— Так чего на самолёте не полетели? — спросил я.

— Дорого, — пробурчал Елагин, крепко держась за свои костыли. Обе штанины задрались, стали видны протезы на ногах. — В фонде таких денег на полёты нет.

— А меня тут не грохнут? — Мишаня огляделся и засмеялся. — А то снова дома, и врагов тут у меня выше крыши. Думал, никогда не вернусь.

— Не грохнут, все в курсе, что ты ко мне приехал. Никто здесь не осмелится.

— Ну, здорово, Волков, — Елагин протянул мне руку и пожал. — Раз уж ты нас сюда вытащил через всю страну, то это должно быть важно.

— Очень. Обсудим всё вечером.

— Давно тут у вас не был, — сказал Мишаня, глядя в окно на посёлок у комбината.

Окна в дверях Чероки для сидящих сзади пассажиров были намного меньше, чем передние, вокруг бронестёкол располагались широкие и толстые стальные рамы. Смотреть через них было не очень удобно, хотя это усиливало защиту.

В гараже холдинга я ещё давно заприметил инкассаторскую модель джипа, с лючками под окнами, через которые даже можно было стрелять прямо из салона, но я взял гражданскую, а то та слишком сильно напоминала армейскую модель.

— Внутри комбината ты не был вообще, — возразил Женя. — Да и тебя бы всё равно не пустили бы. Кому ты там нужен, бандит, кхе!

— Я ничего не отрицаю. Кем был, тем был, это уже позади.

— Приезжал тогда к той общаге с гранатой…

— Да хватит уже, Коваль! Чё старое вспоминать?

— Всё, молчу.

Мишаню я пригласил для того, чтобы облегчить переговоры с Елагиным, который мог проявить упрямство, как тогда, в Питере. Помнит же Миша, кто его тогда спас от Черепа и купания в проруби, вот и помогает чем может.

Ещё в Питере мы говорили с Елагиным, чтобы он подобрал подходящих ребят к нам на работу, и некоторые из них уже перебрались сюда. Но было кое-что ещё, для чего я позвал его, и об этом нельзя было говорить по телефону.

Майор-ветеран большую часть времени, пока мы ехали на комбинат, молчал, внимательно разглядывая нас. Приехал он не просто так. Холдинг по моему настоянию выделил неплохие средства обществу участников боевых действий, но не деньгами, а вещами, товарами и провизией (спасибо бесконечным бартерным схемам, по которым взамен за сталь и железо чего только не поставляли).

В любом случае, это было неплохо, помогало неработающим людям и их семьям продержаться, и Елагин, зная, по чьей указке это всё выделили, из вежливости не мог отказаться от нашего приглашения, вот и приехал.

Я думал, он полетит на самолёте, а не поедет на поезде, что заняло почти неделю. С другой стороны, если бы он приехал раньше, я бы не смог с ним толком поговорить, ведь у нас тогда были проблемы с Ахмедом и его нанимателем. Пока же в том деле есть перерыв, надо пользоваться всем остальным по полной.

Говорить мне надо не только с майором, но и другими такими же людьми, вокруг которых собирались отставные военные, ищущие, чем заняться на гражданке. Ведь работы вокруг нет, а в бандиты хотят идти не все. Многих я смогу переманить к себе…

Ворота открылись, джип заехал внутрь. Даже не все наши ещё видели эту машину, вот и смотрели, как бронированная тачка заехала внутрь. Сегодня полная усиленная смена на комбинате, и кроме них много стажёров, часть из них поедет на север области, часть на угольный разрез и часть по точкам в городе.

И ещё здесь три десятка человек совсем с другой, более жёсткой подготовкой, за которую уже отвечал не собровец Вася Рудской, а десантник Денис Машуков, у которого боевого опыта было больше. Потом мы наймём ещё более подходящих инструкторов.

Этих мы тренировали, не афишируя, даже Вишневские не знали, что мы делаем. Из-за законодательства мы не могли вооружить каждого сотрудника, и это даже несмотря на мягкие правила тех лет, когда один пистолет выдавался на двоих человек, а не на четверых, как сделают позже. Но мы планировали занятия таким образом, чтобы огнестрелом могли пользоваться все, да и кроме стрельбы хватало другой подготовки.

Если всё выгорит, таких сотрудников будет больше.

— Ну неплохое место, — наконец сказал Елагин. — И людей у тебя много работает. Но одна атака, и всё, конец, эти ворота ничего не сдержат. Зато в тех цехах можно держаться долго, месяцами.

— Никто штурмовать не будет, — сказал я. — Сейчас иначе всё делают.

— Без стрельбы, хочешь сказать?

— Почему же без стрельбы? — сказал я. — Стреляют, только так стреляют, во все стороны палят. Но куда чаще стреляют выборочно, чтобы устранить кого надо, а потом захватить себе чужое дело без лишних проблем. Или вообще не стреляют, а подставляют, садят в тюрьму, разоряют. Сейчас много способов отжать у кого-нибудь деньги. И чтобы такого не было, умные люди нанимают кого-то вроде нас. А мы, чтобы не остаться на обочине, принимаем свои меры предосторожности.