Сам Кравцов, одетый в гражданский костюм, делал вид, что подписывает бумаги, и даже не посмотрел на меня. Помню, меня так раньше принимал Крюков, когда я приходил договариваться с ним насчёт спортзала. Только у этого видно, что он просто черкает ручкой по бумаге, а не подписывает.

Пожилой человек с обвисшими щеками, похожий на всех начальников дирекции по ремонту разом, что я видел за всю жизнь, просто выделывается.

— Новый директор? — насмешливо спросил я, глядя на портрет.

— Серьёзные люди уже всё решили, — он поднял голову. — И Старая Площадь своего человека продвинуть сюда не смогла. А кто-то говорил, что всё будет иначе.

У него на столе стояло аж пять телефонов, и один начал звонить. Кравцов с удивлением посмотрел на него, снял трубку и положил на место.

— Ну, знаешь, вдруг ты не в курсе, — продолжил он. — Тебе мало кто поверил. А если кто поверил — будут жалеть. Ладно, всякая мелочь до майоров пусть дальше работает. А вот крупнее… давно говорят, аппарат надо сокращать. Короче, Волков.

Кравцов отложил дорогую паркеровскую ручку и вперил свой тяжёлый взгляд в меня.

— Ты думаешь, раз сидишь на комбинате, так крутой, со своим ЧОПОМ? Да вот не так это. Обычная братва, таких полстраны у нас. Расстреливать вас всех надо.

— Полстраны расстреливать? — спросил я с усмешкой.

— А ты зря лыбишься. Я вот Родину защищаю! — его толстые щёки начали краснеть. — Мой отец Берлин брал! Мой дед офицером был при царе, япошек бил, а потом большевиков резал у Деникина! Мой прадед, полный георгиевский кавалер, тоже с турками воевал! Казак был! А мой…

— Дед моей матери тоже казаком был, забайкальским, — я пожал плечами. — Но что это меняет?

— Ты мне тут не паясничай, — он свирепо на меня посмотрел. — Такие как ты — всю страну разворовали! И вам всё мало и мало. Сейчас твоя жизнь решается, прямо здесь! Ты мне подгадить хотел, с этими журналюгами, навыдумывали с Ремезовым всякой дряни! А Ремезов твой — мудак, подставил меня! Пообещал мне, что поможет, а сам кинуть меня решил… А я таких, как вы, — Кравцов ударил кулаком по столу, — давил и давить буду! Пока живой, не успокоюсь.

— А может, начистоту? — предложил я, зная, что он сейчас взорвётся. — Без всего этого? Тебе нужен…

— Да я тебе в отцы гожусь! Я тебя старше в три раза, а ты мной на ты?..

— Такого отца мне не надо. А тебе нужен комбинат, эти инвестиции, которые в него собираются влить. Поэтому ты и лезешь к нам. Вот кому всё мало, так это тебе.

— Давай так, — сказал Кравцов спокойнее и поднялся из кресла. — Ты по всем фронтам пролетел. Но признаю, раньше тебе или везло, или ты всё продумывал. Умный, хоть и молодой. Только в этот раз сильно ошибся.

Он подошёл к окну и посмотрел наружу, закрытому жалюзи.

— Я про тебя всё знаю. Хватит на десять пожизненных. И как ты свой ЧОП открыл незаконно, и как ты братву местную ломал, и как этих воров в законе, кто на тебя рыпнулся, сожрал, про всё в курсе. А я рисковать не люблю. Говорить с тобой решил только по одной причине — чтобы не затягивать. Раз ты такой умный, то подумай, увидишь, что выхода-то и нет. А время сэкономим.

Кравцов повернулся ко мне и показал на стол. В центре, у графина с водой, лежало несколько картонных папок.

— Это всё про тебя, — сказал он. — И как ты с чеченами связывался, и кого из братвы заказал, а кого из политиков. Всякие Захары, Кирьяны, Душманы, Богатовы, Х***вы. Никого не забыли. Даже генерала Горностаева и полковника Шелехова вставили. И про состав, про который Иса говорил, тоже в курсе. Его ты обманул, а меня не проведёшь.

— И что из этого правда? — спросил я.

— А кому до этого дело? Когда начнёшь опять вонять, что я якобы с кем-то не тем связался, папочки пойдут в работу. Как говорится, был бы человек, а статья найдётся. Ты про меня придумал, а у наших ребят тоже фантазия есть.

— Хитро.

— Только у нас всё серьёзно будет, не как у тебя. Да и нам-то зачем самим с этим связываться? Сольём братве и чеченам, сами тебе отомстят. Но раз ты такой умный, — он вернулся за стол, — сделай по уму, свали нахрен из страны. Бабки у тебя есть, ты их у Ваньки Платонова отжал, тебе хватит, чтобы где угодно поселиться. Или такое тебе устрою, пожалеешь. Это твой шанс, Волков, выйти сухим из воды.

— У меня уже был шанс, — сказал я, выдерживая его взгляд. — И я им воспользовался. Но некоторым это мешает, они так и хотят меня уничтожить. Но ещё ни у кого не вышло.