— Острову грозит нашествие варваров! Невиданное, страшное и разрушительное! — продолжал Лурий. — Дикари опустошили Восточный материк и со дня на день ступят на землю Аррантиады! Поэтому моим приказом сюда были призваны колониальные лагиторы. Они защитят нас от степняков и заставят сегванов повернуть свои суда прочь, если только…

Лурий выдержал театральную паузу, во время которой Кэрис успел переглянуться с Валеридой. Пока все шло просто великолепно, и, если бы гериор не делал ударения на словах "моим приказом", "я распорядился" и прочих, подчеркивавших, кто именно является спасителем и благодетелем его драгоценных соотечественников, ничего лучшего и желать было бы невозможно.

— Если только Тиргил будет отстранен от власти! — бросил в жаждущее его слов людское море Лурий Витир. — Мучимый страхами, боящийся собственной тени, Тиргил не может управлять страной! Зная, что главный удар варваров будет направлен на Арр, он оставил всех вас на произвол судьбы! Он приказал, чтобы все войска были стянуты к Хрустальному мысу и защищали лишь его одного! Вы отданы им на растерзание бесчисленным ордам дикарей!

И тут в действие вступили крикуны, осведомители и несколько десятков переодетых горожанами солдат из Двенадцатого лагитора. Вельх приказал им расположиться на трибунах на равномерном расстоянии друг от друга и в момент, когда остававшийся на арене командир даст сигнал, сняв шлем и взяв его в правую руку, выкрикнуть нужные слова:

— Сме-ерть! Смерть Тиргилу! Долой безумца! Лурий, спасай Арр!..

Плотину прорвало.

Лурий Витир не ответил, да и не мог бы ответить, не рискуя головой, на самые простые вопросы, которые непременно должны были возникнуть у слушавших его речь горожан. Почему, например, о болезни Тиргила не был своевременно извещен Совет Эпитиаров и сами они услышали о ней из уст гериора только этой ночью? Почему Лурий Витир, сумевший вызвать из-за моря колониальные лагиторы, не распорядился своей властью отпереть городские ворота? Как ему удалось вместо наказания за самоуправство получить из рук сумасшедшего правителя должность гериора? Однако вопросы эти, если даже и возникли, вслух заданы не были. Как известно, толпа есть чудовище неразумное и безрассудное, по высоте сознания стократ уступающее любому самому тупому ее представителю, — она руководствуется не мыслью, а чувством. Лурий же разрушил дамбу, которая сдерживала извечное желание толпы к бунту, жажду обрести обожаемого вождя. Ныне этими вождями становились он сам и царица. Если они допустят любую самую малую оплошность, толпа разорвет их в клочья, но до тех пор, пока этого не произойдет, она будет крушить все и вся по первому слову своих предводителей, первому их жесту…

Трибуны выли, ревели, слышался свист и грохот — это ломали ограждения. Любому, кто сейчас попытался бы выступить в защиту Тиргила, мигом оторвали бы голову.

Снова прозвучали три звонких удара мечей о щиты — панцирники призывали беснующийся народ к вниманию, однако прошло немало времени, прежде чем стихли последние возгласы.

— Я распорядился принять все меры к защите столицы от грядущего нашествия. — Лурий порядочно охрип, но пока держался. — Любой, кто хочет покинуть город, может пройти в гавань и сесть на корабль, отправляющийся на север, в Каври. Там каждый будет в безопасности. Я прошу три тысячи самых молодых и сильных мужчин прийти на площадь перед храмом Морского Хозяина. Они вместе с верными Аррантиаде воителями высадятся возле Хрустального мыса и захватят Тиргила…

"Ого! — ахнул про себя Кэрис. — Воображаю, что из этого получится! Какой невероятный случай пограбить и обогатиться! Клянусь Трехрогим, к храму Морского Хозяина прибегут не три тысячи, а все тридцать! Но пока еще он не сказал главного…"

— И последнее! — провозгласил гериор, едва перекрывая крепнущий гул. С этой ночи Аррантиадой правит…

"Назови самого себя, — подумал Лурий. — Народ сейчас примет все. Ну же, рискни!"

Он покосился на царицу и понял, что с этим все же лучше погодить. Наживать себе врага в лице Лоллии ему вовсе ни к чему. Разумеется, рано или поздно придется брать власть в свои руки. Но не сейчас. Не сейчас…

— Аррантиадой правит великолепнейшая Валерида Лоллия! Слава царице! Слава Божественной! Слава нашей госпоже и повелительнице! Да пребудет с ней милость Богов Небесной Горы!

Асверия в кои-то веки сбросила мужской костюм и явилась на нижний двор замка в платье. Обнаружил его Страшар в одном из сундуков, принадлежавших некогда супруге Варта Лаура, даже в глуши, куда сослали ее беспутного мужа, предпочитавшей одеваться красиво. За четверть века ткань немного слежалась и выцвела, но золотая вышивка попрежнему блистала первозданной красотой. Асверия с помощью Драйбена натянула длинное зеленое платье, щелкнула пряжкой изукрашенного коваными листочками пояса; прикинув, какие драгоценности могут подойти к такому наряду, выбрала из ларца браслеты с растительным узором и ожерелье с изумрудами.

— Если ты ошибся, — процедила она, сражаясь с застежками украшений, — и переодевание это окажется ни к чему, я заставлю тебя все это надеть.

Драйбен только улыбался своим мыслям. Он не зря посоветовал Асверии надеть зеленое с золотом и сделать так, чтобы в украшениях прослеживалась единая линия — веточки, листики, цветочки…

Народу в нижнем дворе заметно прибавилось — сюда, кажется, собралось все население замка. Факелов было зажжено немерено — Страшар расстарался, выполняя распоряжение госпожи; и даже Войко с принесенной из кузни короной ничего не напутал, вот только глаза уж больно жутко закатывал, вешая про упырей, вызванных новоиспеченным прэтом из Рудны пред светлые очи владетельницы Кергово.

— Веселье в самом разгаре, — ухмыльнулся Драйбен. — Вот чего мне не хватало все десять лет скитаний по свету! Рей, соверши чудо — утихомирь стражу и попробуй их построить. Страшар! Господин Страшар, ты меня слышишь?

— Ну наконец-то! — с облегчением приветствовал их появление управитель. — Упыри в ворота ломятся! Вы как приказали не стрелять, так мы и не стреляем. Стража надвратной башни с перепугу сбежала. Лошади, понимаете, огнедышащие… Будто не лошади, драконы какие-то! И под скалой народишко шумит…