— Пошли.

— Еще не полдень, — запротестовала Карен.

— Меня уже сменили, и я могу уйти на несколько минут раньше. Пошли.

Он вывел ее из казино и посадил в автомобиль.

— Почему ты увел меня раньше времени? — спросила Карен, когда они выехали со стоянки. — Я могла бы поиграть еще несколько минут. Мне чертовски везло, и можно было бы выиграть еще одну премию.

— Да, конечно. — Он ничего больше не говорил, пока они не оказались дома. — Давай что-нибудь поедим. — Фрэнк отправился на кухню.

— Я не хочу есть, — сказала Карен.

— А я хочу. Пошли, посидишь со мной.

Она отказалась от всего, кроме кофе. Фрэнк налил ей чашку, добавил молока и положил три кусочка сахара. Карен положила весь свой выигрыш на стойку: оттопыривающийся пластиковый мешок с монетами и толстый пакет со стодолларовыми банкнотами. Она все время смотрела на деньги, пока пила кофе.

— Ты знаешь, что это? — спросила она наконец. — Когда я приехала сюда в июле прошлого года, у меня было пять тысяч долларов. Сегодня утром я выиграла почти такую же сумму.

— Да, — согласился Фрэнк. — Почти столько же, если не считать деньги, которые ты получила, работая официанткой и в химчистке, да еще бог знает сколько получила от меня.

Карен испуганно подняла глаза:

— Об этом я забыла. Я все верну тебе. Прямо сейчас.

Сколько я должна?

— Нисколько. Я не давал взаймы. Просто мне хотелось понять тебя.

— Я хочу расплатиться с тобой, — сказала она, но в ее голосе уже не было прежнего энтузиазма.

— Не надо, — тихо сказал Фрэнк. — Лучше подумай, Карен, что ты будешь делать почти с четырьмя тысячами долларов? Как насчет того, чтобы купить что-нибудь? Ты можешь приобрести автомобиль. Хочешь автомобиль?

Она покачала головой:

— Нет, я не умею водить.

— Хорошо, долой автомобиль. Тогда, может быть, катер? Быстроходный катер, который мы видели на озере Мид и он тебе очень понравился. Я думаю, можно приобрести такой же за три с половиной тысячи.

— Нет.

— Леди говорит, не надо катера. Тогда меховую шубу.

Вероятно, ты могла бы купить норковую за ту сумму, что лежит на этой стойке. Мы можем пойти прямо сейчас в магазины модных товаров, расположенные в отелях. Ты будешь хорошо выглядеть в норковой шубе. Разве это не мечта любой девушки?

— Я уже не девушка, а взрослая женщина, и я не хочу норку.

— Тогда, может быть, кучу новой одежды? Дюжину платьев, несколько костюмов. То, что особенно трогает твое воображение. Как это звучит?

— Ужасно.

Фрэнк сидел на кухонном столе. Теперь он встал и подошел к ней:

— Ужасно. Все, что я предлагаю, звучит ужасно. Держу пари, что сохранить деньги — тоже ужасное предложение. Так, что ли, Карен? Ну давай, скажи. Ты хочешь открыть банковский счет и сохранить деньги на крайний случай или под старость? Ответь мне, хочешь?

— Перестань кричать на меня! Что ты волнуешься?

Я выиграла много денег, разве это так ужасно?

— Нет, ничего ужасного в этом нет. Я только хочу знать, что ты собираешься делать с деньгами. — Он взял стодолларовые банкноты и поднес их к ней. — Это же только бумага, Карен. Сама по себе она не имеет никакой цены. Она лишь отражает ценность того, что можно приобрести с ее помощью. Вещи, безопасность и все, что пожелаешь. — Он подбросил банкноты в воздух, и они опустились на пол. Она хотела броситься за ними, но не смогла. Он удержал ее за плечи и встряхнул. — Скажи. Ну давай, скажи мне. Что ты собираешься делать с деньгами?

— Я хочу играть! — Она пронзительно выкрикивала слова. — Я хочу использовать деньги для игры! Может быть, я выиграю еще больше. Ты это хотел услышать?

— Нет, черт побери! Это совсем не то, что я хотел услышать. Мне хотелось знать, о чем ты думаешь, хотелось, чтобы ты призналась в этом мне, как самой себе.

Все это безумство, весь этот ад, в который ты погрузилась, не из-за денег. Ты слышишь меня, Карен? Не из-за денег! Так ради чего? Вот что я хочу услышать. Я хочу, чтобы ты разобралась в том, что творится у тебя в душе, и рассказала мне.

Фрэнк тряс ее, и Карен начала всхлипывать, широко раскрыв рот, как это было в тот день в автомобиле, когда он заставил ее признаться, что ее зовут не Глория.

Это имя она выкрикнула и сейчас.

— Глория! Это из-за Глории и Бернарда. Восемь лет я думала, что он любил меня, и ради него выворачивалась наизнанку, а он вовсе не любил! — Она начала колотить кулаками по груди Фрэнка, как будто это он был неверным любовником, был Бернардом. — Он не любил меня, не любил, не любил…

Наконец она заговорила. Фрэнк отнес ее в гостиную, посадил в кресло и сам сел напротив нее.