– Мам, а с кем это бабуля разговаривает? – спросила ее. – Лаврентюшку какого-то вспоминает.

Мама вышла из кухни, через некоторое время вернулась и сказала:

– Уснула. Это, видно, она свою первую любовь вспомнила. Она мне совсем недавно о ней рассказала.

– Как? Деда ведь Иваном звали.

– Да, твоего деда звали Иваном, а любила она Лаврентия. Он по соседству с ними жил. Окна их домов друг на друга смотрели. Мама и Лаврентий дружили с самого детства, как Кай и Герда. Только в сказке Герда спасла Кая, а у них все наоборот вышло. Лаврентий на год старше мамы был. Как-то раз, они еще детьми были, побежали на речку купаться – мама стала тонуть. Лаврентий не растерялся, вовремя подоспел и вытащил ее на берег. Потом стал, как умел, отхаживать ее. А она лежит, глаз не открывая. Он взял и поцеловал ее, мама очнулась. Когда на помощь прибежали дед с бабкой, наша спящая красавица уже пришла в себя. Может быть, поэтому дед Игнатий и взял Лаврентия к себе в работники. А может быть, из благодарности, в память о своем лучшем работнике. До трагического случая отец Лаврентия в батраках у деда ходил, исправно служил. Дед им был доволен: все у него в руках горело.

– А что случилось с отцом Лаврентия?

– На охоте медведь задрал, – ответила мама и продолжила: – Семья у них была бедная, а мой дед был зажиточным. Хозяйство у него было большое, поэтому и нанимал помощников. Наверное, Лаврентия на место его отца взял. Лавруша, как называла его мама, в отца пошел: тоже мастером на все руки был. А еще мама рассказывала, что он был красивый, как Бог. Многие деревенские девушки по нему с ума сходили. А он вот полюбил Маришу, как он ее ласково называл. Мама тоже в молодости видная была. И бабушка твоя его всем сердцем полюбила. Пока отец в отъезде был или спал, тайком на свидание к нему бегала. Как она сама рассказывала: до ранней зорьки сидели, обнявшись, наглядеться друг на друга не могли.

– Интересно, а у них было что-нибудь? – немного смущаясь, полюбопытствовала я.

– Мать говорила, что хоть и любила своего Лаврентия «без памятства», но честь девичью берегла. В те времена, мне кажется, и думать не могли о внебрачных отношениях. Это сейчас молодые считают, что нужно до свадьбы пожить вместе, лучше узнать друг друга, а потом уж и жениться.

– А ты что, не согласна с таким подходом?

– Не согласна. Потому что, если есть в душе взаимная любовь, – это сразу чувствуется, тогда никакие проверки влюбленным не нужны. У них и сомнений нет, что может быть как-то иначе. Они любят и знают, что любящие сердца все трудности смогут преодолеть вместе. Большая любовь будто бы преображает человека: делает его чище, мудрее, сильнее. Любящий человек готов переносить невзгоды и лишения, готов на самопожертвования ради счастья того, кого он любит. И тем, кто безусловно и крепко любит, Бог во всем помогает. А когда говорят, что «их любовь разбилась о рифы быта», то не о любви говорят, а каком-то другом чувстве: возможно, о симпатии, влюбленности, в которой преобладает больше эгоистическое начало и нет и намека на самоотдачу. Значит, и не любовь это была. Когда любишь, то даже самая рутинная домашняя работа не представляется тебе обузой и тяжким ярмом. И стираешь, и дом убираешь, и готовишь – все делаешь с радостью. Как говорится, с милым рай и в шалаше…

– Ага, – съязвила я, – если милый атташе.

– Ой, ну откуда в тебе этот цинизм? Если в нашей жизни нет искренней взаимной любви, это не значит, что ее не бывает у других.

– Извини, неудачная шутка. Почему же бабушка не вышла замуж за своего «Лаврентюшку»?

– Много раз Лаврентий предлагал ей уйти с ним: «Мариша, давай сбежим. Не отдаст тебя дядька Игнатий за меня, а мне без тебя жизни нет».

– А бабуля что ж?

– Да куда бежать-то? Вернули бы и наказали, что свету белому рады бы не были. Дед Игнат крут и суров был. Представляешь, что было бы с матерью Лаврентия? Как оказалось, она была с юности влюблена в деда Игнатия, но ее ждала такая же участь, как и маму: отдали замуж за нелюбимого. Страшно представить, что бы дед с Лаврентием сделал! Мать страдала, но надеялась уговорить отца выдать ее замуж за желанного ей. А дед, хоть и была она его любимой дочкой, решил выдать свою Маринку за богатого, за «ровню». И на примете уже был у него один паренек из соседней деревни. Иваном его звали, он давно глаз на маму положил. И деду он приглянулся – их семья из кулаков все-таки была. Ухаживал Иван за мамой долго, любил он твою бабушку крепко. Но не лежала мамина душа к нему – сердцу не прикажешь. Шло время, и мой будущий отец к концу августа заслал сватов. Дед, конечно, не спрашивая согласия дочери, просватал ее. Свадьбу на Покров наметили. Мама, узнав о решении отца, бросилась ему в ноги, плакала, просила о милости: замуж за Лаврентия ее отдать. Криком, говорит, кричала: «Отдашь за Ваньку – руки на себя наложу!» Но дед остался непреклонен, только ответил: «Уймись, дур-р-ра, счастья своего не знаешь. А про Лаврушку и думать забудь!» Этой же ночью, когда все в доме улеглись, побежала мать на их с Лаврентием место тайное. Он ее уже там ждал. Вся в слезах, бросилась к нему объятия, заголосила: «Согласна я, Лаврушенька, на побег, а там будь что будет!» Не знаю, как уж они там договорились, только решили на днях сбежать.

– А куда же они побежали б? – спросила я маму.

– Она говорила, что в лес. Была где-то в тайге заброшенная избушка лесника, который к тому времени умер. Там и собирались жить. Вот юность!

– Ну а что? Глядишь, потом бы дед Игнатий и простил бы их. Куда же деваться было бы? Все-таки – дочь, родная кровиночка.

– Это вряд ли. Тогда честь рода, дома и состояние жениха важней были, чем счастье родного дитя. Да и понимание счастья у них было разное. Скорее, проклял бы и отрекся…

– А что дальше было? – с нетерпением спросила я.

– Начинало светать, – продолжила свой рассказ мама. – Стали они к дому пробираться. А мой дед еще тот ходок был. На беду, в то же самое время, ранним утром, возвращался он от своей полюбовницы. Вот тут-то он и заметил твою бабушку, тайком пробиравшуюся домой. Они с Лаврентием, по понятным причинам, домой возвращались по одному и разными дорогами. Накинулся было дед на нее. Да его зазноба увидела в окно эту картину, выбежала на улицу и встала поперек, закрыв собой маму: «Не смей, Игнатий! Мне всю жизнь испоганил, сам всю жизнь без любви промаялся и Маринку на то же обрекаешь!» В общем, бить он маму не стал, но за волосы затащил в дом и запер ее в комнате. Велел своей жене, моей бабке: «Маринку не выпускай! Не будем ждать до Покрова, в воскресенье свадьбу справим!» Потом побежал к соседям, в дом Лаврентия, выволок его на двор и засек до полусмерти. Мама, говорит, что за всем этим из окна наблюдала. Позже рассказывала, что в тот момент сердце у нее заходилось, небо с копеечку показалось. Через три дня назначили свадьбу. Легко догадаться, что было с мамой – почернела вся от горя. Но делать было нечего, пришлось смириться. За день до свадьбы, глубокой ночью, удалось мамке выбраться из дому. Отчаянная она была, не побоялась, как-то по крыше перебралась на двор Лаврентия. Через окно залезла в его комнату, а он без чувств лежал. Увидела его мама – так и ахнула: тело Лаврентия как тельняшка кровавая. Упала она ему на грудь, заплакала, конечно. Лаврентий очнулся, чуть приоткрыл глаза и еле произнес: «Не тужи, Маринушка, видно, судьба наша такая. Только знай, что любить тебя буду до конца дней своих». Видно их разговор, вперемежку с плачем, услышала мать Лаврентия. Она забежала в комнату, стала гнать маму: «Уходи, Марина. Прознает Игнатий – со свету нас сживет. Уходи, милая! Христом богом прошу!»

На следующий день, к обеду, приехал отец мой и увез маму в свою деревню. Там и свадьбу играли. Мама рассказывала, что ее сватовство не обошлось без колдовства. Говорит, что, когда приехали сваты, увидев сопротивление со стороны мамы, дед отца успокоил родителей, заверив, что все сладится, как им надо. Встал на порог дома, руками и ногами уперся в косяки, что-то шептал, потом провел несколько действий. И дальше произошло так, как произошло. Отец очень любил маму, все делал для их безбедной жизни, но он знал, что ей не мил. Страдал, конечно, по этому поводу безмерно, правда, виду старался не показывать и не позволял себе свое горе вымещать на маме. Несмотря на то что она была ему верной женой, прекрасной хозяйкой и нам хорошей матерью, через некоторое время стал выпивать. Так и сгорел от водки. Мама больше замуж не вышла.

– Неужели бабушка так и ни разу больше не видела Лаврентия? Они могли бы тайно встречаться.

– Не могли. Не те времена были. Узнали бы люди, так со свету белого сжили б своими судами да пересудами… Да и мама никогда бы не позволила себе такую вольность, не так она была воспитана. А может быть, воздействие возымел проведенный перед свадьбой приворот.

– А что с Лаврентием-то стало?

– Да говорили, что он долго еще не женился. Потом одна солдатка сама к нему пришла. А как дальше жизнь его сложилась – никто не знает: уехал он вскоре. Собрал семью: свою женку да старуху мать – и уехал, не смог жить рядом со своим палачом.