей культуры
Зачем-то в пыль превращено!
Негодовали куры.
Читатель! Что ни делай ты,
Тебя осудит кто-то,
Взглянув на дело с высоты
Куриного полета.