Шрифт:
Пожар
Разговор с подругой на грани развода.
Оль, можно я поговорю с тобой? А ты просто послушай. Можешь даже не говорить ничего, я сама. Я когда тебе рассказываю, почему-то больше себя понимаю. Отражения моих слов будто возвращаются ко мне с новыми смыслами…
Я решила развестись. Ты не спорь только, не возражай. Я объясню. Понимаешь, Оль, мой муж все эти годы будто подсовывает мне имитацию счастья. И думает, что я не замечу. А я замечу. Я же не дура…
Мы познакомились пять лет назад в деревне, куда оба приехали летом. Я к бабушке, он к брату. Вечером пошли гулять. Что-то вроде первого свидания. Он спросил:
– Какие твои любимые цветы?
Я ответила:
– Герберы. Или пионы.
Ну еще бы, я же городская девчонка. Люблю все красивое, нарядное, в слюде. Ну, не сирень, знаешь. И не одуванчики.
Он кивнул и принес мне букет… борщевика. Знаешь, сорняк такой, цветочный.
– Это что? – спрашиваю я.
А он:
– Это пионы. Или герберы.
Мы смеялись тогда. Ужасно смешно было, да.
Вроде такая шутка, обоим понятная. Что раз тут мы в условиях деревни, то вот тебе борщевик в качестве пионов.
Но потом мы вернулись в город. В городе есть пионы и герберы, можно дать мне то, что я хочу. А не то, что тебе проще достать, не вставая с дивана.
А у меня ощущение, что он мне всю жизнь борщевик дарит. И смеется, ожидая ответного смеха взамен.
А мне вот не смешно больше. Вот совсем. Хочется встряхнуть его за плечи и крикнуть: «Эй, ты! Что смешного?»
А теперь у меня от него ребенок.
Вот сыну нашему четыре года. Он, маленький, думает, что весь мир крутится вокруг него и создан для него. То есть, если он хочет что-то сказать, он подходит и говорит. Ему все равно, чем я занята, могу ли я выслушать. Потому что мама, папа, собачки, кошечки, люди вокруг – все созданы для него.
Вот муж такой же, только старше на 30 лет.
Мы на днях решили поехать на дачу. Сели в машину, пристегнули сына, поехали. А ребенка укачало и стало тошнить. Он уделал машину и автокресло. Пока мы возвращались домой, мне позвонил начальник и попросил срочно выручить с отчетом. Все один к одному, как всегда.
Мы примчали домой, я за комп, у меня работа, а муж сказал: «Я все уберу, не переживай».
Он домой взял автокресло – его надо было аккуратно счистить и отстирать.
И он все сделал, в принципе, но… по телику, когда мы вернулись, начался его любимый фильм, и муж бегал застирывать и отмывать в рекламных паузах. То есть, понимаешь, в ванной стоит и воняет кресло, в машине – вонь и кучи, надо идти убирать, а он… смотрит кино.
Фильм закончился, квартира и машина провоняли, муж пошел и все убрал.
И вроде – убрал же, какие к нему вопросы. А с другой стороны… блин, мы та самая семья, выходит, ради которой можно не напрягаться. И в вони посидим, пока папа фильм досматривает… И борщевиком обойдемся…
Вот вроде ерунда, Оль, да? Ну какой это повод для развода? Никакой.
Он же убрал? Убрал. Ну найди в себе этот спасительный компромисс.
ТАМ КОМПРОМИСС, ТУТ КОМПРОМИСС. ВСЯ ЖИЗНЬ – КОМПРОМИСС. Я ХОЧУ ПРОСТО ЖИЗНЬ. В КОТОРОЙ КОМУ-ТО, КРОМЕ МЕНЯ, ИНТЕРЕСНО, ЧТО ХОЧУ Я.
Разве это какое-то невыполнимое требование, Оль? Мне кажется, это очень важно – жить с тем, кому не все равно. Не просто важно, а обязательно. Разве нет?
Летом было жарко. Очень жарко. Почти под сорок. А у нас сын под кондеем простывает мгновенно, поэтому мы его не поставили дома. А вентиляторы – целых два – на даче.
Я говорю мужу:
– Сгоняй на дачу, за вентиляторами, я спать не могу от жары.
Он согласился. В тот день я на работе была, а у него выходной. Я думала, он съездил давно.
Прихожу вечером, а он говорит:
– Ты уверена, что ехать стоит?
Это мы разговариваем, а температура «спала» до 35, духота страшнейшая, все как сонные мухи…
Я психанула, собираюсь.
– Ты куда? – спрашивает.
– В магазин.
– Зачем?
– За вентилятором.
– Не надо. У нас два.
– Где? Где они два? Я умираю, ты видишь? Ты замечаешь меня вообще?
– Я сейчас съезжу…
«Я сейчас съезжу» – только после моей истерики.
Пока собрался, пока уехал… Нам спать пора, а его нет. Засыпаем опять в духоте. Я злюсь, не могу просто!
А он звонит:
– Тут, на даче, дел миллион, может, лучше я тут переночую, а утром с колодцем разберусь и покошу… Приеду завтра вечером.
Наверное. Наверное, это важно. И колодец, и покос.
А то, что я не сплю неделю, задыхаюсь, – это ничего, это подождет. И вот я лежу, а по щекам слезы текут…
Слишком много слез в этом браке, Оля, слишком много тошнотной вони и борщевика. Слишком много компромиссов и слишком мало спасительной прохлады…
Вот мы с ним ссоримся. И я злюсь. Очень злюсь.